АНДРЕ НОРТОН
Триллиум: Золотой Триллиум

Не были они и окутаны туманной дымкой, как тот, кто явился ей в саду. Они показались ей такими же живыми, как она сама.
Они были выше ее, как она — выше оддлингов. Оддлинги! Впервые с того мгновения, как она опустилась сквозь золотое марево в храм, Кадия вспомнила про своих спутников. Быстрый взгляд налево, направо убедил ее, что она здесь одна.
Девушка оперлась на меч, но продолжала держать его за лезвие, чтобы не заслонять глаз. Хотя ее сковал благоговейный страх, она вглядывалась в Исчезнувших. Двое мужчин и женщина. Легкие одежды из такой тонкой ткани, что их тела просвечивали сквозь нее. У мужчин на груди и спине перекрещивались две перевязи, сверкавшие белыми и зелеными драгоценными камнями и скрепленные на груди пряжками, тоже украшенными камнями. Пояс, еще больше изукрашенный, удерживал на талии тунику, не достигавшую колен. На ногах серебрились тонкие сапожки.
Женщину, стоявшую чуть сзади, облекало свободное одеяние, скрепленное на плечах широкими брошками из драгоценных камней и перехваченное поясом, столь же изукрашенным, как у мужчин. На ногах у нее были высокие сандалии.
Одежда контрастировала с цветом их кожи, темной, как у лаборнокцев — жителей равнин, трудившихся под палящим солнцем. Мужчины выглядели безбородыми, но их головы, точно шапочки, покрывали густые, коротко подстриженные кудри. Волосы женщины ниспадали ей на плечи.
Однако Кадию заставили замереть их лица! Из этих трех двух она видела прежде — изваянных из камня в лигах и лигах отсюда. Одного она даже могла назвать по имени…
— Ламарил!
Он был живым воплощением статуи, которая, когда ее удалось освободить от брони затвердевшего ила, указала Кадии путь к древнему городу в тот первый раз! Ламарил, по словам Джегана, великий воин, сражавшийся с Тьмой!
Знала она и женщину, хотя не по имени. Ее статуя стояла слева на четвертой ступеньке лестницы, ведущей в сад.
Однако все трое смотрели на нее сурово, Ламарил и женщина нахмурились. Заговорил третий:
— Кто ты, дерзко вторгнувшаяся во Врата?
Его холодный вопрос заставил Кадию очнуться словно бы от сна. Она вздернула подбородок и твердо посмотрела на них, хотя одна ее рука крепче сжала меч, а другая прикоснулась к амулету.
— Я Кадия, королевская дочь. Мой отец Крейн правил в Цитадели Рувенды. На меня был возложен долг оборонять край трясин от Тьмы. Мы те, кто пришел, после того как вы удалились.
— Край трясин… — повторил он. — Твое имя и твоя страна нам неизвестны, но ты прошла сквозь Врата, словно по полному праву. И мы слышали, как ты лепетала, что последовала сюда за Злом. В этом месте Зла нет!
Теперь заговорил Ламарил:
— Ты назвала мое имя, ты, именующая себя королевской дочерью. Но я никогда прежде тебя не видел. Какие темные чары думала ты сотворить, назвав мое имя?
Его губы гневно сжались, но Кадию не устрашил его холодный взгляд.
— Я видела не тебя, а твое изображение, — она не знала, каким почетным титулом его величать, но в это мгновение ей было все равно. — Твоя статуя стоит на страже этой земли, хотя давным давно ее затянуло илом, а очистили ее от грязи враги. Джеган из племени ниссомов назвал мне тогда твое имя как великого полководца, который противостоял Тьме в смутные времена.
Суровость внезапно исчезла с его лица, сменясь удивлением, словно он вдруг услышал, как заговорил камень.
Кадия не замедлила воспользоваться этим, как она решила, небольшим преимуществом.
— А тебя, — обратилась она прямо к женщине> — я назвать по имени не могу. Однако и твоя статуя сохранилась в городе с дивным садом, в Месте Знания. Она несет стражу на лестнице, ведущей в этот сад.
— Ялтан! — Женщина шагнула вперед. — Ялтан, — повторила она с нежностью в голосе и, подняв руку, протянула ее к Кадии. — Ты, пришедшая сюда, скажи, что такое Ялтан теперь?
— Забытый город… Нет, — поправилась девушка, — забытый многими. Но обитаемый. Его жители называют себя хасситти и стараются сохранять в целости все, что осталось. В саду там… — Кадия подняла меч, — возрос вот он. Бина, Великая Волшебница, закляла меня и моих сестер в миг нашего рождения стать спасительницами Рувенды. Она дала мне корень, который привел меня в город, и там я посадила его в вечно плодоносном саду. И вырос меч. И меч этот стал третьей частью могущественного талисмана, спасшего нашу страну. Каждая из нас нашла его часть, и Харамис, моя сестра, ставшая преемницей Бины, соединила их в необоримое целое. Сослужив свою службу, оно вновь разделилось, и каждая из нас получила то, что нашла, подчинившись своему обету. Что то властно приказывало мне вернуть меч в сад, но когда я воткнула его там в землю, он не изменился. И я поняла, что свое предназначение он еще не свершил и свой долг я тоже исполнила не до конца.
Она говорила все быстрее и быстрее, словно понуждаемая открыть им все.
— Великая Волшебница Бина! — сказал мужчина, первым заговоривший с ней. — Та, что предпочла остаться. Ты ее видела?
— Она возложила на меня обет. Но ее власти подходил конец. Последняя попытка отразить Тьму слишком ее ослабила. Она избрала своей преемницей мою сестру Харамис и скончалась.
— Бина! — Мужчина неуверенно прижал руку к виску. — Ее имя… не забыто здесь.
— Ты сказала, что пришла сюда следом за Злом! Но это не может быть правдой… — К Кадии вновь обратился Ламарил. — Как ты отыскала Врата? И для чего?
Девушка покраснела. Его нескрываемое недоверие больно ее уязвило.
Решительно обуздав свою нетерпеливую вспыльчивость, Кадия начала свой рассказ с находки полосы пергамента с древним предупреждением и с тревоги сновидца хасситти. Шаг за шагом описала она, как отправилась с Джеганом в его селение, появление Салин со Смайлом и то, что они увидели в чаше ведуньи. Она заметила, что трое ее слушателей становятся все внимательнее. Когда она упомянула западные горы, рука Ламарила метнулась к поясу, словно он схватился за оружие.
Когда же она рассказала про «желтую смерть», выражение их лиц изменилось. В глазах женщины мелькнул ужас. Но они ее не прервали, и Кадия торопливо изложила, что произошло в комнате с резными стенами.
— Вот так я попала сюда, — завершила она свое повествование.
Ламарил отнял руку от пояса и протянул к Кадии — вернее, к мечу. Прозвучала трель, которую она слышала раньше. Огромный золотой цветок всколыхнулся. С его лепестков слетело облачко радужных пылинок. Они, кружась, опустились на рукоять ее меча, засверкав по краям век всех глаз.
— Он был красным… свет, который встретил зараженного, — красным.
Хотя слова эти не содержали вопроса, Кадия ответила женщине:
— Словно пламя костра, которое обволокло его… и втянуло внутрь. Но я прикасалась к другим местам. Он (она приподняла меч) выбирал их для меня.
— В убежище Варма, — сказал Ламарил,. — один из спящих… пробудился?
— Я никаких спящих не знаю, — ответила Кадия, подумав, что вопрос был обращен к ней. — Хасситти говорили, что Сила, которую призвал Орогастус, могла нарушить равновесие и высвободить какое то Зло до того, как тройной талисман уничтожил самого Орогастуса. Я владела небольшой Силой, но в подобных вещах я осведомлена плохо. Я не понимаю их, хотя с рождения была выбрана Виной для служения моему народу.
Возможно, он ее не слушал, а просто рассуждал вслух.
— У Варма есть Сила, и большая, как мы убедились, когда столкнулись с ним прежде. Королевская дочь! — Вот теперь он обратился прямо к Кадии: — По твоим словам, что то послало тебя, влекло и привело к Тому, Что Пребывает Вечно. — Он взглянул на цветок. — Он принял тебя, далее сомневаться нельзя.
Кадия вздохнула с облегчением. И вновь вспомнила трех оддлингов, которые не последовали за ней сюда. Остались ли они в святилище, охраняемом скритеками, или перенеслись куда то еще? Как мало осведомлена она в магических знаниях! Джеган, Салин и Смайл разделяли с ней ее поиски, и она не может бросить их, обречь на смерть!
Девушка смело спросила:
— Те, что пришли со мной, — они все еще остаются там? Или их захватили и куда нибудь утащили? Они — мои спутники, и я обязана защищать их.
Женщина покачала головой.
— Войти сюда с тобой им дано не было. Тебе вход открылся только потому, что с тобой дар Ялтана, — она указала на меч. — Они остались там.
— Джеган не успокоится! Он будет искать путь сюда, и, возможно, его схватят скритеки. Если ваши Врата открылись, чтобы впустить меня, они, конечно, откроются снова, чтобы я вернулась к моим спутникам. Чудовища, за которым я шла, тут нет, а ведь ищу я его!
Теперь головой покачал Ламарил.
— Королевская дочь, Врата, мы можем открыть, лишь когда на это согласятся все и соединят свои усилия. Они останутся до тех пор запертыми.
Кадия не сомневалась, что он сказал правду. Благоговение — и страх, рожденный этим благоговением, — которое охватило ее при виде их, возрастало, хотя и чуть поугасло, пока она рассказывала свою историю. Так пути назад нет? Она ощущала жар амулета, вибрацию Силы в мече. Она еще не была готова смириться с тем, что должна остаться тут.
Однако она последовала за ними, когда они прошли в глубину зала. Ее промокшие сапоги громко чмокали по узорчатому полу, и Кадия вдруг сообразила, как жалко должна она выглядеть в этой обители света, порядка и красоты. Грязная, потрескавшаяся кольчуга из раковин, помятый шлем, из под которого выбиваются спутанные пряди волос, — и эта нелепая фигура объявляет себя противником древнего Зла! Кадия больно закусила губу и постаралась идти в ногу с этими тремя, хотя они были выше ее и ступали изящно и быстро.
Выход из длинного зала вел прямо наружу, и Кадия увидела залитые теплым солнцем просторы под ясным небом без единой тучи. По равнине, точно горсть небрежно оброненных раковин, были разбросаны здания ослепительно белого цвета с перламутровым отливом. Ничего похожего на улицы Ялтана. Их разделяли цветники и кусты с яркими листьями.
По дорожкам между зданиями ходили люди, которые, увидев Кадию и ее эскорт, начали приближаться к ним. Исчезнувшие смотрели на нее с тем же удивлением, какое испытала она, встретив в храме первых трех.
Они безмолвствовали, но Кадия почувствовала в голове словно дальний ропот и решила, что они пользуются незнакомым ей видом мысленной речи. Толпа расступилась перед ней и теми, кто ее сопровождал, но некоторые пошли следом. Девушка вглядывалась в их лица: не видела ли она кого нибудь среди статуй в Ялтане.
И действительно, она узнала еще одну женщину. Тем временем они приблизились к зданию, почти такому же внушительному на вид, как то, которое хасситти в Ялтане выбрали для своего обитания и хранилищ. Однако стены этого не были оплетены лианами, а перед входом был ухоженный цветник. Лицо ей овевал теплый ветерок, напоенный благоуханием. Ее восхищение росло. Исчезнувшие, о которых было столько сказаний, оказывается, удалились в край такой красоты, какую она и вообразить не могла!
Дверей в здании как будто не было. Ламарил вышел вперед и приложил ладонь к сверкающей дощечке, вделанной в стену рядом с порталом. Прозвучала короткая мелодия.
Кадия увидела только сплошное сине зеленое мерцание, преграждавшее вход. Не успела смолкнуть музыка, как эта завеса (Кадия сочла мерцающее полотнище завесой) раздвинулась, и они смогли войти.
Перед ними был широкий коридор с дверными проемами по сторонам. Все с занавесями из света, насколько ей было видно, всех оттенков — от темно синего до светло зеленого. Одна из них в дальнем конце коридора раздвинулась, и из двери навстречу им вышли двое.
Исчезнувшие, которые встретили ее в храме, внушали благоговейный страх, но эти были воплощением высочайшей, но сдерживаемой Силы. Кадия пошатнулась и упала на колени. Она всегда чувствовала, что Великим Волшебникам следовало воздавать высшие почести, а эти, мужчина и женщина, выглядели так, что сама Вина могла бы служить им. Излучаемая ими Сила действовала на нее, точно лучи полуденного солнца в разгар сухого сезона.
На мече в ее руке три глаза, обведенные сияющей пыльцой, которую стряхнул на них цветок, были широко открыты и устремлены на дивную пару, точно талисман узнал власть, его подчиняющую. Амулет на груди пылал янтарным огнем. Однако Кадия ощущала себя ничтожной, хотя, подумалось ей, она ведь не притворялась чем то большим, чем была на самом деле.
— Дочь земли, откуда мы удалились, — заговорила женщина, — зачем ты явилась тревожить нас? Мы покинули ее, ибо так было справедливо; упрямая гордость и темные страсти ее обитателей обрекли нас на изгнание. Мы покинули тех, чьими жизнями руководили, чтобы они могли выбирать сами — жить в мире или нет.
Кадия не смела поднять глаза на говорящую.
— Великая, быть может, в прошлом и был сделан выбор, но сейчас мира там нет. Носитель Зла, который выглядит похожим на вас, но обезображен мерзким недугом, посеял на земле смерть, с которой те, кого вы оставили там, бороться не могут. Следуя за ним, я попала в эту вашу обитель. Хотя не понимаю, как подобный может разделять ее с вами.
— Его здесь нет, — ответил мужчина. — Исчадие Варма вернулось к своему господину, и вошел он не в наши Врата. Однако служитель Варма зашевелился — создание Тьмы. Дочь новых земель, отдохни и не тревожься. Нам теперь надобно поразмыслить.
И они исчезли — исчезли, словно задутые огоньки свечи, хотя Кадия не сомневалась, что были они из плоти и крови, как она сама. Девушка, стоя на коленях, смотрела на место, где они только что были.
Точно так же растворилась в ничто туманная фигура, которую она встретила тогда в саду.
К ее плечу прикоснулись. Она оглянулась и увидела женщину, проводившую ее сюда.
— Королевская дочь, идем. Тебя ждут еда и отдых. Поистине, подумать нужно о многом.
Кадия с трудом поднялась на ноги. Сияние амулета померкло, глаза на рукояти полузакрылись. Сила, заставившая их открыться, могла оставить их так, однако девушка не испытывала обычной слабости, какая охватывала ее, когда она прибегала к их помощи. Но ее томила огромная усталость. Она вспомнила, что не ела уже очень давно, и все тело ныло.
Женщина провела ее по коридору в двери с зеленой завесой, исчезнувшей при их приближении.
Кадия привыкла к удобствам королевских покоев в Цитадели, хотя и считала их излишне изнеживающими. Но они не шли ни в какое сравнение с тем, что она нашла тут.
Девушка опустилась в ванну в форме раковины, куда перед этим женщина бросила горсть порошка, образовавшего пену, целительную для ссадин, царапин и прочих следов тяжелого пути.
Она расслабилась в приятной истоме, а женщина села возле на табурет и, кивнув в ответ на благодарные слова Кадии, сказала:
— Расскажи мне про Ялтан, пришелица. Я — Лалан и некогда принадлежала к внутренней страже. Иногда мне снится, что я брожу по улицам, спускаюсь в сад… — ее голос замер.
— Город таит в себе волшебство, — начала Кадия. — Издали он кажется такими же развалинами, какие сохранились на многих островах. Но стоит войти в ворота, — она запнулась, — и кажется, будто он ждет хозяев, как ждут хасситти.
— Хасситти! — Тоска исчезла с лица женщины, ее губы изогнулись в легкой улыбке. — Эти малыши! Они всегда были рядом, готовые к забавным выходкам, которые вызывали смех, когда на сердце было тяжело. Так что теперь с хасситти, королевская дочь?
Кадия вновь рассказала о своей встрече с обитателями Ялтана, но на этот раз со всякими подробностями, и всячески хвалила усердие, с каким они старались сберечь все, по их мнению, ценное, что принадлежало покинувшим город.
Лалан кивнула.
— Такими они были всегда… рачительными хранителями вещей. Жаль, что мы не могли взять их с собой. Без их веселой игривости как то пусто.
— А взять их было нельзя? Лалан покачала головой.
— Врата не впустили бы никого иной крови. Когда мы избрали изгнание, сделали мы это ради блага тех, кого ты называешь оддлингами, а также хасситти. Мы взрастили их из странного семени, и настало время, когда им следовало расти без ухода, чтобы стать тем, чем им суждено было стать.
— Но Врата впустили меня! — сказала Кадия, выйдя из ванны и вытирая мокрые волосы.
— Да. И это непонятно, — ответила Лалан, протягивая девушке такое же легкое одеяние, какое носила сама, но не белое, а серебристо серое, как утренний туман, поднимающийся с реки. Броши на плечах были из серебра и украшены камнями в форме пузырьков — прозрачными, но с крохотными радугами внутри. Кадия отложила в сторону пояс из металлических звеньев и предпочла свою старую перевязь с мечом. Голод она утолила угощением вроде того, которое предлагали ей хасситти, — плодами и вкусным кремом.
Когда Кадия насытилась, Лалан, разделившая ее трапезу, снова начала расспрашивать ее про край болот. Быть может, подумала девушка, не из простого любопытства, а с какой то целью.
Но у Кадии был и свой вопрос:
— Великие все покинули Ялтан? Я, кажется, встретила там одного из них… Он говорил о знаниях, которые нужно обрести. Было это наяву, или во сне, или я разговаривала с тенью?
Лалан непритворно удивилась.
— Расскажи подробнее! — потребовала она, и Кадия подчинилась.
Когда она закончила, Лалан глубоко вздохнула.
— Значит, Карнот преуспел в этом. Но чтобы оно действовало так долго… — Она опять вздохнула. — Он был из тех, кто отказывался верить, что наше время вправду миновало. И поклялся, что за нами придут другие, достойные нас. Почти до самого конца он трудился — а его Сила и знания были редкостными. Он старался в помощь тем, кто придет, — если они будут детьми Света, — она внимательно всмотрелась в Кадию. — Так его вестник явился тебе?
— Только однажды, — ответила девушка. — Я надеялась, что, посетив Ялтан второй раз, снова его увижу, но тщетно.
— Сила истощается со временем. Быть может, одна встреча уничтожила творение Карно та. На его создание у него было мало времени, так как он получил смертельную рану и погиб еще до нашего ухода. Тем не менее труд его оправдал себя: так ты нашла путь, который привел тебя к нам… Ну, довольно разговоров: ты ведь утомлена, пришелица. Отдыхай.
Снаружи уже смеркалось, и она проводила Кадию в другую комнату, узкую, но с открытым окном, впускавшим душистый воздух. Там стояло ложе из мягких тюфяков.
Положив рядом меч, Кадия погрузилась в мягкость, нежащую тело, прошептала слова благодарности Лалан, и ее веки сомкнулись.