АНДРЕ НОРТОН
Секреты колдовского мира: Стража Колдовского мира
Крепость креванель, ализон
Лиара, Главная в выводке и Хранительница домашнего очага Креванеля, критически рассматривала своё отражение в большом зеркале, оправленном роскошной резной рамой с инкрустациями. Рама эта просто затмевала гладкую поверхность зеркала. Лиара помусолила палец и пригладила непокорный завиток.
Парадный наряд, как всегда, сковывал движения, но её с раннего детства обучили скользящей походке, при которой широкие, тяжёлые от богатой вышивки юбки так красиво колышутся. Требования этикета заставляли смиряться с неудобствами.
По крайней мере, хоть сочетание цветов, отразившееся в зеркале, не раздражало взор. К счастью, её вкус совпадал со вкусом Казариана, брата по выводку, — оба любили тёмные оттенки синего, глухие зелёные тона, а также те переливы розового, которые плавно переходят в серебристо серую гамму. Возможно, этот выбор не слишком выгодно оттенял белые волосы, собранные на этот раз в высокую причёску с помощью множества драгоценных шпилек, — она чувствовала их тяжесть, — но яркий блеск ошейника и тяжёлых колец в ушах хорошо подчёркивал белизну волос. Она никогда не считала себя красавицей и прекрасно знала, что породистые относятся к ней с известным подозрением из за некоторой вольности полученного ею в детстве воспитания. Но она неукоснительно соблюдала правила поведения, когда бывала в обществе.
Сегодня она остановилась на туалете цвета меркнущего вечернего неба. Тяжёлые шелка её одежды были затканы серебряными нитями, среди которых поблёскивали, как ранние звёздочки на вечернем небе, огранённые камешки. Тугой ошейник — настоящий собачий ошейник, как положено, — сверкал серебром и блестящими камешками, как и браслеты, охватившие запястья, которые были далеко не так хрупки, как казалось на первый взгляд. Да, она, пожалуй, готова появиться во главе огромного стола, за которым соберутся на трапезу гости её брата.
Слегка раскосые глаза Лиары сузились. К чему Казариану делить трапезу с таким, как Синкариан? Этот вопрос не давал ей покоя уже два дня, с тех самых пор, как она получила известие о его приезде.
Они ведь особенные, все креванельцы, всегда такими были, на протяжении многих поколений. И кое кто из них с радостью, представься такая возможность, натравил бы гончих на Казариана, да и на неё тоже.
Их отца отравили — за его собственным столом. Трое старших братьев погибли в боях за морем — так, по крайней мере, им сказали. Может, они с Казарианом и остались в живых только потому, что их забрали из замка по смерти матери и отдали под покровительство материнского брата по выводку, Волориана.
Там правила подобная бледной тени супруга Волориана. Она была строга, но Лиара ходила у неё в любимицах и, более того, девочка чем то приглянулось самому Волориану. Он дозволял ей большую свободу, чем другим, даже брал её на обход племенных псарен, с гордостью показывая великолепных гончих. Она хорошо знала собак, а от Волориана и тех, кто служил ему, и также из собственных наблюдений узнала кое что и о людях.
На протяжении жизни нескольких поколений Ализон захлёбывался в кровавых междоусобицах. Великие роды не истребили друг друга полностью лишь потому, что время от времени обращали свой гнев на соседей, на гнусный ведьмовской Эсткарп, лежащий к югу, а последнее время, в союзе с колдерскими чужаками, — на Высший Халлак за морем.
У её второго брата двое детёнышей, но они ещё малы. Кроме них, её самой и Казариана, никого не осталось из прямых потомков Кайлании, которая родила от великого мага и привнесла в их кровь необычную, а временами беспокойную примесь.
Над Казарианом висела постоянная угроза — так, во всяком случае, казалось Лиаре. До сих пор его спасал инстинкт самосохранения, тень Волориана (неизвестно, впрочем, пришла ли бы она ему на помощь, стала ли бы мстить за него?), исполняя кровные клятвы, данные его людьми, но теперь…
Лиара, нахмурившись, отвернулась от зеркала. Расшитые серебряной канителью юбки сердито прошуршали по ковру. Последнее время Казариан, кажется, придумал для себя в жизни новую роль — предпринимает шаги, которые приведут его к открытому конфликту со злейшими врагами.
Он стал куда то исчезать. И так как немыслимо было обсуждать намерения или действия главы рода, Лиара не имела представления о том, что у него на уме. Казариан, возможно, считал, что она вообще не задумывается о делах властителя.
По губам Лиары скользнула усмешка. При брате состояли молчаливые прислужники — долговязый и мрачный Ганнард, его камердинер, и смотритель замка Бодрик. И ей оставалось лишь догадываться о секретах, которыми он с ними делился.
Но… Тут она вытянула руку, чтобы поправить на указательном пальце широкий перстень с молочно белым камнем. У женщин ведь свои секреты. Хотя мать слишком рано умерла, не успев дать знание, была ведь ещё Сингала, ставшая Лиаре второй матерью. Именно она открыла ей по возвращении многие тайны.
На половине барона стены скрывали многочисленные переходы и тайники, но они имелись и в её апартаментах, куда согласно обычаю мужчины могли ступать лишь по приглашению Хранительницы Очага. Девушке многое удалось разузнать, путешествуя по тайным ходам. Но больше всего её интересовал Ключ.
Ибо Ключ Кайлании по праву принадлежал Главной выводка. И так как у Казариана не было жены, Ключ должен был находиться в её, Лиары, распоряжении. Она толком не знала, в чём его секрет, ей было лишь известно, что он обладает громадной волшебной силой и передаётся по женской линии. Она всё ждала, когда Казариан упомянет о Ключе, но брат обращался с ней холодновато официально. Он был не из тех, кто поддаётся женским чарам. Губы её при этой мысли слегка раздвинулись, и показались зубки. Будь она одной из его призовых сук — тогда он был бы с ней куда откровеннее.
Сейчас она встревожилась. Креванелю, насколько она могла судить, угрожали со всех сторон. Возможно, дело в проклятии крови древнего мага, так легко возбуждающей злобу соседей баронов. А если Казариан дал вовлечь себя в какой то заговор — а она была уверена, что дело обстоит именно так, — будущее представлялось мрачным.
Лиара снова повернула перстень. К счастью, у неё есть выход. Поверженного барона принято скармливать псам; и участь его домашних ничуть не лучше. Посему она всегда носила при себе то, что избавит её от худшего — быстродействующее зелье, собственноручно приготовленное самой Сингалой.
Лиара прошла в коридор, не обращая внимания на кланяющихся слуг, одетых в тёмно синие ливреи с эмблемами дома на груди. В этот вечер она могла свободно ступать там, куда женщины обычно не допускались, ибо ей приказали возглавить трапезу.
Брат не объяснил, почему желал её присутствия. Обычно на пиры приглашалась только знать. Посему она ощущала некий трепет, который старалась подавить, величественно шествуя в трапезную на своих высоких каблуках.
Сам Бодрик с двумя охранниками стоял на страже у высоких дверей. Поблизости находились три отряда украшенных шрамами и ярко разодетых воинов. Цвета парадных камзолов выделялись на фоне приглушённых тонов шпалер, покрывавших стены. Ей было известно, что эти чужаки служили в личной охране владыки Синкариана и прочих гостей.
Воины прикоснулись к нагрудным эмблемам, приветствуя её, и она снизошла до лёгкого кивка. Бодрик выступил вперёд и постучал в дверь. Она услыхала знакомый звук отодвигаемого засова, и через несколько мгновений путь для неё был открыт.
Факелы, укреплённые по стенам, сегодня горели особенно ярко — не должно быть затенённых уголков, когда собираются вместе чужие, да ещё и недруги.
Лиара остановилась на пороге. Она сперва коснулась ошейника, затем эмблемы на груди и отдала поклон Казариану. Он встал, приветствуя её — трое остальных сделали то же, — и направился к ней, чтобы предложить ей руку и провести во главу стола, где стоял высокий золотой кувшин с особым кровавым вином для гостей.
Из троих приглашённых она знала двоих. Один, барон Ольдерик, окинул её оценивающим взглядом. Она знала, что он втихомолку разделяет многие взгляды брата. Но он одряхлел и уже не пользовался авторитетом. При нём находился старший отпрыск дома Каганиана, о котором можно было сказать лишь то, что он легко подпадает под любое влияние.
Наибольший интерес для неё представлял третий из присутствующих гостей — барон Синкариан. Если бы зло могло обрести ноги и бродить по улицам Аликса, оно должно было бы иметь его обличье. Никто, даже сам барон Пёс, не имел силы укротить его. Несмотря на злодейскую репутацию, он легко находил друзей. Был он, пожалуй, года на три или четыре старше Казариана.
Он трижды подбирал себе пару, но все три его подруги умирали очень неожиданно. О причинах смерти шептались, но и только.
— Хранительница Креванельского очага Лиара.
Казариан представил ей гостей. Лишь тут Лиара коснулась ошейника и нагрудной эмблемы, сперва оборотившись к Ольдерику, затем к Синкариану и наконец к Кагариану, старшему отпрыску.
Мужчины уселись, а она осталась стоять у кувшина. Откинув рукав, она налила первый кубок Ольдерику. Но прежде чем она наполнила второй, брат заговорил:
— Барон Синкариан сделал предложение Креванелю. Он желал бы иметь Хранительницей очага и подругой госпожу Лиару.
Она надеялась, что им не удалось прочесть отвращение на её лице, она так упорно училась не выдавать своих чувств. Казариан имел право отдать её, а женщины были всего лишь пешками в его сложных интригах, в борьбе за власть.
— Мы, креванельцы, — продолжал её брат, — мы от крови госпожи Кайлании, у нас особые традиции. Любой отпрыск женского пола может заявить о своём предпочтении в выборе партнёра, и никому не дано права подвергать этот выбор сомнению.
Барон Ольдерик поразился и нахмурился. А Первый отпрыск скривил губы, словно сдерживая смех, готовый вырваться при одной мысли о подобной чепухе. Синкариан чуть было не вскочил со стула, но воздержался.
«Какую цель преследует Казариан?» — подумала Лиара. Ждёт, что она согласится, обрекая себя на невообразимые беды? Или, напротив, хочет, чтобы она резким отказом оскорбила Синкариана, положив начало открытой вражде? Если уж ей суждено быть пешкой в его игре, мог бы и предупредить её.
Она подумала о Кайлании — об этой легендарной женщине, которая сошлась с магом и влила в их жилы странную и опасную кровь.
Наконец она заговорила, стараясь выдержать ровный тон, подобающий женщине в присутствии мужчин:
— Значит, владыке Синкариану нужна у очага женщина с чародейской кровью?
В глазах её брата блеснул огонёк — она не поняла, удивление это или удовлетворение от выигранного очка.
Синкариан сверлил её взглядом. Девушка явно озадачила его.
— А она открыто говорит о том, о чём большинство бы смолчало, — обратился он к Казариану. — Означает ли сие, что Креванель вознамерился оповестить весь мир о примеси в своей крови? Неужели то, что вы спутались с чужеземными магами, так высоко поднимает вас в собственных глазах? Ведь маги эти оказались жалкими шарлатанами.
Казариан примирительно протянул руки ладонями вверх.
— Все мы здесь знаем, что произошло недавно, когда маг пошёл на мага, чтобы снова отомкнуть Великие врата. Я говорю открыто, ибо это к чести моего дома.
Барон Ольдерик кивнул, когда хозяин дома замолк.
— Так оно и есть. Ты вышколенный как должно отпрыск рода, который давно доказал свою ценность для Аликса. А эта госпожа, — он снисходительно кивнул в сторону Лиары, — тоже знает своё место. И было бы глупо с твоей стороны, Синкариан, мешать кровь с креванельцами. Уж кому кому, а тебе то, опытному псарю, это должно быть хорошо известно. Разве тебе не ведомо, что барон Казариан, став во главе Креванельского дома, даже не попытался обзавестись подругой? И за это он достоин уважения. Я так заявил бы даже перед высоким советом. — Кулак его так тяжело грохнул по столу, что Лиара испугалась, как бы не расплескалось вино.
Наливая вино Синкариану, она исподтишка бросила взгляд на брата. У неё было странное ощущение, что её смелая речь пришлась ему по душе и, пожалуй, даже укладывалась в его планы. Но уж, конечно, им совсем не нужна новая распря. Когда она подавала кубок Синкариану, он нагло уставился на неё и ей показалось, что она стоит перед ним совершенно нагая, а крыса, вылезшая из норы, тычется в неё носом.
Первый отпрыск медлил принять от неё третий бокал, словно боялся оскверниться. Но под взглядом барона Ольдерика он поторопился его схватить.
Лиара поставила кувшин на место и сложила на груди руки. Под прикрытием широких рукавов она снова невольно потрогала драгоценное кольцо. Когда же Казариан её отпустит?
Она давно поняла, что терпение — лучшая защита для женщины, но ей природа не даровала терпения. В этот вечер она чуть не вышла из себя. Хватит с неё терпения! Она решила, что пора ей поговорить с братом откровенно. Лишь бы удалось застать его одного!
Она пристально наблюдала за ним и заметила, как он обводит глазами гостей.
Ещё раз коснувшись ошейника и эмблемы, она произнесла положенные слова:
— Да будет безопасным ваше пребывание под нашей крышей, как безопасен сон щенка возле матери. Наш очаг к вашим услугам, — она обратила ко всем общий поклон.
Все поднялись, когда она прошла к двери, церемонно качая широкими юбками. Лиара вышла, не удостоив взглядом даже Казариана.
Она быстро прошла через покои. У дверей, ведущих на женскую половину, перед ней вытянулись стражники. Сержант постучал, ей открыли.
За дверью её поджидали две рабыни служанки, и Лиара обратилась к той, что стояла ближе.
— Ступай посмотри, не спит ли Наставница Отпрысков, Сингала. Если не спит, придёшь и доложишь. А ты, Альтара, — приказала она второй, — поможешь мне стащить с себя эту тяжесть, пока я не задохнулась. — Она сама уже нащупывала застёжки на груди.
Когда первая служанка вернулась, Лиара уже освободилась от груза юбок. Альтара осторожно вынимала из причёски длинные украшенные драгоценными камнями шпильки, и её серебристо белые волосы свободными локонами спадали на плечи.
— Госпожа, нянька бодрствует. Она хорошо поела вечером и с нетерпением ожидает вас.
Лиара быстро накинула короткое домашнее платье, подождала, пока Альтара завяжет лентой волосы, и знаком приказала служанкам убрать поспешно сброшенную одежду.
Никому не дано замедлить бег времени. Сингала, раньше царившая в этой части крепости, теперь уже не вставала с постели. Её мучили боли в распухших суставах. Но ни боль, ни старость не замутили её разум. Для Лиары она была тем же, чем Ганнард для Казариана, — неусыпный страж, хранительница секретов, единственная, кому она доверяла до конца.
Женщина лежала, откинувшись на высоко взбитые подушки, подложив валик под больное колено. Она исхудала. Лицо, покрытое густой сетью тонких морщинок, безжизненно серело, оно казалось бы маской, если бы не глаза — зелёные, зоркие, заставляющие забыть о её немощах.
— Что то случилось?
Лиара усмехнулась и пожала плечами.
— В этом мире постоянно что то случается. Но на этот раз… — Она торопливо поведала няньке о происшедшем в банкетном зале.
— Брат ведёт какую то игру — пускает псов по тайному следу. Я… — она взяла измождённую руку Сингалы в свои тёплые руки и сжала её. — Ты меня многому, очень многому научила. А брат моей родительницы барон Волориан по счастливому капризу судьбы что то нашёл во мне и потому обходился со мной так, словно я из его собственного выводка. Я ходила за ним по пятам, когда он осматривал псарни, внимала ему, наблюдала и училась. Сингала, наверное, и вправду в нашей крови есть чуждая примесь — об этом говорили сегодня за ужином. И вот ещё что — мне нужен Ключ! Он мне принадлежит по праву, ибо его наследует Главная Креванельской стаи, а это я! Я не знаю, куда его спрятала покойная подруга моего другого брата. Но у меня странное чувство, — она ещё сильнее сжала пальцы няньки, — что в этом Ключе частица меня самой. И я попрошу его у Казариана — не смеет он отказать мне, нарушить присягу стаи!
— Щеночек ты мой сердечный! — так Сингала называла маленькую Лиару, когда та прибегала в поисках утешения или ласки. — Подружка твоего брата никогда не владела Ключом, она ведь другой крови. Он хранится с остальными свадебными драгоценностями твоей родительницы, они принадлежат одной тебе.
— Хранится — ах, ну да, в сокровищнице! Ведь у матери была особая шкатулка с двойной эмблемой на крышке, да? Она ведь нашей же крови, из ярансинцев. Эта западная ветвь Креванелей, сейчас их уже не осталось, — глаза Лиары заблестели. — Значит, в нас с Казарианом с обеих сторон чародейская кровь!
Ей следовало содрогнуться от ужаса, ведь её всю жизнь учили, что чародейство отвратительно, что оно источник зла. Но она испытывала только странное возбуждение, словно приблизилась к заветной двери и может решать по своей воле — входить ли.
— Ты сняла с меня гнёт стольких тайн этого дома, Сингала, а это дороже любого богатства. В прошлом году я нашла очередной потайной шкафчик в женском покое, а в нём записи. Они совсем истлели, но кое что я разобрала. А теперь благодаря тебе я знаю, что могу потребовать Ключ!
Я боюсь за Казариана. Он говорит мало и никогда, конечно, не разговаривает со мной о том, что не относится к очагу. Но он явно втянулся в какие то тайные дела, я в этом уверена. Порой он исчезает — то надолго, то нет. Никто его не видит, а Ганнард все равно сторожит у его дверей, ещё ревностнее, чем всегда. Он трижды вызывал к себе Девериана, хотя доселе никакого интереса к отпрыскам не проявлял, только замечания делал, когда они не слушались учителей или вертелись под ногами. Сегодня он пригласил Синкариана и объявил о его предложении — да раньше он бы просто в глотку ему вцепился! Что происходит? Почему женщины не могут узнать о том, что угрожает их очагу?
Синеватые губы Сингалы тронула кривая усмешка.
— Вопросы, вопросы… Но на эти у меня нет ответа. К тому же… — она отвела глаза от пристального взгляда девушки, — мне теперь уж не под силу добывать для тебя новости. И помни, — улыбка сошла с её губ, — помни вот что, щеночек мой, никогда не суди о верности по клятвам.
Лиара кивнула. Даже будь у неё сестра, она не обратилась бы к ней за помощью, не говоря уж о служанках.
— Мне нужно подумать. Ну, родная, тебе пора отдыхать. Гурта на меня рассердится, когда принесёт тебе ночное питьё.
Она попыталась высвободить свои руки, но теперь Сингала крепко сжала их скрюченными пальцами.
— Будь осмотрительна. Ты не из этой стаи — если они поймут это, тебя разорвут. Щеночек мой, будь осторожна!
— Как будто я не понимаю. Ну, отдыхай! Обещаю, что не буду дразнить стаю.
Возвратившись к себе, она отпустила служанок, уселась на пуф перед зеркалом и взглянула на своё отражение. Всем она была похожа на своих соплеменников, но во время охоты они руководствовались не столько зрением, сколько более тонкими ощущениями, мгновенно улавливая запах страха или смену настроения. Она достаточно насмотрелась на призовых псов Валориана — хозяева веками воспитывали у них эти качества и, видимо, часть собачьей природы передалась самим псарям.
Ей давно хотелось поговорить с Казарианом начистоту, потребовать отчёта. Но это было бы чудовищным нарушением всех правил приличия, внушённых воспитанием. Её поведение в банкетном зале уже было на грани допустимого. Он, сколько она могла теперь припомнить, не дал ей почувствовать ни одобрения, ни недовольства. Но она была почти готова к тому, что он призовёт её для выговора — или… Как он поступит?
Лиара сидела, задумчиво играя прядью волос. На женской половине любили посудачить о байках бродячих торговцев. Ализон ещё не весь мир. Есть за его пределами страны, где женщины ведут себя совсем иначе, немыслимо вольно. Все женщины, не только трижды проклятые колдуньи…
Из набегов на лежащие за морем Долины в Ализон привозили рабынь. Лиара была тогда ещё слишком мала и плохо помнила двух женщин, добычу брата. Они умерли быстрой смертью. Одну зарезали — но она успела прикончить двух стражей. Другая погибла под кнутом. Их не смогли смирить и приучить к покорности.
Лиара очнулась и занялась причёской — стянула волосы узлом и натянула поверх плотно облегающую сетку. Затем быстро пересекла комнату и надавила большими пальцами сердцевину цветка, вырезанного в высоком изголовье кровати, и на выступающие под ним листочки.
Бесшумно сдвинулась панель. Лиара всегда хорошенько смазывала петли, а последнее время ей приходилось заходить сюда как никогда часто За панелью скрывалась каморка. Лиара нащупала верх комода, зажгла фонарь, стащила через голову домашнее платье и надела вместо него одеяние, которое придумала вместе с Сингалой и тайком смастерила сама. Капюшон с прорезью для глаз полностью закрывал лицо.
Сокровищница… Лиара приняла решение. Конечно, она могла просто потребовать материнскую шкатулку, но ей хотелось завладеть Ключом раньше, чем кому то придёт в голову, что он ей нужен.
Потайные ходы опутывали замок, как паутина. Лиара старательно избегала наверняка известные Ганнарду или брату. Она спускалась все ниже и ниже, иногда хватаясь за выбоины, стараясь не уронить раскачивающийся на верёвке фонарь. Свет его был слаб и неверен.
Тайный вход в сокровищницу она обнаружила случайно, года два назад, во время ночных блужданий по подземельям замка. И вот она снова прошла все повороты. В тот раз девушка просто вела осторожную разведку, боясь наткнуться на скрытый сигнал тревоги. На этот раз Лиара знала, что ищет. Пробираясь между сундуками, коробами, доспехами, поблёскивающими в лучах фонаря, она подошла к столу, на котором ещё тогда заметила несколько небольших сундучков.
Поднеся поближе фонарь, она попыталась разобрать гербы, выгравированные на украшенных драгоценными камнями крышках. Их покрывала пыль — все, кроме одной! Лиара застыла. Вот она — материнская двойная эмблема! Она протянула руку к шкатулке и ещё не успела до неё дотронуться, когда зрение и обострённое чувство опасности подсказали, что кто то её опередил. Она глубоко вздохнула.
Ключ! Она без колебаний откинула крышку, на которой заметила следы взлома. В шкатулке лежали великой цены украшение, засверкавшие в свете фонаря. Она запустила пальцы в груду ожерелий, колец, заметила два церемониальных ошейника. Ключа не было.
Лиара прикусила нижнюю губу. Казариан — это, конечно, его рук дело. Это он взял Ключ Хранительницы Очага, который по праву принадлежит ей!
Она захлопнула крышку. Женщинам положено сдерживать любые порывы — улыбайся, даже если тебя снедает ярость! Ей случалось видеть, как Хранительницы очага, не дрогнув, сносят оскорбления, словно не слыша.
Но это ведь не значит, что они не способны постоять за себя и восстановить справедливость. Её Ключ у Казариана. Что теперь? Может она открыто потребовать объяснений?
Лиара покачала головой при одной мысли об этом. Нет — надо действовать хитро. Сначала ей нужно побольше разузнать. Почему бы сразу и не начать?
Но для этого придётся углубиться в те ходы, которых она старательно избегала ранее. Что же, хорошая гончая не бросает охоту из за шипа в лапе. Лиара пустилась в осторожное путешествие в стенах родного дома.
Первый неизведанный поворот снова повёл её вниз, и она решила следовать избранному пути. Чем бы ни занимался сейчас Казариан, она уверена, что ему необходимо уединение, которого не найти наверху, даже под защитой бдительных глаз Ганнарда и Ольдерика.
Она поняла, что опустилась ниже уровня подземных казематов. Вдруг слабое эхо чьего то голоса заставило её повернуть и укрыться в одном из боковых проходов, такого узкого, что пришлось пробираться боком. Вот голос зазвучал громче, и она смогла различить слова.
— Честь рода, отпрыск. Ты сын Регориана, который погиб за Ализон. Прискорбно, что твой брат занемог, но такое с ним уже случалось. Держи это крепче, да к поясу привяжи.
Рука Лиары скользнула по шероховатому камню, ногти наткнулись на щель. Раздался скрип. Ей было не развернуться. Она застряла. Теперь она была беспомощна и беззащитна перед Казарианом — ибо голос явно принадлежал ему.
Как бы то ни было, неосторожно нажатый замок поддался. Узкая дверь, не намного шире лаза, через который протискивалась Лиара, распахнулась с такой силой, что громко стукнула о стену.
Да, это Казариан, а с ним Накариан, младший из двух отпрысков рода.
Её братец резко развернулся. Кинжал, который он метнул, почему то попал левее, хотя она знала, что Казариан отлично метает кинжалы.
Он отбросил назад Накариана и бросился к ней со шпагой наготове. Лиара уронила фонарь. В камере горел фонарь, и его свет упал на её лицо, когда она поспешно отбросила капюшон.
Казариан уже начал выпад. Отравленное острие едва не вонзилось ей в сердце — он отдёрнул его с такой силой, что с трудом удержал в руках шпагу.
Он посмотрел на Лиару, потом на клинок, потом снова на девушку. Затем решительно двинулся к ней, и она не позволила себе забиться в щель, спасаясь от грозящего удара. В ней течёт креванельская кровь, и она умрёт, как положено креванельке.
Он и вправду ударил, но снова промахнулся! Он взревел и ощерился, как пёс.
Лиара поняла — что то защищает её, неведомо что. Мелькнула неясная мысль: Ключ, дело в Ключе!
— Я — Главная Креванельского выводка, Хранительница очага. Во мне, как и в тебе, брат, течёт чародейская кровь, с обеих сторон. И я пришла за тем, что по законам стаи принадлежит мне по праву!
Глаза его расширились и он опустил шпагу.
— И что же это, женщина? — его голос угрожающе заскрежетал, словно он обращался к обнаглевшему рабу.
— Ключ Кайлании, который находился в распоряжении моей родительницы, но не был передан мне.
Казариан отступил на шаг и помотал головой — не в знак отрицания, скорее он собирался с мыслями.
— Подойди, — он кивнул ей и добавил: — если посмеешь, ты, женщина с чародейской кровью!
Возможно, он хотел расправиться с ней, отрезав путь назад, но гордость не позволила ей поддаться страху. Она шагнула вперёд и встала перед ним.
Его ярко зелёные глаза, ещё недавно широко распахнутые, теперь сузились и превратились в щёлочки. Внезапно он выхватил что то из за пояса и швырнул ей. У него было странное выражение — казалось, он чего то ждёт.
Лиара всегда отличалась хорошей реакцией. Она поймала Ключ — большой, старинный. Он был тёплым на ощупь и лёг ей в руку, словно и создан был для неё.
Неожиданно в воздухе вспыхнул и разросся круг яркого света. Казариан внезапно схватил отпрыска и вырвал у него какой то пакет, который тут же бросил Лиаре.
— Чародейская кровь, говоришь, — получай же!
Световой круг превратился в овал, стал расти в вышину. Казариан снова обернулся к отпрыску и сбил его с ног ударом.
— Ступай же, колдунья! Там твоё логово!
Он указал ей на световой овал, который стал пульсировать. Это дверь — врата! Она сделала шаг вперёд, ещё один, врата притягивали её. Она даже не почувствовала, как Казариан ухватил её за запястье и вырвал Ключ. Второй рукой он толкнул её в спину — прямо в центр светового пятна, в вихревой поток, несущийся в никуда.