АНДРЕ НОРТОН
Триллиум: Золотой Триллиум

Хотя дом, в который они вошли, был несравненно удобнее тех мест, где им приходилось ночевать с тех пор, как они покинули Цитадель, развести огонь было негде, и кругом царила сырость. Мрак в проеме двери внушал неизъяснимый страх, и Кадия невольно помедлила на пороге, стараясь разглядеть хоть что то внутри. Нет, умение улавливать опасность, которое она медленно обретала, странствуя по болотам, оставалось еще слишком ненадежным. Никаких дурных предчувствий у нее не возникло, но из этого вовсе не следовало, что внутри их не подстерегает кто нибудь или что нибудь.
Джеган рылся в своем мешке. Хотя Кадия обладала даром предвидения, для оддлингов темнота всегда была много прозрачнее. Охотник вытащил трубку длиной в половину его руки и вышел наружу. Кадия различала только кусты по краям мостовой. Затем глаз ей уколол слабый лучик. Джеган нашел светляка и теперь извлекал его из убежища под листом: Еще один светляк, и еще, и еще были засунуты в трубку. Когда старый охотник вернулся, в руке у него был жезл, испускающий слабый, но такой желанный свет.
Быстрый осмотр убедил их, что они нашли комнату, в которой не было ничего, кроме четырех стен, каменного пола и потолка, но зато в ней им не угрожал дождь.
Негнущимися пальцами Кадия дернула застежки чешуйчатого панциря. Она поморщилась, ощутив запах своих волос и вымазанного болотным илом тела. Как ни влекли ее тайны болот, неизбежная грязь всегда вызывала у нее брезгливость. Освободившись от брони, расстегнув липкую кожаную куртку, она почувствовала себя чуть легче.
С застежками мешка тоже пришлось повозиться: камышовые волокна задубели. Кадия сломала ноготь и выругалась.
При свете импровизированного светильника она сумела найти полотенце. Снаружи был бассейн, но ночью она не собиралась к нему подходить. Однако мягкий перестук капель за дверью сказал ей, что ливень сменился тихим дождем. Она сняла остальную промокшую изношенную одежду и вышла под его струи. Пучок листьев послужил отличной мочалкой, а когда листья истрепались, она сорвала новые.
Она давно уже коротко подстригала свои пышные волосы, чтобы носить шлем, так что они едва касались ее дрожащих от холода плеч. Она хорошенько их промыла, распутала колтуны и расчесала волосы пальцами, чтобы хоть как то привести их в порядок.
Совсем замерзнув, она поспешила в свое убежище и изо всех сил растерлась крохотным полотенцем. А потом с наслаждением надела чистую нижнюю куртку и зашнуровала ее у горла. Ей вспомнились нега и роскошь женской половины дворца в Цитадели — все, чем теперь пользовалась Анигель. Но Кадия тут же встряхнула головой, не только отгоняя непрошеные мысли, но и стараясь просушить волосы.
В первый раз Джеган нарушил молчание:
— При тебе нет меча.
Его большие глаза отражали слабый свет и словно излучали собственное сияние. Он сидел, поджав ноги, и копался в своем мешке.
Кадия расправила полотенце и снова встряхнула волосами.
— Он… он не был принят назад, — сказала она. — Я воткнула его в землю там, где он вырос из стебля Великой Волшебницы. Но он не преобразился. Не преобразился… — повторила она, а затем добавила: — Но как это может быть, великий охотник? Разве пророчество не исполнилось? Мы, женщины Дома Крейна, добыли великое оружие древних. Волтрик и Орогастус мертвы. Их войско принесло присягу Антару. А так как он избранник и супруг Анигели, то бывшие враги присягнули и Рувенде, которую пытались раздробить и уничтожить. Скритеки бежали в свои гнусные логова. Я видела, как моя сестра была торжественно коронована и вступила в счастливый, как она считает, брак. Я видела, как моя старшая сестра отбыла в свое Место Знаний, обретя ту Силу, которую искала. Но мой рок все еще тяготеет надо мной.
Она опустилась на колени, так что ее глаза оказались на одной высоте с глазами оддлинга. Она всматривалась в них, будто ожидал ответа.
— Скажи, Джеган, почему мне отказано в награде за хорошо исполненный долг?
— Пророчица, кому дано постигнуть строителей этого города? Тут их нет уже сотни сотен лет. — Он быстро поглядел по сторонам и сказал шепотом: — Они владели неведомыми силами, и их жизнь была иной, чем наша.
— Да, их давно нет.
Джеган кивнул. Великая Бина была последней, в чьих жилах текла их кровь. Она пожелала остаться здесь Хранительницей, когда остальные исчезли. Теперь время взяло и ее.
Охотник достал их последнюю лепешку из толченых корней и аккуратно разломил пополам. Половину он протянул Кадии. Хотя девушка умирала от голода (ощутив это особенно остро при виде своей скудной доли), она не сразу впилась зубами в твердый как камень край, а продолжала вертеть кусок лепешки в пальцах.
— Джеган, расскажи мне про Исчезнувших. Да, я знаю все, что записано в наших летописях в Цитадели, — я долго рылась в них перед тем, как мы отправились в путь. Знаю, что некогда весь этот край был огромным озером, даже, может быть, морским заливом, и что в нем были острова, где жили иные люди — не оддлинги и не мои соплеменники. Легенда гласит, что они обладали силами, нам неизвестными, и очень долго жили в полном покое. Далее говорится, что вспыхнула великая война и грозное оружие, какое нам и не грезилось, было пущено в ход обеими сторонами… Впрочем, возможно, среди того, что Орогастус употребил против нас, были и эти носители смерти. Война поразила самую природу этого края, и вода ушла, а города были покинуты. Но куда они отправились, эти Исчезнувшие? Не могли ведь они все погибнуть в аду, который сами создали? И кто они были? Помнишь, Джеган, когда мы в первый раз пришли сюда, то следовали указующей руке статуи, очищенной от облепившей ее грязи. Ты знал имя того, кого изображала эта статуя, — Лама рил. Скажи мне, охотник, кем был этот Лама рил?
Кадия не знала, почему она вдруг задала такой вопрос, когда у нее в голове теснилось множество других. Может, ей следовало спросить про того, кто, скрытый под покрывалом, разговаривал с ней тогда? А не был ли он, поразила ее внезапная мысль, одним из Исчезнувших, подобно Бине решившим остаться?
Кадия напрягла память, и ей вдруг показалось, что та встреча была словно бы иллюзорной — в ней отсутствовала ясная определенность ее встречи с Великой Волшебницей. В недоумении она невольно задала еще вопрос.
— Меченосица, — произнес ее спутник почтительно, — никто из моего племени не приближался к этому месту. Никто не смел нарушить связывающую нас клятву.
— Но тебя она более не связывает, Джеган. Талисман освободил тебя от нее, — девушка вспомнила разрешающие слова, вдруг вырвавшиеся у нее, когда она увидела, в какое отчаяние он впал, сочтя себя клятвопреступником. И она повторила их: — Сними бремя со своей души.
Он некоторое время пристально смотрел на трубку со светляками, точно видел там нечто, как видит ведунья в чаше с водой. Потом сказал:
— Ты спросила про Ламарила. Да, у моего племени тоже есть сказания, но очень старые и теперь во многом непонятные. Он был воин, Хранитель, Щит против Тьмы. Говорят, в конце он вступил в единоборство с одним из самых могучих служителей Зла, победил его во имя Света, но потом умер. А еще он был покровителем моего племени, и после его кончины мы воздали ему все почести, какие могли…
Он помолчал.
— Пророчица, Исчезнувшие создали нас. Мы были подобны тем, кто все еще бродит по болотам без разума, не помня вчерашний день, не думая о завтрашнем. С помощью Исчезнувших мы стали истинными людьми. Их познания о жизненной силе, о тайнах жизни были необъятными, и они умели делать такое, что теперь кажется сказкой. Своей властью они создали нас из низших тварей, и мы свято храним память о них. Но источники их могущества они нам не открыли, ибо мы были как дети, которым не позволяют играть наточенным кинжалом. Когда Тьма начала угрожать им, те, что подняли нас из болотной трясины, взяли с нас нерушимую клятву, что мы не станем разыскивать то, что они скрыли покровом тайны, а затем велели нам хорошенько спрятаться, чтобы Зло нас не настигло.
— Но какие они были? — спросила Кадия больше у себя самой, чем у Джегана. — Я видела их статуи, несущие стражу на лестнице. Я видела статую Ламарила. В чем то они похожи на нас, людей, а в чем то совсем другие.
— В сказаниях, передающихся от Говорящих Говорящим, ни разу не упоминается о том, чем они были прежде — до того, как подняли нас из болотного ила. Не думаю, чтобы они были в родстве с тобой и твоим народом, Пророчица. Ну, а погибли они все в войне с Тьмою… Нет. Говорят, некоторые уцелели и удалились куда то — может быть, туда, откуда явились к нам.
— А эта Тьма? О, я знаю, что так мой народ называет великое Зло, какое на нас обрушил Орогастус, но откуда взялось оно?
— Пророчица, есть тайны в сердцах твоих соплеменников и оддлингов, быть может, во всем живом, нам не дано многого знать. Исчезнувшие не все служили Свету. Наверное, у них были свои волтрики, свои орогастусы. Во всяком случае, в сказаниях о той войне есть такие намеки… Но название их Зла до нас не дошло. Тогда же, когда ниссомы и уйзгу были подняты Светом, преображены в мыслящие создания, полные жизни и надежды, тогда же, гласят сказания, были созданы скритеки, чтобы помогать Злу, которые затем, оставшись без хозяев, стали бичом нашего края.
— Но был же тот, кто говорил со мной… хотя ясно я говорящего не разглядела. — Кадия теперь осмелилась задать более важный вопрос: — Я слышала, что во всех живущих есть сущность, высвобождающаяся со смертью тела. Не такую ли сущность я встретила здесь? Или из Хранителей не только Бина осталась в этом краю? Джеган, мне надо это узнать!
Она с сожалением подумала о времени, растраченном понапрасну. Харамис всегда сидела над старинными книгами и летописями Цитадели, но с нежного детства Кадии все это докучало. Стремление действовать брало верх: даже теперь, когда она принялась за лепешку, ее снедало нетерпение. Она думала про сад — он был совсем рядом. Там ведь полно съестного, и плоды, конечно, куда вкуснее этой золы, хрустящей у нее на зубах.
Оддлинг ничего не ответил. Кадия сама знала, чем следует заняться: утром необходимо отправиться на поиски того, что важнее пищи. В изуродованных временем развалинах ниссомы и уйзгу нашли столько интересных неведомых вещей. Так что же найдет она тут, где поиски были запрещены?
Проглотив последнюю крошку, девушка протянула руку к трубке со светляками.
— Разреши мне взять ее на время, охотник. Хочу посмотреть, какое убежище мы выбрали для ночлега.
Он кивнул, но не последовал за ней, когда она направилась с трубкой к ближайшей стене. Да, она не ошиблась, несмотря на полутьму, — что то тут есть. И она поднесла трубку к каменной поверхности стены.
Изображения! Почти одни цветы. Но между ними кое где виднелись какие то фантастические существа — настолько стертые временем, что их трудно было различить. Удивительная картина! Точно она смотрит из окна в сад под колоннадой. Цветки и плоды на одной ветке, а в воздухе над ними — летающие существа, чуть более яркие, чем в жизни, — они словно выпрыгивали из стены даже в слабом сиянии светляков.
Медленно двигаясь вдоль стены, Кадия различала все новые и новые рисунки, которые заслуживали более подробного изучения, но, кроме летунов, изображений живых существ не было. Работавший здесь художник или художники не оставили ни собственных портретов, ни портретов тех, кто поручил им расписать стены.
Кадия дошла до угла и повернулась ко второй стене. Ближе к середине цветы сменились линиями — завитками и зигзагами. Письмена? Пожалуй. Но она не понимала их. Она провела кончиком пальца по линиям, будто прикосновение к ним могло раскрыть их тайну.
Затем перед ней открылся темный проем двери. Она протянула в него руку, но свечение было слишком тусклым, и она ничего не разглядела. В другом месте такой вход, который нечем было загородить, ей не понравился бы, но здесь она не ощутила ни малейшей тревоги, хотя порога и не переступила.
Дальше стену вновь покрывали письмена. Второй угол, а за ним наружная стена. И новая картина, но не пышный сад, а словно бы водоем. Но не тусклая чернота болотной воды, не желтизна реки, не зеркальность бассейна. Нет, мерцающая голубизна с серебристым отливом, а за краем берега, изображенного почти у самого пола, — силуэт того, что могло быть островом.
Ни единая лодка не бороздила поверхность чистой воды, но это был не просто огромный пруд, как свидетельствовали изгибы волн. Неужели это изображение прославленного моря, которое было здесь когда то?
Четвертая стена оказалась совсем иной, чем остальные три. Едва осветив ее, Кадия вскрикнула, увидев существ, словно готовых спрыгнуть в комнату с шершавой поверхности.
— Джеган! — позвала Кадия охотника, который тем временем разворачивал их спальные циновки. — Джеган, кто они?
Он подошел к ней, и девушка поднесла трубку почти вплотную к изображениям.
— Вот эти… Я никогда таких не видела.
— Не знаю, Пророчица.
Она не знала, почудилось ей или его голос действительно прозвучал уклончиво и даже угрюмо.
— В старину тут могло быть много такого, о чем никто теперь не знает, — он резко повернулся и пошел назад к циновкам готовить ночлег.
Нарисованные фигуры стояли на ногах выпрямленными. Их верхние конечности напоминали руки, но только вместо пальцев были снабжены набором внушительных когтей. — Очертаниями их фигуры напоминали щиты воинов — широкие вверху (на уровне плеч) и сильно сужающиеся к ногам. Голова, казалось, была посажена прямо на плечи без намека на шею. Грудь щитоподобных туловищ покрывали твердые на вид пластины. Умелый художник изобразил на этих фигурах кое где сохранившийся глянец, какой Кадии доводилось видеть на крыльях насекомых. Они были зеленовато синими, включая и головы, формой напоминавшие капли воды, повисшие на краю горлышка кувшина. Вверху их головы имели два больших уха, ниже лица сужались в удлиненное рыло, почти в хобот. Маленьким глазкам художник придал красноватость: они заблестели в слабом свете, и изображения словно ожили.
Как ни странно, в этих фигурах не было ничего угрожающего. Когтистые руки были широко разведены, точно в дружеском приветствии. В этих существах было даже что то привлекательное.
Кадия нерешительно потрогала лоб одного, почти ожидая ощутить не шероховатость стены, а что то другое. Но иллюзию создало искусство художника, это были лишь изображения.
— Пророчица! — в голосе Джегана звучало требование. — Сейчас время отдыхать, а не рассматривать стены.
И вновь девушка почувствовала, что эта стена и изображения на ней смущают его. Достаточно было легкого подозрения, чтобы ей захотелось узнать побольше. Но он сказал правду: она с ног валилась от усталости. Кадия прижала ладонь ко лбу: как всегда, когда она слишком уж себя не жалела, в висках появлялась тупая боль. Она вернулась к входной двери, где Джеган предпочел расстелить циновки.
На этот раз ни шум или шорох дождя, ни хлещущий ветер не усугубляли неудобств обычного ночлега, превращая его в пытку. Трубку Кадия положила между их циновками. Она добралась до конца пути — то есть того пути, который видела до этого вечера. Побуждение, которое заставило ее покинуть Цитадель и вело всю дорогу, теперь исчезло. Но, засыпая, девушка вспомнила меч, который оставила вонзенным в землю, не желавшую его принять.
Внезапно Кадия проснулась, как часто просыпалась по ночам, которые они проводили в болотах, полных врагов.
Лишь чуть приоткрыв веки, она осмотрелась. Трубка уже почти не светилась — оставшиеся надолго без пищи светляки засыпали. Но Дже ган ей был все таки виден: охотник лежал неподвижно. Кадия вся обратилась в слух. В комнате стояла мертвая тишина, не нарушавшаяся звуками ночи. Она различила легкое, чуть шипящее дыхание своего спутника. И все. Но ведь что то же ее разбудило!
Ее собственные сказанные раньше слова о сущностях, которые могли остаться здесь от былых обитателей города?
Во всяком случае, смрада скритека она не уловила — эти убийцы умели двигаться совсем бесшумно, когда подкрадывались. Нет. И Кадия застыла, стараясь настроиться на иное восприятие.
Да!
Она быстро приподнялась, откинув край циновки, которой укрывалась. Вот оно! Точно сигнал рожка, призывающий к бою. Но она не протянула руку за снятой броней, а только застегнула на талии пояс, с которого рядом с кинжалом все еще свисали пустые ножны.
Осторожно выйдя наружу, Кадия увидела по ту сторону бассейна беловатые пятна — статуи Хранителей на лестнице — и медленно направилась к ним. Приобретенная дорогой ценой осторожность боролась в ней с нетерпением, и победа осталась за внутренней потребностью действовать.
Она начала подниматься по ступенькам, останавливаясь на каждой, чтобы взглянуть на неподвижных часовых справа и слева. Почему то их лица были хорошо видны и в ночном мраке — как будто в них таилась жизнь.
Наконец Кадия остановилась между колоннами и обернулась к бассейну, к городу из зданий, увитых лианами. И тут она увидела свет.
По привычке ее рука тотчас сжала рукоятку кинжала. Да, несомненно… вон там справа она увидела свечение.
Сияние туманной фигуры, встреченной здесь в тот раз? Невозможно. И все же…