АНДРЕ НОРТОН
Колдовской мир: Колдовской мир

Обстоятельства, которые она надеялась использовать в свою пользу, действовали против нее в течение следующих нескольких дней. Хотя Ивьян сам не приехал в Верлейн, чтобы осмотреть невесту и поторговаться из за приданого и прав наследования, он прислал за нею почетную делегацию. И ей пришлось демонстрировать себя, скрывая нетерпение и растущее отчаяние.
Наконец она отложила свои надежды на время брачного пира, потому что тогда головы обитателей крепости затуманятся. Фальк хотел поразить посланников герцога гостеприимством. Он раскроет двери своих винных подвалов, и тогда ей представится возможность осуществить свои планы.
Но сначала ударила буря, подул ветер такой силы, что Лойз, с детства жившая на берегу и знакомая с морем, не видела ничего подобного. Поднялись такие волны, что пена долетала до окна ее комнаты наверху башни. Бетрис и женщина, посланная Фальком, чтобы помочь в шитье свадебного наряда, вздрагивали при каждом ударе ветра и волн.
Бетрис встала, по полу покатилась волна прекрасного зеленого шелка, глаза женщины тревожно расширились. Она сложила пальцы в священный знак своего забытого деревенского детства.
— Колдовская буря. — Голос ее едва доносился сквозь рев шторма.
— Но здесь не Эсткарп. — Лойз приложила полоску кружев к сатину и начала делать ровные стежки. — У нас нет власти над ветром и водой. А Эсткарп не выходит за свои границы. Это просто буря. И если не хотите разгневать лорда Фалька, не трепещите перед бурей: жители Верлейна их хорошо знают. Откуда же еще наши богатства? — Она помолчала и вдела новую нитку в иглу.
Бетрис повернулась к ней, губы напряженно изогнулись над маленькими острыми зубами в лисьей усмешке.
— Я сама родилась на берегу. И видела немало бурь. И потом собирала обломки. Больше, чем вы, леди! Но за всю свою жизнь я не видела такой бури! В ней зло, говорю вам, большое зло!
— Зло для тех, кто должен довериться волнам. — Лойз отложила шитье. Она подошла к окну, но сквозь кружево пены ничего нельзя было разглядеть.
Служанка не делала даже вида, что работает. Она жалась к очагу, где горели дрова, раскачиваясь взад и вперед, прижимая руки к груди, как будто у нее здесь болело. Лойз подошла к ней. Она не жалела многочисленных женщин замка — от бесчисленных предшественниц Бетрис до служанок на кухне — и не интересовалась ими. Но теперь, вопреки собственным намерениям, она спросила:
— Ты больна?
Девушка была чище других служанок. Возможно, ей велели помыться, прежде чем идти сюда. Ее лицо привлекло внимание дочери Фалька. Это была не деревенская девушка, не крестьяночка, привезенная в замок для удовольствия солдат, а затем отправленная на кухню. Лицо ее было маской страха; страх этот так долго составлял часть ее существа, что изменил лицо, как гончар изменяет форму глиняного кувшина. Но под страхом чувствовалось что то иное.
Бетрис легко рассмеялась.
— У нее ничего не болит, это только воспоминания. Она сама испытала кораблекрушение. Разве не так, дрянь? — И концом мягкого сапожка она пнула служанку в бок, чуть не опрокинув ее в огонь.
— Оставьте ее! — Впервые Лойз дала волю гневу. Раньше она всегда держалась в стороне от жертв кораблекрушения — ничего не могла сделать для них и не могла забыть увиденного.
Бетрис притворно улыбнулась. С Лойз она чувствовала себя неуверенно и потому не приняла вызов.
— Отошлите эту хнычущую дуру. Во время бури от нее все равно не добьешься работы. Жаль, она умеет шить, иначе давно бы уже пошла на корм рыбам.
Лойз подошла к постели, на которой были разбросаны предметы одежды, взяла большую шаль и набросила на дрожащую девушку. Не обращая внимания на удивление Бетрис, Лойз опустилась на колени, взяла девушку за руки и посмотрела ей в лицо.
Бетрис потянула ее за рукав.
— Как вы смеете? — вспыхнула Лойз.
На полных губах женщины мелькнула хитрая усмешка.
— Уже поздно, леди. Лорду Фальку не понравится, что вы возитесь с этой дрянью, пока он подписывает контракт с посланниками герцога. Сказать ему, почему вы не идете?
Лойз спокойно посмотрела на нее.
— В этом, как и во всем остальном, я послушна желаниям лорда. И не вздумайте учить меня!
Она неохотно отвела руки, сказав:
— Оставайся здесь. Никто тебя не тронет. Понимаешь, никто!
Поняла ли девушка? Она раскачивалась, мучаясь старой болью, которая оставалась в душе, хотя шрамы сошли с тела.
— Я не нуждаюсь в ваших услугах, — Лойз повернулась к Бетрис. Та вспыхнула. Она не могла бросить вызов юной леди и знала это.
— Вам следовало бы поинтересоваться тем колдовством, которое доступно каждой женщине, — резко бросила Бетрис. — Я могу научить вас, леди, как привлекать внимание мужчин. Немного темной краски на брови и ресницы, немного помады на губы… — раздражение было забыто, женские инстинкты победили. Она критически и отвлеченно осматривала Лойз, и та обнаружила, что прислушивается, несмотря на презрение к Бетрис. — Да, леди, если вы послушаетесь меня, вам, может быть, удастся оторвать взгляд лорда от этой Алдис. Есть и другие способы, чтобы очаровать мужчину. — Она облизала губы кончиком языка. — Я многому могу научить вас, леди. Вы получите хорошее оружие. — Она придвинулась ближе, в глазах ее горел огонь.
— Ивьян берет меня такой, какая я есть, — ответила Лойз, отказываясь от предложения Бетрис, — и должен быть доволен тем, что берет! — И про себя добавила: «Бетрис и не подозревает, насколько это верно».
Женщина пожала плечами.
— Как угодно, леди. Но вам придется убедиться, что не все пойдет так, как вам хочется.
— А разве раньше было по другому? — спокойно спросила Лойз. — Идите. Как вы сказали, уже поздно, а мне еще многое нужно сделать.
Со своим обычным холодным терпением она выдержала церемонию заключения контракта. Герцог послал за своей невестой трех совершенно различных людей, и Лойз было интересно рассматривать их.
Гунольд был старым товарищем Ивьяна еще со времен наемничества. Его репутация солдата достигла даже такого захолустья, как Верлейн. Странно, но его внешность не соответствовала ни его занятию, ни репутации. Она ожидала увидеть человека, похожего на сенешаля отца, может, несколько более отшлифованного, а перед ней был одетый в шелка щеголь, с манерным произношением, вежливый — как будто он никогда не испытывал на своих плечах веса кольчуги. Круглый подбородок, глаза с длинными ресницами, гладкие щеки делали его моложе. И Лойз, пытаясь сопоставить увиденное с тем, что она слышала об этом человеке, чувствовала себя смущенной и немного испуганной.
Сирик представлял Храм Судьбы, и завтра, когда ее рука будет лежать на рукояти топора, произнесет за Ивьяна должные слова, — этот Сирик был стар. У него красное лицо, а посреди низкого лба надувается голубая вена. Слушая или негромко говоря что нибудь, он непрерывно жевал кусочки сухих сладких конфет; слуга с коробкой этих конфет находился постоянно поблизости. Желтая ряса священника обтягивала тучный живот.
Лорд Дуарт представлял древние благородные семейства. Но и он не соответствовал своей роли. Маленького роста, худой, с постоянно дергающейся нижней губой, он производил впечатление человека, занятого крайне неприятной работой. Отвечал он только на прямые вопросы. И единственный из всех троих уделял хоть какое то внимание Лойз. Она заметила, что он задумчиво смотрит на нее, но в его манерах ничего не свидетельствовало о жалости и не обещало поддержки. Скорее, она была для него препятствием, которое он хотел бы убрать со своего пути.
Лойз благодарила обычай, который позволял ей избежать ночного пира. Завтра она должна будет сидеть на свадебном пиру, а когда все достаточно выпьют, тогда… Цепляясь за эту мысль, она заторопилась в свою комнату.
Она совсем забыла о служанке и с удивлением увидела ее фигуру на фоне окна. Ветер затихал, буря как будто кончалась. Но слышался другой звук, отдаленный и неясный. Соленый воздух ударил в лицо Лойз из открытого окна.
Разгневанная собственными тревогами, раздраженная ожиданием предстоящего, Лойз захлопнула окно. Хотя ветер затих, тучи по прежнему озарялись молниями. И в момент такой вспышки Лойз увидела то, за чем уже давно следила служанка.
Прямо на ждущие клыки скал шли корабли — два… три больших корабля. Корабли несло предательское течение, которое прокляло и обогатило Верлейн. Должно быть, это часть гордого флота могучего морского владыки. В коротких вспышках молнии Лойз не видела никакой деятельности на борту, никаких попыток предотвратить судьбу. Призрачные корабли двигались навстречу гибели, и это, по видимому, нисколько не заботило экипаж. На берегу появились огни. Много людей выходило из ворот Верлейна. Все хотели поживиться, хотя Фальк накладывал свою тяжелую руку на любую добычу. Люди несли сети, чтобы вытаскивать обломки, и готовились к давно знакомой работе. Лойз оттащила девушку от окна и завесила его.
Но, к ее удивлению, обращенное к ней лицо девушки не было больше искажено страхом. В глубине темных глаз светился разум, возбуждение, нарастающая сила.
Девушка слегка склонила голову, как будто прислушиваясь к звукам бури. Все яснее становилось, что где бы она ни жила до того, как кораблекрушение привело ее в Верлейн, она была не просто солдатской девкой.
— Та, что долго прожила в этой башне. — Голос служанки звучал как бы издалека. — Выбери правильно. В эту ночь решается судьба людей и стран.
— Кто ты? — спросила Лойз, а служанка продолжала меняться у нее на глазах. Она не была чудовищем, которое по своему желанию может принимать облик зверя или птицы, как утверждали слухи о колдуньях Эсткарпа. Но то, что скрытое лежало в ней, замученное, почти убитое, теперь вновь ожило, показалось сквозь израненное тело.
— Кто я? Никто… ничто… Но приближается та, что собрала в себе то, чем я когда то обладала. Выберешь хорошо, Лойз Верлейнская, — и живи. Выберешь плохо — и умри, как умерла я, умирала по частям, день за днем.
— Этот флот… — Лойз полуобернулась к окну. Неужели приближается завоеватель, настолько безжалостный, чтобы пожертвовать своими кораблями для захвата плацдарма на берегу? Безумная мысль. Корабли обречены, мало кто из их экипажа выйдет на берег живым, и тут их будут ждать люди Верлейна.
— Флот? — повторила служанка. — Флота нет — только жизнь — или смерть. В тебе есть что то от нас, Лойз. Докажи это — и выиграешь!
— Что то от вас? Но кто ты?
— Я никто и ничто. Спроси лучше, кем я была, Лойз Верлейнская, прежде чем ваши люди вытащили меня из моря.
— Кем же ты была? — послушно спросила Лойз, как ребенок, повинующийся приказу старшего.
— Я из Эсткарпа, женщина с морского берега. Понимаешь? Да, я обладала Силой — пока она не вытекла из меня в зале внизу под смех и крики мужчин. Дар принадлежит нам, женщинам, пока тела наши не тронуты насилием. Для Верлейна я была лишь женщиной, и ничем больше. Так я утратила все, что составляло мою жизнь, утратила себя. Понимаешь ли ты, что это значит — потерять себя? — она изучала Лойз. — Да, понимаешь, судя по тому, что ты собираешься делать сейчас. Мой Дар исчез, раздавленный, как последний уголек костра, но пепел остался. Поэтому я и знаю, что буря приносит к нам более великую, чем я когда либо надеялась стать. Именно она определит наше будущее, и не только наше!
— Колдунья! — Лойз не отпрянула; наоборот, ее охватило возбуждение. Сила эсткарпских женщин была легендарной. Лойз жадно прислушивалась к рассказам об этой силе, доходившим до Верлейна. И теперь горько сожалела — почему она не знала об этой женщине раньше?
— Да, колдунья. Так нас называют, когда немного начинают понимать. Но не думай, Лойз, что сможешь что нибудь получить от меня сейчас. Я лишь обгоревшая головешка, когда то во мне пылал огонь. Напряги свою волю и разум, чтобы помочь той, что приближается.
— Волю и разум! — Лойз хрипло рассмеялась. — У меня есть и воля, и разум, но нет власти. Ни один солдат не подчинится мне, не пошевелит пальцем по моей просьбе. Лучше обратиться к Бетрис. Когда отец доволен ею, она пользуется некоторым влиянием на людей.
— Тебе нужно будет лишь использовать предоставившуюся возможность. — Женщина сняла шаль, аккуратно свернула ее и, направляясь к двери, положила на кровать. — Воспользуйся возможностью, Лойз Верлейнская. И спи сегодня спокойно — твой час еще не пришел.
И прежде чем Лойз успела остановить ее, она выскользнула за дверь. Комната опустела, как будто женщина унесла с собой всю жизнь, пульсирующую в скрытых тенью углах.
Лойз медленно сняла свой торжественный наряд, расплела наощупь волосы, не заглядывая в зеркало. Ей казалось, что кто то тайно подглядывает за ней. Много подлых и грязных поступков совершилось в большом зале внизу с тех пор, как хозяином Верлейна стал Фальк. Но сейчас Лойз подумала, что один из этих поступков, связанный с женщиной из Эсткарпа, будет отомщен.
И так задумалась она, что забыла: ведь у нее канун брачного пира. Впервые за все время она не доставала вооружение со дна сундука и не радовалась тем возможностям, которые оно давало.

***

На берегу выл ветер, хотя он и не поднимал пену так высоко, как раньше. Люди на берегу, прячась, ждали, пока волны принесут им добычу. С берега флот выглядел еще внушительней, чем из башни Лойз.
Гунольд, плотнее запахнув плащ, всматривался в полумглу. Корабли не карстенские, и, следовательно, крушение выгодно герцогству. Гунольд считал, что они являются свидетелями последних минут вражеского набега. И вдвойне хорошо, что он может присмотреть в таких обстоятельствах за Фальком. Ходят слухи об огромных богатствах Верлейна, полученных морскими грабежами. А поскольку герцог берет в жены это бледное ничтожество, он потребует точных сведений о богатствах своей жены. Да, судьба улыбнулась, послав Гунольда в этот вечер на берег, чтобы он мог наблюдать, собирать сведения и готовить доклад для герцога.
Убедившись, что обреченные корабли уже не смогут отвернуть от берега, верлейнцы с фонарями в руках высыпали из укрытий. Может, дураки на кораблях примут эти фонари за бакены. Тем лучше. Они лишь сберегут время грабителей.
И вот лучи фонарей, протянувшись над вздымающимися волнами, коснулись раскачивающегося носа первого корабля. Нос корабля высоко вздымался на волнах; наблюдатели кричали, заключались торопливые пари насчет того, где произойдет крушение. Корабль поднялся высоко и устремился вперед, прямо на скалы. И вдруг — исчез!
Люди на берегу столкнулись с невозможным. Вначале некоторые особо впечатлительные решили, что корабль перевернулся, и забросили сети. Но в сетях ничего не было. Ни корабля, ни обломков.
Никто не шевельнулся. В первое мгновение никто не поверил своим глазам. Приближался второй гордый корабль. Он двигался прямо на скалу, на которой стояли Гунольд с Фальком, как будто направляемый невидимым рулевым. Ни одного человека, ни одного живого существа не было видно на его палубе.
Снова волны подняли корабль, чтобы бросить его на зубы скал. На этот раз корабль был так близок к берегу, что Гунольд подумал: с того места, где он стоит, можно перепрыгнуть на пустынную палубу. Все выше и выше вздымался нос, фантастическая фигура на нем скалила в небо зубы. Потом внизу, в потоке воды.
И корабль исчез!
Гунольд схватился рукой за Фалька и увидел на его лице то же выражение — невероятный ужас. А когда к рифу устремился третий корабль, люди Верлейна побежали с криками страха. Брошенные фонари озаряли берег и пустые сети.
Позже чья то рука схватилась за такую сеть и сжала ее в последнем отчаянном усилии. Тело перекатывалось в прибое, но сеть выдержала, а рука не разжалась. Ползком по берегу, и вот уже полумертвый пловец навзничь лег на песок и уснул.