АНДРЕ НОРТОН
Колдовской мир: Чародей колдовского мира

Я побежал бы за ней, но Орсия схватила меня за ногу, так что я споткнулся и упал. Девушка крепко держала меня и, когда я повернулся, чтобы высвободиться, крикнула:
— Я делаю это для тебя, Кемок, для тебя! Она больше не та, о которой ты думаешь. Она отведет тебя прямо в их руки. Посмотри на свой меч!
Я палец за пальцем разжимал ее руку. Но, услышав ее слова, посмотрел на меч, который выпал у меня из руки и теперь лежал острием в темноту. Никогда не видел я, чтобы руны сверкали так ярко.
— Это Каттея! — Я наконец разжал руку девушки. — И нас преследуют силы Тени.
— Это не та Каттея, которую ты знал, — слабо повторила Орсия. Глаза у нее закрылись, и она с явным усилием открыла их вновь. — Подумай сам, Кемок: разве та, с которой ты связан, просила бы тебя это делать?
— Но почему… почему она меня об этом попросила? — Теперь рукоять меча была у меня в руке. Однако стремление следовать за Каттеей больше не подгоняло меня. Вернулась способность рассуждать.
— Потому что это правда. Кровь — это жизнь, Кемок. У полулюдей охотники пьют кровь самых храбрых своих жертв, чтобы получить жизненную силу и храбрость тех, кого убили. Разве воины не смешивают кровь, становясь братьями?
— Так поступают салкары.
— Там, где побывала твоя сестра, ее пометили. Она не может обрести цельность, стать снова собой, если только кровь не вернет ее этому миру. Кемок, посмотри на свои руки! — Она смотрела на мои лапы. Я поднес их ближе к рогу единорога, чтобы она могла рассмотреть получше.
— Помечена не только она, но и я. Но ей хуже. Быть прекрасной девушкой, а потом посмотреть на себя и увидеть — это! Можно сойти с ума!
— Это тоже верно, — шепотом ответила Орсия. — Она ведь наложила на меня заклинание?
— Да.
Я перевел взгляд с лап на кроганскую девушку, оторвавшись от своих мыслей. Вода… Орсия умрет, если мы не найдем воду. Если я последую за Каттеей, Орсия умрет в этой пустыне — умрет так же верно, как если бы я выполнил требование сестры. И если я не убил Орсию ударом меча, тем более не могу оставить ее мучительно умирать.
— Где вода?.. — Я тупо осмотрелся, как будто ожидал, что по моему слову вода хлынет из расселины в камне.
— Озеро… там, на нашем пути, — добавил я, хотя считал возвращение туда невозможным. Если даже найду путь во тьме, неся Орсию, она умрет еще до того, как мы туда доберемся. Если при этом сумеем спастись от чудовищных преследователей…
В сознании послышалась слабая мысль Орсии:
— Через Высоты…
Я посмотрел на ущелье. Такой подъем… в темноте… Она с трудом пошевельнулась, протянула руку к рогу. Но когда я попытался взять его, не дала.
— Нет… если ты его тронешь… его свойства исчезнут… Помоги мне… взять его…
Я поддерживал ее, и она сомкнула ослабевшие пальцы на роге. Затем я повесил меч на пояс, встал и взял девушку на руки. Рог лежал у нее на груди, и при его свете была ясно видна ведущая вверх тропа.
Эта ночь была полна страха, отчаяния, борьбы и труднейших испытаний. Каким то образом Орсия цеплялась за жизнь, а я шел вперед и нес ее. Время от времени меч вспыхивал, но я не решался посмотреть, кто нас преследует. Когда мы поднялись на вершину перевала, небо уже посерело перед рассветом. Где то там вдали Долина. Но нам сейчас нужно только одно — вода.
— Вода… — Не просьба, не жалоба Орсии. Я с приливом надежды осознал, что это слово узнавания! — Теперь налево…
Я свернул влево и начал спускаться по склону. Колючки кустарников рвали меня и мою ношу, и я чувствовал такую слабость, что если бы упал, вряд ли смог бы подняться. Но когда на самом деле упал, мы оказались у маленького пруда, который питал тоненький ручеек.
Положив Орсию на землю, я набирал в лапы воду и плескал ей в лицо и на тело. И когда она пошевелилась, я едва не закричал от радости. Потом подтащил ее ближе к пруду, и она погрузила голову в воду по плечи и лежала неподвижно, как будто впитывая всей кожей животворную энергию.
Потом подняла голову и села, чтобы опустить в воду ноги. Более волшебного превращения я в своей жизни не видел: у меня на глазах ее тело, высохшее и легкое, становилось крепким и молодым. Я полулежал на противоположном берегу пруда, настолько измученный, что не смог бы удержаться от сна, даже если бы передо мной появился сам Динзил.
Проснулся я от звуков пения. Мне показалось, что я различаю отдельные, но совершенно непонятные слова. Пение действовало успокаивающе, оно отгоняло ужасы темной ночи в этих диких местах, — потому что когда я открыл глаза, стояла ночь. Орсия сидела, лицом к рогу, как в тот раз, когда мы шли по земле Темной башни; девушка протягивала руки к свету, как греются у костра.
Но когда я вспомнил о Темной башне, то поневоле вспомнил и все остальное, и сонное удовлетворение первых мгновений сразу исчезло. Я резко сел, оглядываясь через плечо, потому что мы по прежнему находились в углублении у пруда; за нами располагались Высоты, с которых мы спустились и в которых, наверное, все еще блуждает Каттея.
— Возврата нет. — Орсия подошла ко мне. Как и тогда, когда показывала Кофи, она прижала ладони мне к вискам. И я «увидел», что вся местность за нами полна сил Тени, что они объединяются для какого то мощного удара. Без объяснений я знал, что удар этот нацелен на Долину. Сердце мое разрывалось. Нужно предупредить жителей Долины — но нужно и спасать Каттею.
— Сейчас не тот день и не тот час, когда ты можешь вести бой за Каттею. Если вернешься в это логово, полное опасностей, зря потратишь свои силы и дар. Может случиться и гораздо худшее: разве Динзил не намекнул, что найдет в тебе еще одно орудие? И разве не захочет попробовать, поскольку утратил контроль над Каттеей? Ты будешь богатой добычей… — уговаривала меня Орсия.
— Откуда ты знаешь, что говорил мне Динзил? — прервал я ее.
— Ты спал и видел сны, и из них я узнала многое, — просто ответила она. — Будь уверен, Кемок, твоя сестра ушла за пределы, из которых ты еще мог ее позвать. Теперь тебе нужно сделать выбор. Можешь погубить все, если пойдешь назад. Или предупреди Долину.
— Но ведь есть силы; к ним можно обратиться. — Я попытался позабыть о своих страхах.
— Но не тебе: ты слишком мало знаешь, чтобы устоять. И можешь потерять все. Тебе предстоит сделать выбор: повернуть назад, рискуя потерять все, или отнести предупреждение в Долину.
Она права, но от этого принять ее слова не легче. Я потерпел неудачу, и теперь придется жить с сознанием этого поражения. Впрочем, судя по тому, как идут дела, эта жизнь не будет долгой. Лучше провести ее остаток, противостоя Тени.
Нам приходилось держаться воды, и это делало нас уязвимыми. Но я не могу послушаться Орсии и оставить ее одну. Слишком хорошо я понимал, что может с нею случиться. Из за своего невежества я потерял Каттею — ведь я мог дать ей свою кровь и тем вернуть сестру, — но поступать так же с Орсией не собираюсь.
Она крепко прижимала к себе рог. Он по прежнему сиял, давая нам свет. Орсия сказала, что у него есть и другие защитные свойства. Но мне не хотелось им пользоваться: сила притягивает силу, даже если они противоположной природы.
На рассвете мы заползли в щель между двумя большими камнями. Здесь мелкий ручеек, по течению которого мы шли, впадал в больший ручей, и первое время Орсия провела под водой, восстанавливая силы. Однажды нас вырвал из тревожного сна стук копыт о камень. Я выглянул из щели и посмотрел вниз. Там ехали люди — не на кеплианцах, а на рентанцах. Первой моей мыслью было: это разведочный отряд Долины; но тут же я увидел их знамя и на нем — герб последователей Динзила.
Но их приветливо встретят в Долине, и тем самым они откроют вход для последующих войск… Я еще острее ощутил необходимость торопиться, предупредить жителей Долины. Моей лапы коснулась рука Орсии.
— Они едут не в Долину, а от нее, — сказала девушка. — Но ты прав: нам нужно торопиться!
Насколько я прав, мы поняли, как только двинулись в путь. Дважды нам приходилось прятаться, пропуская вражеские отряды. Однажды мы встретили группу каких то призрачных существ; они светились и издавали запах разложения; затем попались трое Серых; те целеустремленно и стремительно бежали куда то.
Орсия находила для нас пищу. Она ловила под камнями в ручье какие то существа, и я торопливо заталкивал их в рот, жевал и глотал, стараясь не думать и не ощущать вкус. Мы по прежнему держались ручья; к счастью, он тек в нужном направлении. Незадолго до заката Орсия указала на треугольник ряби на воде.
— Это Кофи?
— Нет, но его соплеменник. Может, у него есть для нас новости.
Она свистнула и принялась щебетать, как и с Кофи, потом, слегка нахмурившись, повернулась ко мне.
— Между нами и Долиной значительные силы Тени. Они ждут сигнала для нападения.
— Мы можем миновать их?
— Не знаю. Ты умеешь плавать, но недостаточно хорошо, чтобы пробраться подводными путями.
— Если понадобится, поплыву. Покажи эти пути, — мрачно сказал я.
Она колебалась. Но, еще немного пощебетав с мерфеем, пожала плечами.
— Придется…
Но нам не пришлось достичь ее «подводных путей». Вскоре рядом с нами словно ниоткуда возникла стая мерфеев. Они собрались вокруг Орсии. Я слышал их тонкие голоса: должно быть, они возбужденно кричали, раз я смог услышать.
— В чем дело?
— Мои соплеменники…
— Значит, они присоединись к Тени?
— Нет. Они по прежнему считают, что могут сохранить мир и идти своим путем, если отдадут дань тем, кого больше всего бояться. Эта дань — мы с тобой. Они знают, что мы движемся по реке, и их волшебство я не смогу преодолеть.
— Можешь спрятаться. Мерфеи тебе помогут. А я пойду сушей. — Мне не терпелось идти дальше. Это нетерпение жгло меня, словно огнем.
Орсия как будто не слышала меня. Она снова повернулась к ряби и всплескам на воде и принялась щебетать.
— Идем… — Она пошла вниз по течению; судя по ряби, невидимые мерфеи по обе стороны сопровождали нас.
— Но почему? Ты сказала…
— Недалеко. Есть боковой путь, частично подземный…
— Через пещеру с гробницей?
— Возможно, через другую часть этой пещеры. Но не через ту, которую мы видели. Этот путь мой народ не знает.
Мы прошли еще немного, и рябь мерфеев метнулась вперед; Орсия остановилась и схватила звериную лапу, которая служила мне рукой.
— Они хотят увести в сторону моих соплеменников. Они плохо знают эту местность и идут медленно. Они послушаются мерфеев. А сейчас… нам сюда!
Она выпустила мою руку и отвела в сторону свисавшие до самой воды ветви. За этим занавесом оказался боковой проток, мелкий ручей, текущий по узкому ущелью.
Часть пути мы проделали на четвереньках, прячась за стенами щели. К счастью, ручей сильно зарос, и, хотя некоторые ветви кололи нас, мы могли укрываться под ними. Ручей кончился прудом, и Орсия остановилась.
— Вход внизу; мы должны нырнуть.
— Сколько придется пробыть под водой?
— Для тебя долго, но это единственный путь.
Я покрепче привязал меч. Потом снял теплую куртку, которую Каттея сотворила из тростника и иллюзии. Свернул ее и спрятал между корнями одного из кустов. Но куртка тут же превратилась в пучок пожелтевшего тростника. Я набрал полные легкие воздуха и нырнул.
Снова этот кошмар, и только прикосновение Орсии внушает уверенность и показывает путь. Мне уже казалось, что легкие готовы разорваться, когда голова моя вынырнула на поверхность и я снова мог дышать. Из темноты донесся голос Орсии; девушка коснулась меня рукой.
— Сюда… — Она подтолкнула меня вперед, и я неуклюже поплыл; меч тянул вниз своей тяжестью. Трудно в темноте определять расстояния, и я не знаю, как долго мы плыли. Но я очень устал, когда мы, как через дверь, выбрались в какое то серое пространство, и я увидел невысоко над собой потолок, через который пробивался свет.
Добраться до дыры в потолке оказалось легко, и вскоре мы уже стояли снаружи и смотрели вниз, на последние лучи заката на равнине. Там собралась армия. Казалось, обходной путь привел нас прямо в руки к врагу.
Местность под нами я не узнал. Если это участок перед внешними укреплениями Долины, мне он незнаком. Так я и сказал Орсии.
— Не думаю, чтобы они уже выступили против Долины. Смотри…
Я посмотрел туда, куда она показывала. Справа и недалеко от нас находилась возвышенность, и на ней — группа людей. Я увидел закутанную в зеленое голову.
— Каттея!
— И Динзил. — Орсия показала на одетого в плащ мужчину, который возвышался рядом с моей сестрой. — Здесь также один из предводителей всадников сарнов, да и другие, должно быть, важные персоны. И… разве ты не чувствуешь, Кемок? Они призывают силу.
Она права. В воздухе чувствовалось напряжение, своеобразное покалывание, которое сопровождает концентрацию силы. Я испытал это однажды, в ту ночь, когда Мудрые женщины Эсткарпа готовили свой роковой удар по армии Карстена, которая шла через южные горы. Напряжение усиливается, высасывает жизненные силы…
— Они нанесут удар, а затем, пока защитники Долины еще не оправились от него, приблизятся.
Но мне не нужны были объяснения Орсии. Я и сам догадался. Хуже всего — в этом кипении сил зла я уловил знакомый элемент. Каттея мысленно призывала — но не меня, а Киллана! Она настолько во власти Тени, что использует наше врожденное единство, чтобы призвать Киллана и получить через него доступ к Долине.
И тут я понял истинное значение картин Лоскиты: лучше бы Каттея действительно умерла. И мне предназначено убить ее. Если она использует такой призыв, я тоже могу это сделать.
— Оставайся на месте! — приказал я Орсии и пополз вверх по холму в поисках такого места, чтобы быть за сестрой и выше ее. Вскоре мне удалось его найти. Стоявшие на возвышении были так поглощены своим занятием, что, наверное, не заметили бы меня, если бы я просто подошел.
Я выбрал место, где мог стоять выпрямившись. Затем обнажил меч и направил его острие на сестру. Все свои знания вложил в один молниеносный удар.
Каттея покачнулась, поднесла руки к закутанной голове. Потом повернулась и, спотыкаясь, побежала вверх, ко мне. Остальные были так поглощены своим слиянием воли и сил, что в первое мгновение не поняли, что происходит, и Каттея успела начать подъем. Затем Динзил последовал за ней. Она не успеет добраться до меня. И я сделал то, что уже видел в одной из картин Лоскиты: метнул в Каттею меч, стремясь убить ее.
Меч повернулся в воздухе; удар рукояти пришелся меж глаз. Каттея упала; она свалилась бы с возвышения, но тело ее за что то зацепилось; меч вонзился в землю рядом с ней и стоял вертикально.
Видя, что она упала, Динзил остановился. Он посмотрел на меня и рассмеялся; такой смех я слышал от Каттеи, но этот был более злой и отчаянный. Динзил приветственно поднял руку, словно отмечал удачный прием в фехтовании.
Но я уже спускался к Каттее. Взял меч, потом усадил сестру спиной к камню.
— Герой! — воскликнул Динзил. — Слишком поздно, воин из за гор!
Он сделал жест, и неожиданно меч выскользнул у меня из рук. И уродливая лапа не могла снова схватить его.
— Теперь герой безвреден… — Динзил рассмеялся. Стоял и смеялся, и вместе с ним смеялись все слуги Тени; они стояли за Динзилом и смотрели на меня — смотрели глазами или органами, которые служат им для зрения. Это не Великие злые, но они стремятся с ними сравниться, и даже волшебницы Эсткарпа не захотели бы мериться с ними силами.
— Итак, ты нашел талисман. — Динзил взглянул на меч. — Если бы еще знал, как им пользоваться, добился бы большего, мой юный друг. А теперь…
Не знаю, что он предназначил для меня. Но я понимал, что впереди меня ждет тьма. Даже смерть не закрывает некоторые двери. Но тут рядом зашуршала земля, посыпались камни: ко мне подошла Орсия. Она прижимала к груди правую руку, в которой держала рог единорога.
Не знаю, заворожила ли она Динзила своим волшебством, но я получил необходимые мгновения. Орсия уже рядом, а Динзил по прежнему стоит на месте. И тут кроганка вонзила конец рога себе в другую руку, так что хлынула кровь. Схватила мою бесполезную лапу и покрыла своей кровью. Я ощутил покалывание возвращающейся жизни. И увидел, как медленно исчезает жабья плоть и появляются пальцы. Я прыгнул влево и схватил меч.
Враг угрожал — но не оружием, а своими знаниями. Как кузнец использует самый тяжелый молот, так все они обратились против меня, против нас, обрушили всю тяжесть удара, который собирались нанести по Долине. А у меня нет ничего, чтобы противопоставить им, кроме своего оружия отчаяния.
Я с трудом встал, заслонив собой Орсию и сестру. Действительно последний шанс. Меч я держал не в защитной позиции, а так, как приветствуют командира. И произнес слова…
Когда мы наткнулись на врагов, солнце заходило. И сумерки казались частью их собирающихся сил. Последовала такая яркая вспышка, словно вернулся день. Я на мгновение ослеп. Почувствовал, как эта вспышка коснулась моего меча, пробежала по нему и по руке, вошла в меня и снова вышла. Я оглох и ослеп. Но услышал ответ — и увидел…
Нет, не могу найти слова, чтобы описать то, что увидел, или подумал, что увидел. Во время древних битв в Эскоре высвобождались разные силы, и ключи к ним давно забыты. И как Динзил стремился подобрать к ним ключи, так и я случайно и в отчаянном положении их нашел.
Я стал проводником силы, которая ответила на мой призыв и использовала меня. Я был не человеком, а дверью, через которую сила ворвалась в наше пространство и время.
Я не видел, что она сотворила. Но исчезла она так же неожиданно, как появилась. Я беспомощно лежал на земле, а в небесах бушевала буря, какой я никогда не видел, и тьму разрывали только вспышки молний. Я не мог пошевелиться. Как будто все мои жизненные силы иссякли; я дышал, видел молнии, чувствовал на лице ледяной дождь, но это все.
Иногда я терял сознание, потом снова приходил в себя. Тело не могло шевелиться, но мысли слабо текли. Казалось, прошло бесконечно много времени, прежде чем я окликнул:
— Орсия!
Вначале ответа не было, но я настаивал, и это стало единственным, что привязывало меня к миру. Я чувствовал, что если перестану звать, скользну в какую то пустоту и никогда не вернусь.
— Орсия!
— Кемок…
Мое имя в ее мыслях! На меня оно подействовало, как вода на умирающего от жажды. Я попытался встать и обнаружил, что немного могу двигаться, хотя и погребен частично под грудой земли и мелких камней. К онемевшему телу начало возвращаться ощущение боли.
— Орсия, где ты?..
— Здесь.
Я пополз… пополз на животе. Рука моя нащупала тело, и тут же ее схватили перепончатые пальцы. Мы прижались друг к другу, а на нас продолжал литься тяжелый дождь. Постепенно молнии ушли, буря стихла, а мы лежали рядом, не разговаривали, довольные тем, что остались жить.
Наступило утро. Мы лежали на холме, на котором Динзил пытался овладеть силой и перевернуть мир. В горах произошел оползень, едва не похоронивший нас. Но врагов я больше не видел.
— Каттея! — Вернувшаяся память обожгла.
— Она здесь… — Орсия уже подползла к телу, полускрытому под грудой земли. Голова сестры по прежнему завернута в зеленый шарф. Я протянул руку и коснулся шарфа. Потом посмотрел на пальцы, которые вернула мне Орсия. И лихорадочно начал этими пальцами откапывать Каттею.
Когда мы откопали Каттею и уложили ее на землю, я увидел ее лапы, прижатые к груди. Может, удастся похоронить ее так, что никто и никогда не узнает, кем она стала. Но, прикоснувшись, я уловил легкое биение: Каттея жива!
— Орсия… — обратился я к своей спутнице. — Ты… ты вернула мне пальцы. Можешь вернуть их Каттее? И ее лицо тоже?
Девушка отодвинулась от меня и принялась что то искать в грудах камней и земли.
— Рог… — На глазах ее появились слезы, покатились по худым щекам. — Он исчез.
Но я кое что увидел — блеск металла. И начал копать землю, хотя сломал ногти. Рука моя снова сомкнулась на рукояти волшебного меча. Я высвободил оружие. Однако от лезвия остался лишь небольшой обломок, и не золотой, а тусклый и черный. Я попробовал его на пальце. Достаточно острый, но это все, что у меня есть.
Я вернулся к Каттее, сорвал поблекший шарф и посмотрел на чудовищную голову. И затем сделал то же, что сделала для меня Орсия; осколком меча разрезал себе руку и позволил крови капать сначала на голову, потом на лапы. И как и со мной, только медленнее, произошла перемена. Красная кожа и жабья плоть растаяли; лицо сестры, ее изящные руки освободились от ужасной оболочки. Я взял ее на руки и заплакал. Каттея зашевелилась и открыла глаза. В них не было узнавания, только изумление. А когда я попытался мысленно позвать ее, то встретил вначале удивление, потом ужас. Она попыталась высвободиться, как от ночного кошмара.
Орсия схватила ее за руки, держала их крепко, но нежно.
— Все в порядке, сестра. Мы твои друзья.
Каттея вцепилась в нее, но на меня по прежнему смотрела с сомнением.
Немного погодя кроганская девушка подошла ко мне. Я стоял, глядя на разрушения, причиненные бурей. Видны были неподвижные тела, но ни один человек или зверь не двигались под солнцем начинающегося ясного дня.
— Как она? — спросил я.
— Физически все хорошо. Но… Кемок, она забыла, кто она и кем была. Сила, которой она владела, ушла!
— Навсегда? — Я не мог представить себе Каттею лишенной дара.
— Не могу сказать. Она словно никогда не была волшебницей — это девушка, добрая, мягкая, и она очень нуждается в твоей силе и помощи. Но не пытайся заставлять ее вспомнить прошлое.
И вот, хотя я и привел с собой в Долину Каттею, это была не прежняя Каттея. И ни один человек, ни одна волшебница не могут сказать, станет ли она прежней. Однако силы Тени потерпели еще одно поражение, и какое то время мы можем жить в Эскоре спокойно. Но силы тьмы далеко не побеждены. И наше сказание о троих еще не закончено.