АНДРЕ НОРТОН
Секреты колдовского мира: Магический камень

Мерет — события в Лормте, затем, в замке Кревонель
(20 день, Месяц Ледяного Дракона / 19 день, Луна Ножа)

***

Я силой заставила себя приблизиться к Казариану и обхватить руками его стройную талию. Судя по всему, он не испытывал ко мне подобного отвращения, поскольку стиснул меня столь сильно, что я едва могла дышать. Внезапно я осознала, что ни один мужчина не обнимал меня так крепко с тех пор, как не стало моего любимого Неуверена, все мучительные годы, прошедшие до сегодняшнего дня. Мысль о том, что я вынуждена испытывать подобное унижение со стороны ализонца, казалась мне почти невыносимой, но впереди меня ждало худшее.
Я отчаянно цеплялась за Казариана, единственную твердую и теплую опору среди кромешной тьмы и ревущего хаоса. Я чувствовала, как под камзолом колотится его сердце, а он продолжал крепко держать меня.
Не знаю, в состоянии ли я была дышать и можно ли было вообще дышать в этой чудовищной бездне. Затем, столь же внезапно, все кончилось, и мы оказались в другом помещении с каменным полом. Единственным источником света был лишь сам таинственный портал, и когда он, быстро уменьшаясь в размерах, исчез, нас окружила полная темнота.
— Можешь стоять, госпожа? — донесся до меня голос Казариана. Он ослабил объятия, так что мои ноги вновь прочно опирались на пол, но придерживал одной рукой за плечи. — Ах да, она же не может говорить, — пробормотал он по ализонски, затем добавил:
— Сожми мою руку, если можешь стоять без посторонней помощи.
Я нащупала его ладонь и сжала ее. У меня слегка кружилась голова, словно в лихорадке или спросонья, но я была уверена, что смогу устоять, если не буду пытаться двигаться.
Казариан отпустил меня. Вскоре неподалеку послышался скребущий звук. Казариан высек искру с помощью трута и кремня и, присев на корточки, поджег полусгоревший факел, возможно, тот самый, что он оставил, отправляясь в Лормт. Мерцающий огонь факела осветил комнату без окон и с голыми стенами, с одной лишь массивной дверью. Я оперлась на посох, ожидая, пока пройдет головокружение.
— Прежде чем мы покинем эту комнату, — предупредил Казариан, — мы должны тщательно продумать наши действия. Лучше всего, если тебя будут видеть как можно меньше людей. Меня постоянно сопровождает Геннард, мой слуга с самого моего появления на свет. Прежде он служил сородичу моего родителя, и он единственный в замке Кревонель, кто знает Волориана в лицо. Я скажу ему, что ты — барон, прибывший в Столицу с тайным визитом; он не станет задавать лишних вопросов. Мы можем также полностью положиться на Бодрика, смотрителя моего замка, прибывшего в Кревонель пять лет назад из наших прибрежных владений. Да, именно эти двое будут обслуживать нас. Пусть тебя не смущает шрам на лице Бодрика — он получил его два года назад в стычке с разбойниками из Карстена. — Казариан помолчал, затем добавил:
— Бодрик постоянно враждует с Лурском, главным оружейником Гурбориана. Они заключили между собой нечто вроде вооруженного перемирия на то время, пока и Гурбориан, и я в Столице. Мне придется доверить доставку письма для Гурбориана именно Бодрику. Он наверняка сумеет добиться того, что нам нужно — передать письмо Морфью в руки Гурбориана, избежав при этом нежелательного внимания со стороны посторонних.
Я достала из внутреннего кармана плаща грифельную доску и мел. Будучи ограниченной как малыми размерами доски, так и недостаточным знанием ализонского, я постаралась выразить множество возникших у меня вопросов как можно более кратко.
«Не удивятся ли слуги, не найдя наших лошадей?» — написала я.
Казариан прочитал мои слова и оскалил клыки в хищной усмешке.
— Я рад, госпожа, что наше не слишком комфортабельное путешествие не повлияло на твой разум, — сказал он. — Если мы хотим, чтобы наша миссия в Сто лице оставалась тайной, нам не следует привлекать к себе внимание и появляться здесь в сопровождении верхового отряда. Как хозяин замка Кревонель, один лишь я знаю и использую множество тайных ходов, которые позволяют входить и выходить, оставаясь незамеченным для друзей и врагов. Мои слуги решат, что мы воспользовались одним из таких ходов — что мы, собственно говоря, и сделали, хотя и несколько своеобразным способом. — Он помолчал, затем продолжил:
— Тебе придется познакомиться с моими псами; ни один барон, посещающий мой замок" тем более Волериан, не преминул бы это сделать. Тебе когда нибудь приходилось видеть наших псов или иметь с ними дело?
Я крепко сжала грифельную доску, чтобы он не заметил, как дрожат мои руки.
«Только издали, — наконец сумела написать я, — всего два раза, во время войны». Я невольно содрогнулась, вспомнив те жуткие события.
В первые годы войны в Долинах ализонские захватчики привезли с собой несколько свор хищных зверей, давших имя их расе, и напустили их на наших воинов. Ализонские псы не были похожи на тех собак, которых мы знали и которых использовали для охоты или в бою. Из дневника Эльзенара мне теперь было известно, что первые псы появились из магических Врат вместе с первыми ализонцами. Все мы в осажденных Долинах познали страх и ужас перед поджарыми белыми тварями, безжалостно уничтожавшими наших мужчин, женщин и детей, тщетно пытавшихся бежать.
Когда благословенному флоту Сулкара удалось наконец перехватить и потопить ализонские корабли, снабжавшие армию, бароны постепенно отозвали назад своих псов, слишком ценных для того, чтобы обречь их на гибель в море или от наших дротиков и мечей.
Волориан, вспомнила я, считался знаменитым заводчиком этих гнусных созданий. Но я обязана была осмотреть псов Казариана.
Глядя на меня, Казариан, видимо, почувствовал мое отвращение.
— Я принесу тебе недавно родившегося щенка от моей лучшей суки, — объявил он, — Прежде чем ты встретишься со всей сворой, нам нужно будет узнать, как подействует на них твой запах. Идем, поднимемся наверх. Я многое должен тебе рассказать, пока мы будем ждать ответа Гурбориана на наше письмо.
Он вставил свой ключ в большой замок и распахнул дверь.
Мы шли по коридорам и лестницам, где в пыли виднелись недавние следы лишь одной пары сапог. В отличие от мрачно серых камней Лормта, камни замка Кревонель были блестящего желто коричневого цвета, но масштабы ализонского строительства впечатляли не меньше. Я обнаружила странное сходство между здешними подземными коридорами и коридорами Лормта.., пока мы не достигли более обитаемых верхних уровней. Чем выше мы поднимались, тем более роскошными становились украшения и обстановка. Возможно, по причине своей природной бледности, ализонцы стремились украшать свои жилища, используя яркие, даже чересчур кричащие краски.
Дважды я замечала далеко впереди светловолосые фигуры, одетые в темно синие ливреи, но, едва заметив нас, они скрывались из виду за углом или за ближайшей дверью. Лишь один из них не стал прятаться, но наоборот, устремился нам навстречу через просторный зал — высокий сухопарый пожилой ализонец, бледно голубые глаза которого напомнили мне Морфью.
Казариан отрывисто кивнул незнакомцу, словно ожидал его здесь встретить.
— Будешь обслуживать нашего гостя и меня в северной башне, Геннард. Пошли за Бодриком, пусть немедленно явится туда.
Поклонившись Казариану, Геннард коснулся знака своего Рода.
— С возвращением, хозяин. — Он повернулся ко мне и снова поклонился, повторив тот же жест. — Замок Кревонель приветствует тебя, благородный барон, — произнес он голосом, в котором не звучало ни тени раболепства или страха. Если он служил Казариану с самого детства, то, видимо, отличался исключительными способностями к выживанию.., и считал свое положение вполне безопасным.
Я поклонилась, стараясь подражать Казариану, и зашагала следом, поскольку он уже направлялся к двери в дальнем конце зала. Мы поднялись еще по нескольким лестницам. Я испытала крайнее облегчение, когда Казариан, наконец, вошел в комнату, где предложил мне изящное кресло. Мы едва успели сесть, как в открытых дверях появился еще один ализонец.
— Входи, Бодрик, — пригласил его Казариан, и к нам подошел человек, которого он называл смотрителем замка.
Почему то мне казалось, что все ализонцы должны быть на одно лицо. Пока что персонал замка Казариана отличался одинаково бледной кожей и белыми волосами, и все они были одеты в одинаковые синие ливреи, украшенные белым шнуром. Однако, оказавшись с ними лицом к лицу, я поняла, что они столь же разные, как и любые два уроженца Долин. Черты лица Бодрика были не столь правильными, как у Казариана, и он был более коренастым и широкоплечим, нежели его хозяин. Глаза его были ярко зелеными, словно весенние листья, но больше всего привлекал внимание синевато багровый шрам, шедший наискось через левую бровь и переносицу до правой щеки.
Коснувшись знака Рода, Бодрик поклонился Казариану.
— Кревонель приветствует тебя, хозяин, — произнес он голосом, в котором свойственные ализонцам рычащие нотки чувствовались куда более явственно, чем у Геннарда или Казариана.
— Благородный барон оказал замку Кревонель честь своим визитом, — объявил Казариан, почтительно кивнув в мою сторону. — Однако имя его и сам факт его присутствия здесь должны оставаться в тайне, поскольку того требует цель его пребывания в Столице. Он проделал немалый путь, несмотря на зимнюю лихорадку, временно лишившую его голоса. Он будет отдавать тебе свои распоряжения в письменном виде.
— Готов служить тебе, благородный барон, — сказал Бодрик, поклонившись мне, — Первый приказ барона — доставить личное послание барону Гурбориану, — сказал Казариан, доставая завернутый в кожу пакет, содержавший коварное письмо Морфью. — Немедленно отдай это Лурску, и пусть он, как можно быстрее, передаст его в руки Гурбориану, Тот должен прислать нам столь же тайный ответ. В зависимости от того, каким он будет, последуют дальнейшие распоряжения.
— Будет исполнено, хозяин Лурск сегодня пьет в «Хохлатом Вороне» Твое послание окажется в руках барона Гурбориана не позже, чем через час. — Бодрик снова поклонился каждому из нас и поспешно вышел.
Геннард, видимо, ждал ухода Бодрика, поскольку сразу же вошел в комнату, неся резной деревянный поднос, заставленный бутылками, закрытыми крышками блюдами и открытыми сосудами. С легкостью, которая достигается лишь долгой практикой, он ловко расставил еду и питье на столике, стоявшем в стороне.
Он уже собирался разложить еду по тарелкам, но Казариан придержал его за руку.
— В твоих услугах мы сейчас не нуждаемся, — сказал Казариан. — У меня есть для тебя другое задание.
Мы так спешили добраться до Столицы, что не взяли с собой никакого багажа. Поэтому барону на время его пребывания здесь потребуется кое что из нашего гардероба.
Геннард окинул меня взглядом.
— Если благородный барон позволит, я могу доставить в его комнату одежду из запасов твоего родителя, хозяин.
— Отличная идея, — одобрил Казариан. — Он примерно такого же роста и телосложения, как и барон Оралиан. Принеси одежду и подходящие сапоги в комнату рядом с моей. Мы придем туда после того, как поедим и поговорим. И принеси также мел. Барон временно лишился голоса из за лихорадки, и ему придется писать свои распоряжения на грифельной доске, которую он принес с собой.
— Как прикажешь, хозяин.., благородный барон, — Геннард поклонился нам обоим и вышел.
Казариан пододвинул столик к нашим креслам и начал переставлять блюда.
— Я не позволяю себе в замке Кревонель той роскоши, которую предпочитают другие бароны, — заметил он. — За годы, проведенные в поместье Волориана, я привык к простой пище и такому же образу жизни.
Теперь же, будучи хозяином Кревонеля, я продолжаю жить по прежнему, вместо того чтобы развлекаться на бесконечных пирушках. — Он осторожно налил темно красную жидкость в серебряный графин, затем чуть помедлил, прежде чем предложить мне бокал. — Должен тебя предупредить, — сказал он, — о нашем кровьвине. Мы никогда никому не позволяли вывозить его за пределы Ализона, и пить его позволено лишь баронам.
Советую тебе попробовать.., чуть чуть, пока ты сполна не оценишь его качество.
Я осторожно взяла бокал. За годы моих торговых путешествий мне приходилось пробовать множество вин, как слабых, так и крепких. Это ализонское вино обладало ярко выраженным букетом и слегка резким, но не неприятным ароматом. Я сделала маленький глоток. Вкус не походил ни на одно из известных мне вин — одновременно странно сладковатый и соленый. Вино обожгло мне язык, подобно крепкому, хорошо перебродившему сидру. Я поставила бокал на стол, сделав глубокий вдох, чтобы прояснилось в глазах. Казариан наблюдал за мной из за края своего кубка. Мне показалось, что в глазах у него мелькнула легкая усмешка.
Взяв доску, я уверенно написала: «Лучше я не буду много пить. Глаза слезятся».
Казариан кивнул. Моя реакция явно его позабавила.
— Мне придется подать кровь вино Гурбориану и Гратчу, когда они придут, — сказал он. — Мы можем объяснить твой отказ присоединиться к нам утратой вкуса, из за той же самой прискорбной лихорадки, что лишила тебя голоса. А сейчас попробуй этот напиток, приготовленный из белых ягод, — он не столь крепок, но хорошо утоляет жажду.
Подавая каждое из блюд, Казариан описывал мне, что это такое, и пробовал сам. Я прекрасно помнила, что и он, и Дюратан упоминали о склонности ализонцев травить друг друга. Несомненно, Казариан пытался убедить меня, что яства безопасны. Я выбрала знакомую мне пищу — вареную рыбу, ножку куропатки, запеченного кролика, немного сыра. Казариан настоял, чтобы я попробовала блюдо, напоминавшее тушеные коренья в сметанном соусе, сказав, что это еще один ализонский деликатес, никогда не предлагавшийся посторонним. Блюдо оказалось столь острым, что, на мой взгляд, вряд ли многие из гостей пожелали бы его есть, но мне не потребовалось высказывать свое мнение, поскольку Казариан был всецело занят разрезанием фруктового пирога с глазурью. Он предложил было еще несколько блюд, но я поспешно написала, что больше есть не в состоянии.
Казариан подал мне серебряную чашу с влажными салфетками, чтобы вытереть руки.
— Я ненадолго тебя оставлю, — сказал он, отодвигая кресло, — и принесу щенка. Может вернуться Генздард, чтобы убрать со стола. Если его присутствие тебя смущает, отойди к окну. Ты сможешь любоваться Столицей, пока он не уйдет.
Как и предполагал Казариан, вскоре после его ухода действительно вернулся Геннард. Он поклонился мне, затем начал ставить блюда на поднос. Я кивнула ему в ответ, надеясь, что мой жест будет правильно истолкован, и отошла к одному из узких окон, чтобы посмотреть на город моих врагов.
Из за зимних холодов окна были закрыты тяжелыми деревянными ставнями, обитыми шерстью. Отодвинув щеколду, я распахнула ставни. Солнце закрывали густые облака, так что открывшийся передо мной впервые вид на ализонскую столицу был довольно бесцветным. Меня потрясло огромное пространство, на котором раскинулся город. Ряды крыш уходили вдаль, насколько хватало взгляда. На высоком каменном утесе возвышалась над всеми остальными зданиями громадная крепость, судя по всему — замок Ализон, резиденция печально знаменитого Лорда Барона. С высоты башни замка Кревонель я могла видеть металлический отблеск на шлемах часовых, патрулировавших вдоль стен крепости.
Морозный ветер дул мне прямо в лицо, но у меня и без того похолодело внутри. Осознание того, что я, одинокая женщина из Долин, нахожусь в самом логове Псов Ализона, пронзило меня, словно острый нож. Вне себя от ужаса, я вдруг заметила, как мне на рукав упали слезы, которых я не замечала из за холода. Запирая ставни, я ухитрилась вытереть лицо краем плаща и не оборачивалась, пока не услышала, как закрылась дверь за Геннардом. Я ругала себя на чем свет стоит. Несмотря на одиночество и усталость, подобная слабость была непростительна. Вряд ли ализонские бароны часто давали волю слезам — разве что корчась в агонии от выпитого яда.
Дверь внезапно открылась, и вошел Казариан, держа в руках трепыхающийся белый комочек. Я поспешно села на ближайшую скамью, и он положил жуткое создание мне на колени. Это был еще совсем маленький зверек, но уже с длинными и мускулистыми, приспособленными к бегу ногами. Пытаясь скрыть отвращение, я погладила щенка рукой в перчатке.
Меня удивило, насколько мягкой была его короткая белая шерсть. Голова была очень узкой, с проницательными желтыми глазами, глубоко посаженными чуть выше острого любопытного носа. Широкие уши то прижимались к голове, то вставали торчком, прислушиваясь. Острые как иглы когти, похожие на кошачьи, могли втягиваться в подушечки на лапах; вскоре мне стало ясно, что зубы у него еще острее: когда он куснул меня, я ощутила боль даже сквозь перчатки госпожи Бетааии. Руки Казариана, как я заметила, тоже носили следы свежих укусов и царапин.
Глядя на меня, Казариан рассмеялся — я впервые слышала его смех. Видимо, я ожидала, что ализонцы лают, подобно их чудовищным псам, но смех Казариана звучал вполне естественно, выражая искреннее удовольствие, — Исключительный храбрец! — воскликнул Казариан, стирая струйку крови с запястья, — Оба его родителя — прекрасные звери, каким со временем станет и он сам. Я назвал его Мун Бим — Лунный Луч, из за серебристого цвета шерсти. — Он почесал щенка за ушами, и тот повернул мордочку и лизнул руку хозяина.
Я была поражена. Неужели этим хищникам и в самом деле знакомо чувство привязанности? И были ли способны на это сами ализонцы??
Казариан снова заговорил, будто оправдываясь передо мной:
— Мало кто из баронов дает имена своим псам, но я обнаружил, что некоторых из них легче дрессировать, если как то выделить из числа прочих. Этому научил меня Волориан, который всегда давал имена своим лучшим псам. Естественно, в щенячьем возрасте псы более податливы. Мун Биму явно приятно твое внимание.
Я вдруг поняла, что машинально поглаживаю зверька, и, к моему удивлению, хотя издаваемый им звук и был несколько более грубым, зверек мурлыкал, словно кот.
Казариан, сидевший на корточках возле моих ног, поднялся, вернувшись к своей обычной надменной манере держаться.
— Я рад, что твой запах не раздражает Мун Бима, — сказал он. — Поскольку ты держала его на руках, его запах пристал к тебе, и взрослой своре легче будет тебя принять. Давай теперь вернем Мун Бима на Псарню.
Едва мы направились к двери, как появился Геннард.
— Я отнес часть одежды барона Оралиана в комнату, соседнюю с твоей, хозяин, — доложил он.
— Посмотрев на Мун Бима, благородный барон желает познакомиться с моей сворой, — заявил Казариан. — Мы оценим твой выбор после того, как вернемся с Псарни.
Жуткий лай псов слышался задолго до того, как мы достигли Псарни. Мун Бим возбужденно скулил на руках у Казариана. Мы спустились по нескольким крутым пандусам и остановились перед тяжелой железной решеткой, надежно вделанной в камень по обе стороны прохода.
— Волькор! — крикнул Казариан, Из темноты появился рослый ализонец, который отпер калитку, подвешенную на петлях с краю решетки.
— Родительница Мун Бима очень беспокоится, хозяин, — пожаловался он. — Пришлось посадить ее на двойную привязь, Казариан передал Мун Бима в его протянутые руки. — Их все равно скоро придется разлучить, когда мы переведем его в учебную свору, — сказал Казариан .
Я последовала за ними по узкому проходу, выходившему в просторный внутренний двор. Ализонец, державший Мун Бима, поспешно скрылся под аркой, ведшей на Псарню.
— Волькор служит у меня Псарем уже много лет, — пояснил Казариан. — Мне пришлось заплатить его прежнему хозяину, чтобы он его отпустил, но никто лучше него не умеет ухаживать за щенными суками. Ты можешь оценить его умение по превосходному состоянию моей своры.
Не знаю, как я выдержала следующий час. Как и большинство детенышей, Мун Бим производил — до определенной степени — впечатление уязвимого и беспомощного существа. При мысли же о том, что мне предстоит встретиться с взрослыми псами, делая при этом вид, что отношусь к ним вполне одобрительно, у меня мурашки бежали по коже.
Вернув Мун Бима на попечение его матери, Волькор с гордостью демонстрировал мне псов — по одному, по двое, по трое и целыми стаями. Вид поджарых, мертвенно белых тварей, которые натягивали поводки, поводя узкими змеиными головами из стороны в сторону, щелкая зубами и ворча, вновь пробудил у меня самые страшные воспоминания о войне в Долинах.
Когда Казариан выкрикивал сквозь шум какие то хвалебные слова, я одобрительно кивала. Мне пришлось поверить, что псы признали во мне настоящего ализонца, поскольку, несмотря на их численность, они не пред принимали никаких попыток напасть.
Наконец, когда у меня уже кружилась голова, от пыли, шума и своеобразного запаха псов, Казариан крикнул Волькору:
— Мы больше не станем тебя отвлекать. С нетерпением жду новых щенков!
Взяв меня за руку, Казариан повел меня обратно по извилистым ходам в замок.
— Ты прекрасно себя вела, госпожа, — , прошептал он, когда мы были одни в бесконечном коридоре замка. — Сам Волориан не мог бы выглядеть лучше — если не считать того, что он стал бы давать оценку каждому псу. Мне пришлось объяснить причину твоей немоты.
Волькор убежден, что ты — знаменитый заводчик псов. — Казариан улыбнулся. — Тебе еще предстоит обмануть Гурбориана, госпожа — но я начинаю думать, что тебе это удастся!
Геннард ждал нас перед резной дверью в одном из залов наверху. Находившаяся за ней спальня была обставлена по королевски. На широком столе рядом с кроватью под балдахином Геннард разложил элегантные плащи, камзолы, брюки и мягкие кожаные сапоги.
Издав негромкий возглас, Казариан поднял камзол из ярко зеленого бархата, вышитый золотой нитью.
— Я помню его, — медленно произнес он.
— Барон Оралиан предпочитал этот цвет, — заметил Геннард. — Я думал, что, может быть, благородный барон…
— Хорошо, — прервал его Казариан, — Мы подумаем над твоим выбором. Можешь идти.
Как только Геннард закрыл за собой дверь, Казариан протянул мне камзол.
— Мне было пять лет, когда мой родитель надевал ею в последний раз, незадолго до гибели, — задумчиво произнес он, — Вряд ли Гурбориан его помнит. Примерь его, вместе с этими сапогами.
Меня обрадовало, что придется менять лишь верхнюю одежду, поскольку Казариан не собирался покидать комнату. Настоящие ализонские одежда и обувь мне вполне подошли.
Пока я одевалась, Казариан расхаживал взад и вперед. Когда мое облачение было завершено, он окинул меня критическим взглядом и кивнул.
— Похвально, — сказал он. — Никто не усомнится в тебе; в этой одежде ты выглядишь, как настоящий барон.
Внезапно он напрягся, застыв на месте и слегка наклонив голову. Будь он одним из этих жутких псов, подумала я, уши его наверняка встали бы торчком — столь внимательно он прислушивался. Неподвижность а одно мгновение сменилась движением — ловко выхватив из ножен на поясе кинжал, он уверенно, словно делающая бросок змея, метнул его в темный угол, где парчовое покрывало касалось ковра. Я невольно содрогнулась, услышав глухой удар, за которым последовал дикий животный крик, полный боли, Казариан наклонился и выдернул нож из складок ткани. За покрывалом обнаружилось тело большой коричневой крысы, пригвожденное к деревянной ножке кровати.
Казариан достал из кармана кусок ткани и вытер лезвие кинжала, прежде чем снова убрать его в ножны.
Затем он открыл дверь и позвал Геннарда, который появился неожиданно быстро, словно ждал неподалеку.
Казариан показал на труп и сказал:
— Вот и закуска псам Волькора, на ужин.
Геннард аккуратно поднял дохлую крысу за хвост, поклонился нам и вышел.
Казариан, видимо, почувствовал мое беспокойство.
Пристально посмотрев на меня, он спросил:
— У вас что, нет крыс?
«А у вас нет кошек?» — написала я в ответ.
Он прочитал мои слова и улыбнулся.
— Я слышал о таких зверях, — ответил он, — Насколько я знаю, их держат в жилых помещениях для охоты на крыс и мышей. Наши псы — превосходные крысоловы, но они обладают слишком горячим характером и слишком ценны для нас, чтобы позволять им свободно бегать по комнатам. Они предназначены для охоты на действительно серьезную дичь. Для борьбы же с грызунами, как мы считаем, вполне достаточно ножа наготове.., а заодно молодежь тренирует руку и глаз. — Улыбка его погасла. — У нас осталось слишком мало времени до возвращения Бодрика с ответом Гурбориана. Сядь, прошу тебя. Я должен рассказать тебе кое о чем, прежде чем прибудут Гурбориан и Гратч — ибо я не верю, что им удастся избежать нашей ловушки.