АНДРЕ НОРТОН
Разное: Духи времени

Жрица не двинулась, хотя слегка повернула голову к двери, как будто все ее внимание было уделено чему то, что могло произойти снаружи. После нескольких секунд ожидания Талахасси услышала голоса мужчин, как ей показалось, звучащие гневно. Жрица шагнула вперед, к Талахасси, так что теперь они стояли вместе, глядя на дверь.
Раздался резкий треск, заставивший Талахасси вздрогнуть. Она не могла быть уверена, но этот звук был сильно похож на выстрел! Подобно светящемуся блоку в углу, идея огнестрельного оружия здесь была анахроничной. Ее руки коснулись пальцы. Жрица сделала незаметный жест, явно указывавший Талахасси поднять жезл перед собой. Она вспомнила обычную позу большинства старых египетских изваяний — как именно они держали анх.
Остальные женщины вошли, пятясь, в комнату, их голоса выражали горячий протест. Тесня их, вошло трое мужчин.
При виде их уверенность, что она каким то образом попала в далекое прошлое, у Талахасси исчезла. По идее, эти вновь прибывшие должны были носить короткие юбочки и держать в руках копья или луки. На самом же деле вновь прибывшие были по одежде ближе к ее собственному миру, так как были одеты в одинаковую форму, обрезанную на локтях и коленях.
Одежда их была тускло зеленого цвета, только на плече выделялась маска Эпидемека. Их головной убор, казавшийся неуместным, сделанный из двухцветной полосатой материи, тоже зеленого цвета, походил на головной убор древних египетских воинов, придавая им сходство со сфинксом. Что же касается остального, то каждый из них нес то, что, очевидно, было оружием, похожим и все же не похожим на ружья ее времени, подумала Талахасси. Это были не винтовки и не револьверы, но нечто среднее между ними по длине. И короткие стволы лежали на сгибах рук, наведенные на женщин: похоже, люди, державшие их, были готовы стрелять.
Заметив Талахасси, они остановились — их глаза широко раскрылись. Потрясение или явное удивление? Она не могла быть уверена. Жрица рядом с ней нарушила молчание. Никогда Талахасси не желала так сильно знать, что же происходит, как в этот момент.
Двое мужчин позади командира отступили на несколько шагов. Их смущение явно бросалось в глаза. Что или кого бы они ни предполагали обнаружить здесь, но не тех, кому противостояли теперь. Жрица подняла анх и повелительно заговорила, тогда как предводитель этой тройки хмуро смотрел на нее. Шрам, рассекавший правую щеку от виска до подбородка, не придавал милосердия его лицу. Он не уступал, только сердито смотрел на женщину в маске львицы.
Жезл! Талахасси решилась на небольшой эксперимент.
Она чуть чуть наклонила жезл так, что его кристаллическая верхушка была направлена на мужчину. Он быстро перевел пристальный взгляд со жрицы на девушку. Она увидела, как изменились его глаза.
Он боялся! Страх внушала либо она, либо жезл, и Талахасси думала, что скорее последнее. Теперь выражение угрюмой растерянности искривило черты покрытого шрамами лица. Талахасси сделала шаг вперед, затем другой. Он отступил, но не так поспешно, как двое сопровождавших его, которые не выдержали и побежали, едва девушка начала приближаться к ним.
Их предводитель не сдался так легко. Талахасси почувствовала опасность, таящуюся в этом человеке. Она умела каким то образом улавливать эмоциональные реакции других по отношению к себе, определяя, когда ее принимали, терпели или не любили. Но этот человек излучал не антипатию, скорее это была ненависть. Она была так уверена в этом, как будто он выкрикивал проклятия ей в лицо.
Изгнание его таким способом могло быть наихудшим действием, какое она могла сделать. Однако две женщины быстро уступили ей дорогу, и она знала, что жрица непоколебимо двигалась позади нее. Они хотели, чтобы она выполнила как раз то, что делала!
Воин что то враждебно бормотал сквозь стиснутые зубы, но шаг за шагом медленно отступал, в то время как она продвигалась вперед. Теперь они перешли во внешнюю комнату храма с изваянием Эпидемека, видневшимся из за плеча мужчины. Назад и опять назад — наружу, в белый ослепительный блеск пустынного солнца, в пылающее пекло.
Она уловила мельком что то, стоявшее не слишком далеко отсюда, но не могла внимательно рассмотреть, что это такое. Вместо этого приходилось следить за человеком перед ней. Она все еще теснила его назад, пока они не очутились на самом краю храмовой мостовой. Внезапно он перекинул ремень своего оружия через плечо и произнес напоследок резкую фразу, в которой она смогла распознать угрозу, даже не понимая слов.
Он, казалось, не желал поворачиваться к ней спиной и пошел боком, подобно крабу, косясь на нее, когда спускался по широким наружным ступеням, и зашагал прочь — весь его вид выражал злобное бессилие — к летательному аппарату.
На взгляд Талахасси, этот аппарат обладал кое какими чертами вертолета, но не было вращающихся лопастей на верхней части. Как только мужчина добрался до отверстия в его боку и влез внутрь, тот поднялся в облаке песка и гравия, но посредством чего — она не поняла.
На боку летательного аппарата были изображены какие то знаки, но эти обозначения не имели смысла для девушки.
Снова прикосновение к ее запястью, и жрица, как и раньше, слегка наклонив голову в маске, предложила им вернуться внутрь разрушенного храма. Одна из женщин сзади заговорила, а затем плюнула вслед исчезающему летательному аппарату. Звук его отлета уже затих.
Жрица больше не тратила времени зря. Она двинулась быстрым шагом, почти переходящим в бег, чтобы скорее достичь внутренней комнаты; Талахасси торопилась за ней. Здесь женщина в маске, встав еще раз на колени перед светящимся блоком, разразилась целым каскадом повелительных слов, говоря прямо в него.
Талахасси подошла поближе к женщине, которая плюнула вслед отступающим солдатам.
— Кто? — Она попыталась вложить в это слово ее собственного языка значение вопроса, при этом показывая наружу.
Какое то мгновение казалось, что женщина не собирается отвечать, если вообще поняла вопрос Талахасси. Потом она медленно и обдуманно произнесла одно слово:
— Юсеркэф. — По крайней мере прозвучало что то похожее на это.
Часть знания Талахасси, которая уже искала в памяти незначительные беспорядочные знакомые намеки на это место, настроилась на смысл этого слова. Юсеркэф — древний нубиец — или египтянин? Она была уверена, что это — имя мужчины. Но было ли это имя командира вторгшейся группы или того, кто его послал? Если бы она только знала. Она была готова швырнуть жезлом в стену от отчаяния из за неведения, а затем немного с облегчением посмеяться. Сможет ли она когда либо выяснить, что случилось, где она находится и почему? «Почему» могло быть важнее всех других пунктов, подозревала она.
Они загримировали ее, чтобы она сыграла роль. По видимому, она была кем то, кто, с жезлом в руке, имел полномочие изгонять вооруженных людей, которые несомненно явились сюда не просто так, а с какой то враждебной целью. И пока что у нее было только единственное имя — Юсеркэф, — на нем надо было строить догадки.
Имена? Они очень много значили. У некоторых народов личное имя имело такое большое значение, что они никогда не открывали его чужестранцам, чтобы не давать им посредством этого какой нибудь духовной власти над собой. Талахасси могла начинать с имен — это первый шаг в любом языке.
Она энергично ткнула себя пальцем в грудь и вновь спросила:
— Кто?
Женщина взглянула сначала на жрицу, все еще что то мурлычущую у пластины. На этот раз ее нерешительность была гораздо более заметной. Все же она наконец ответила.
— Ашаки? — повторила Талахасси, стараясь придать слову то же самое произношение. Затем указала на жрицу. — Кто?
— Джейта. — На этот раз пауза была недолгой. Вероятно, женщина подумала, что раз небо не обрушилось в первый раз, то оно выдержит и дальше.
— Джейта? — Теперь палец нацелился на женщину. — Кто?
— Мэйкда.
Вторую женщину звали Идия. Талахасси слегка приободрилась. Когда ей хотя бы отчасти помогали, удавалось что нибудь выяснить.
— Где? — она провела рукой вокруг в жесте, который, как она надеялась, должен быть понятен Идии, внимательно следившей за ней. Но три слова, затем полученные ей в ответ, вообще ничего не значили. И было очень досадно опять зайти в тупик как раз тогда, когда она добилась пусть маленького, но прогресса.
Жрица встала перед пластиной и произнесла то, что могло быть только рядом приказов. Женщины заторопились собрать соломенные тюфяки на полу и свалили их кучей в углу. На все остальное они не обратили внимания, но корзину, из которой брали одежду для Талахасси, теперь унесли с собой. Ее поставили в тень от изваяния Эпидемека.
Джейта занималась с пластиной, осторожно прижимая пальцы к нижней части каждого из трех прямоугольных блоков, на которых та располагалась. Как будто разъединив этим некую схему, она подняла ее, и свет тотчас же исчез с ее поверхности. Наклоном головы она подозвала Талахасси.
Было ясно, что они готовятся покинуть храм. Уходят — но куда?
Если бы она только могла видеть больше, чем просто глаза жрицы из за маски. По выражению лица можно понять многое, если быть достаточно внимательным.
Однако она попыталась еще раз, махнув рукой наружу и спросив:
— Куда?
Снова в ответ не больше чем одно слово, и оно тоже вообще ничего для нее не значило. И все же Талахасси поняла, что это были не те слова, которые Мэйкда произнесла раньше. Их место назначения? И как они собирались путешествовать?
Ответ на это пришел довольно быстро: через секунду снова раздался рев в воздухе. Вернулись вторгавшиеся с подкреплением? Талахасси крепче сжала жезл. Второй отряд, вероятно, не удастся запугать так легко.
Опять приземлился летательный аппарат, взвихрив песок и гальку темным облаком, таким большим, что оно скрыло весь вход в храм. Когда все это рассеялось, из машины выбрались какие то фигуры и торопливо направились к ним. Снова одинаковая форма, но не тускло зеленая, как у первого отряда, а красного оттенка, близкого к ржавому цвету. И те, кто носил ее, бесспорно были женщинами.
Увидев Талахасси, трое из них бросились на колени и подняли одну руку ладонью наружу, но в другой руке держали на изготовку оружие того же самого типа, что и у мужчин. Их руководительница не стала на колени, а просто протянула одну руку к Талахасси и затем разразилась потоком взволнованных слов.
Жрица коротко ответила, подав им знак рукой по направлению к ожидающему летательному аппарату. Талахасси шла неохотно. Она появилась в этом мире в этом месте. Если бы она осталась здесь — существовал ли какой нибудь способ, с помощью которого она могла найти дорогу назад, в свой собственный мир? Ибо теперь она убедилась, вопреки своим ожиданиям, что это не может быть сном. И не было причины думать, что у нее галлюцинации, если только не таинственное излучение анха вызвало их.
Они кое как втиснулись в летательный аппарат. Жрицу и Талахасси усадили на двойное сиденье, в то время как храмовые женщины и амазонки уселись на полу, держась за плетеные ремни над ними. Талахасси могла видеть еще одну женщину в форме за управлением. Она не успела толком разглядеть окружающую обстановку, потому что летательный аппарат взлетел с внезапным толчком, что вызвало у нее неприятное ощущение, похожее на то, какое возникает в скоростном лифте.
Она сидела далековато от маленького окошка, так что не могла даже мельком увидеть местность, над которой они пролетали. Но у нее было ощущение скорости, которая, несомненно, была больше, чем скорость вертолетов в ее собственном мире.
Ситуация напоминала разгадывание грандиозной головоломки, складывание паззла, или, вернее, двух паззлов, причем части обоих были произвольно перемешаны так, что невозможно отличить их. Жрицу в маске, руины — это Талахасси могла так или иначе воспринять лучше, чем летательный аппарат. Она видела подобное прошлое во время обучения, хотя бы на картинках. Но что общего имели древние Египет или Нубия с неведомыми механизмами и оружием?
От тяжести парика, натиснутого на нее, болела голова.
Она страстно желала сдернуть его, однако каким то образом знала, что даже такое незначительное проявление независимости может привести к серьезным последствиям. Предводительница солдат открыла небольшой отсек, расположенный напротив стенки пилотской кабины, и достала металлическую фляжку и несколько чашек без ручек. Несмотря на неровный полет летательного аппарата, она налила немного жидкости в чашку, примерно до половины, и осторожно вручила ее жрице, которая, в свою очередь, с преувеличенной церемонностью протянула ее Талахасси.
Та приняла, пробормотав слова благодарности, и отпила.
Содержимое было кислым и таким холодным, что у нее даже дух захватило. Она жадно допила остальное, только теперь поняв, что ее тело нуждалось в жидкости, хотя она не осознавала этого, пока не начала пить.
Другая чашка была предложена жрице, но та отказалась.
Талахасси начала удивляться, как эта женщина могла такое длительное время носить маску и почему она так делала. В храме это могло совершаться по каким то соображениям церемониала, но почему она не снимет ее теперь?
Затем внезапно они заскользили по крутой спирали по направлению к земле и со слабым толчком приземлились.
Амазонка офицер поспешила открыть дверцу и выбралась наружу со своим отрядом, как будто ожидая какую то опасность, от которой они должны их защищать. Жрица, если только Джейта действительно являлась жрицей, мягко прикоснулась к руке Талахасси и сделала ей знак выходить следующей.
Она двигалась несколько неуклюже, поскольку, хотя жрица была одного с ней роста, как и предводительница солдат, другие были по меньшей мере на четыре или пять дюймов ниже, и летательный аппарат явно предназначался для их нормального роста, а не для ее. Когда девушка вышла сквозь отверстие и ступила на землю, оказалось, что вокруг нее уже не пустыня. Серые камни и песок, глухие стены развалин — все это исчезло.
Здесь была пышная зелень, что дала отдых ее глазам. На расстоянии нескольких футов тропинка из камней, расположенных красочными мозаичными узорами, вела в туннель, стены которого образовывали пальмы и покрытые яркими цветами кусты. Она ощутила аромат цветов, сильный, почти одуряющий, увидела в просветах фрагменты чего то, что могло быть только зданием, по меньшей мере трехэтажным, утопающим в буйной зелени.
Амазонки стояли в напряженном ожидании, по две с каждой стороны. Когда Талахасси медленно и нерешительно двинулась по дорожке, они строем пошли сзади, пропустив вперед на шаг или два только жрицу.
Это было, конечно, передвижение вслепую. Она не имела ни малейшего понятия, куда направлялась или что должна здесь делать. Но было огромным облегчением войти в тень пальм и высоких ветвящихся кустарников. По дорожке что то мелькнуло, направляясь к ней, и Талахасси замерла, затем в смущении негромко рассмеялась. Ибо вновь прибывшими являлись два котенка. Очень необычные котята, так как у каждого на кончике правого уха было золотое кольцо, и оба к тому же носили ошейники с маленькими звенящими колокольчиками.
Котята остановились, задрав кверху крошечные головки, и уставились на нее таким немигающим взглядом, какой бывает у кошек, когда они испытывают чувство, соответствующее у человека беспокойству. Если они были кошками умершей девушки — тогда обман Талахасси сейчас будет раскрыт… Она остановилась и протянула руку. Теперь все зависело от них. Если ее разоблачат, как чужестранку, то что будут делать амазонки, идущие позади? Если Ашаки была принцессой, о чем говорила диадема на ее ужасно неудобном парике… Что могло быть наказанием за ее самозванство?
Больший из котят нерешительно двинулся вперед, чтобы обнюхать пальцы Талахасси. Понюхал второй раз, затем проворно лизнул их кончиком шершавого маленького языка.
Меньший котенок издал звук, что то вроде мяуканья, и прыгнул на своего товарища. Легко ударив того лапой, он стремительно помчался опять по дорожке, и его брат, или сестра, тотчас же бешено кинулся вдогонку.
Талахасси облегченно вздохнула, надеясь, что ее вздох не услышали. Она не взяла на себя этой роль добровольно, но, конечно, не желала, чтобы ее разоблачили в самый опасный для нее момент.
Джейта заговорила, обращаясь к Талахасси с почтением, какого она прежде не оказывала. Она показала на здание, полускрытое густой растительностью, очевидно, убеждая девушку идти туда.
Они прошли через густые заросли, которые, похоже, служили изгородью между садом и посадочной площадкой.
Теперь здание перед ними, окруженное заботливо ухоженными цветочными клумбами, было ясно видно. Массивные колонны примыкали к фасаду, поддерживая нависающую крышу. Колонны, как и развалины, были незнакомого вида.
Это были не классические колонны западного мира, унаследованные от греков — скорее, их задумали похожими на толстые стебли цветов, верхушки которых венчали полураскрытые бутоны.
Дверь, расположенная между ними, была очень широкой и выходила не в зал или коридор, но во внутренний двор, посреди которого располагался продолговатый бассейн, окаймленный по краям плавающими лотосами. Охранники у двери, тоже амазонки, мгновенно вытянулись по стойке «смирно».
На расстоянии ожидала группа женщин в белых одеяниях, которая рассыпалась по приказу жрицы, хотя расходились они неохотно, многие оглядывались на Талахасси, будто надеялись, что она отменит распоряжение Джейты. После второго приказа две женщины, прибывшие с ними из храма, отправились в ту же самую сторону, куда направились жрица и Талахасси, и они заспешили впереди с корзиной для одежды.
Когда эти двое прошли через одну из дверей, которые выходили во внутренний двор с четырех сторон, Талахасси все поняла. Джейта сообразила правильно — теперь она знала точно, куда должна идти и что сделать, чтобы не ошибиться дверью, что могло бы ее выдать. Как только расшитые дверные драпировки опустились у нее за спиной, девушка с любопытством осмотрела это незнакомое жилище.
Стены расписаны стилизованными цветами лотоса, обрамляющими голову львицы, которая точно соответствует маске, что носит ее спутница. Здесь была узкая кровать, ее четыре инкрустированных ножки напоминали лапы леопарда.
Складные столики располагались рядом с двумя креслами с прямой спинкой, ножки которых напоминали кошачьи. И еще здесь имелась обитая мягким скамья, стоящая перед более массивным предметом обстановки, состоящим из двух рядов выдвижных ящиков, пустое пространство между которыми перекрыто плитой инкрустированного дерева. На ней располагались зеркало и множество маленьких, причудливо вырезанных и разукрашенных коробочек и баночек. Когда Талахасси шагнула вглубь комнаты, она увидела себя в зеркале полностью и открыла рот от изумления.
Она смотрела в лицо незнакомке. Густая косметика вокруг глаз — линии которой тянулись далеко назад, достигая края парика, — скрывала лицо почти как маска. Ее смугловатая кожа, сам парик — она могла сойти с какой нибудь расписанной стены гробницы в Фивах или Мемфисе!
— Ашаки! — она не сознавала, что произнесла это имя вслух, пока сама себя не услышала.
Трудно было отвернуться от незнакомки на зеркальной поверхности. Она.., она не была Ашаки. Внезапно ее руки начали дрожать. Она чуть было не выпустила жезл, который выпал бы, если не быстрое предостерегающее восклицание, заставившее ее отвести взгляд от этого обманчивого изображения.
Одна из храмовых женщин подошла к ней, держа в руках продолговатый ларец, покрытый золотом; рельефным рисунком на нем выделялись те же самые медальоны, охраняющие дух, которые ей уже встречались на другом ларце — где, как давно это было? Жрица прижала пальцы к двум точкам на его поверхности, чтобы открыть крышку. Внутри мягкая обивка имела углубление, длинное и узкое, несомненно предназначенное для жезла. Талахасси с облегчением положила его внутрь и увидела, как ларец закрыли и положили на кровать.
Затем Джейта подняла руки к затылку и нажала на него так же, как делала с ларцом для жезла. Мгновением позже маска распалась на две половины, которые приняла одна из женщин.
Талахасси обнаружила, что смотрит в лицо женщины, которая не отличается красотой. У нее был крючковатый нос, как клюв ястреба, подбородок заострялся, и казалось (когда она поворачивалась в профиль), что он изгибается навстречу этому самому клюву. Коротко остриженные волосы на голове серебрились, и она не использовала косметику, чтобы подвести глаза или подкрасить полные губы. Лицо это было лицом человека, приказам которого повинуются, и немедля. И все же сила в нем, подумала Талахасси, не сочетается с каким либо проявлением жестокости. Она даже выстроила, в своем собственном разуме, идею олицетворенной справедливости, которая лучше всего подходила Джейте.
Теперь жрица изучала Талахасси внимательно, последовательно, как художник мог бы подробно рассматривать какое нибудь произведение своих рук, беспощадно отыскивая самую незначительную погрешность. Другие женщины отступили к двери, подняли руки в салюте и ушли. Талахасси сделала глубокий вдох и позволила себе сесть в одно из кресел.
Джейта продолжала стоять до тех пор, пока Талахасси, догадавшись о причине, не подала знак рукой своей компаньонке, указав на другое кресло. Хотя эта комната была гораздо прохладнее, чем в разрушенном храме, она хотела бы сбросить парик, избавиться от песка, налипшего на ее окрашенную кожу. Но более всего она нуждалась в информации.
Дверь приоткрылась, и Идия почти украдкой вновь проскользнула внутрь. В руках она держала прикрытую корзину, которую передала Джейте. То, что жрица вынула оттуда, оказалось ящичком, из которого свисали два шнура. Идия торопливо пододвинула один из столиков ближе, и Джейта поместила на него ящичек. Она подняла один из шнуров и вставила его твердый наконечник себе в ухо, дав Талахасси знак сделать то же самое с другим.
Девушка почти резко втолкнула свободный конец в ухо и сразу же ощутила результат. Телепатия? Нет, потому что этот обмен, очевидно, происходил благодаря ящичку. Но она на самом деле приняла сообщение — не из губ в уши, но из сознания в сознание:
— Не бойся, леди.
Талахасси, уже поднявшая руку, чтобы выдернуть шнур, все же овладела своими нервами. Это было то, чего она желала больше всего: средство общения, выяснение ситуации.
— Кто вы? Где я? Как я попала сюда? — задавала она вопросы быстрым шепотом.
— Не спрашивай — до тех пор, пока не выучишь наш язык, леди. Здесь слишком много теней, которые имеют уши и рты, чтобы шепнуть в ненадежных местах то, что уловили эти уши. Я — Дочь Эпидемека, хотя многие из нашего народа, к сожалению, в эти годы отклонились от Истинного Учения.
Что же касается места, где ты находишься, — то я не могу сказать более чем, что это Империя Амона в двухтысячном году после разделения Севера и Юга. Это не твой мир. Что же касается того, как ты попала сюда, — в настоящее время это повествование по необходимости будет коротким, потому что у нас слишком мало времени. Но оно пойдет таким же манером, как детеныш следует за матерью.
То, что лежит там, — она жестом показала на упакованный теперь жезл, — является душой нашего народа. Ox, — она сделала гримасу, будто откусила чего то очень кислого, — в наши дни много таких, кто не верит в доктрины, что сделали Амон великим под нашим Господином, Солнцем. Они полагаются на труд своих собственных рук, говорят, что рожденное из их мыслей — является только их, а не исходит из Учения Существа более высокого, чем они сами. Однако даже эти распущенные мыслители знают, что без Жезла в ее руках кэндейс не отдает приказов, которым должны повиноваться. Без него она является пустым местом, так как в Жезле находится вся сила ее Рода. И только один из Рода может держать его.
— Кэндейс! — Талахасси забыла о предупреждении Джейты. — Это титул древних королев Мероэ!
Глаза, обращенные к ней, сузились.
— Кто ты, говорящая о Месте Умерших?
Это требование вызвало приступ боли в голове, достаточно резкой, чтобы заставить ее поднять руку ко лбу. В нем была нота враждебности…