АНДРЕ НОРТОН
Разное: Духи времени

Но уже в тот миг, когда Талахасси произносила это имя, она поняла, что это не Джейсон, которого она знала всю свою жизнь. У него были черты лица Джейсона, но Джейсоном он быть не мог.
— Ашаки? — теперь он произнес ее имя не требовательным, а скорее вопросительным тоном, и по мере того как он пристально разглядывал ее, выражение радости на его лице постепенно перешло в замешательство.
Трудно было поверить, что этот мужчина не Джейсон, хотя одежда, которую он носил, имеющая сходство с формой солдат, первыми ворвавшихся в храм (и все же отличающаяся от нее ржаво коричневым цветом и, кроме того, украшениями из сверкающего золота на воротнике и головой льва на груди), определенно не имела отношения к Джейсону ее мира. И не могло быть у него широких золотых браслетов на запястьях и поблескивающего на одном боку пояса с кинжалом с рукоятью из драгоценного металла.
— Херихор!
Из сводчатого прохода, находящегося сбоку от бассейна, появилась торопящаяся Джейта. Как и у Талахасси, ее голова была теперь покрыта тюрбаном, таким же маленьким, но она по прежнему носила простое белое платье, как знак ее положения.
Он повернул голову и затем отсалютовал ей, будто приветствуя пост, который она занимала, прежде чем разразиться речью, чему помешала поспешно поднявшаяся рука Джейты, призывающая к молчанию, в то время как сама она огляделась вокруг, как бы желая убедиться, что другого слушателя, кроме Мэйкды, поблизости нет.
Потом она повелительно подозвала их, и оба они — Джейсон (нет, Херихор) и Талахасси последовали за ней.
Они миновали бассейн и пришли в другую комнату, где стоял стол, заваленный листами плотной бумаги, некоторые из которых были свернуты в рулоны. А стены вокруг.., в других обстоятельствах Талахасси нетерпеливо бы принялась изучать все находящееся здесь. Нигде, кроме музея, она никогда не видела такого множества артефактов, которые лежали и стояли на полках, покрывающих стены почти от пола до потолка. Джейта указала Талахасси на кресло и пододвинула к нему два стула.
Речь жрицы была быстрой, отрывистой, и Талахасси могла предполагать по незначительным изменениям в выражении лица мужчины, что она, должно быть, пересказывает недавние события.
Сначала девушке показалось, что он отказался принять то, что услышал. Затем он взглянул на Талахасси так оценивающе, что она была убеждена, что теперь он поверил сообщению жрицы. Возможно, в этом мире такие вещи не были необычными. И в то время как выражение его лица менялось, он становился все менее и менее похож на Джейсона. В линиях рта появилась жестокость, какой она никогда не видела у своего кузена. Дважды его рука инстинктивно хваталась за рукоятку кинжала на поясе, как будто он с трудом сдерживал побуждение вытащить оружие. Чтобы использовать против нее? Когда он в первый раз окликнул ее, в его голосе была нежная нотка, что наводила на мысль о каких то эмоциональных связях с Ашаки, существовавшей прежде.
Теперь он так внимательно вслушивался в то, что говорила Джейта, будто ее слова могли быть приговором, имеющим к нему непосредственное отношение. Когда жрица закончила, он ответил ровным холодным голосом, ни разу больше не взглянув на Талахасси. Затем он встал и стремительно вышел из комнаты, вновь вызвав у нее мимолетное воспоминание о Джейсоне, который точно так же выразительно распрямлял плечи, когда был раздражен, независимо от того, давал ли он выход своему раздражению или нет.
Джейта проводила его взглядом, приподняв руку, будто хотела остановить. Затем покачала головой, по видимому, в ответ на свои собственные мысли, и снова подозвала Талахасси.
Они вернулись обратно в комнату девушки, где Мэйкда и Идия сдвинули вместе два маленьких столика у кровати: они должны были поддерживать ящик, из которого вели изолированные провода. Это была не та же самая аппаратура, которой они пользовались для общения, ибо на этот раз оба провода присоединялись к одному обручу. Джейта жестом показала Талахасси на кровать и потянулась снять маленький тюрбан, прежде чем девушка вполне осознала, что она собирается делать.
Талахасси опасливо рассматривала обруч. Ей не правилась мысль использовать его, хотя жрица, по видимому, считала это необходимым. Но если говорить честно, был ли у нее выбор? Не следовало действовать здесь вслепую.
А если это устройство начинит ее фактами, даст ей знание, которого ей недоставало, то она действительно не имеет права отказываться. Однако ей все же хотелось отказаться, особенно в тот момент, когда Джейта укрепила обруч у нее на голове и подтолкнула ее на узкую кровать.
Жрица взяла у Мэйкды очень маленький флакончик и проткнула булавкой его конец, плотно закрытый чехлом из туго натянутой кожи. Прежде чем Талахасси смогла уклониться, она быстрым движением сунула флакончик девушке под нос. Странный ароматный запах…
Талахасси не сразу обрела ясность ума после этого вынужденного сна, когда открыла глаза, чтобы увидеть Идию, сидящую на скамеечке у изголовья кровати. Кажется.., на голове что то было? Или нет? Но теперь это исчезло…
Индуктор памяти!
— Проснулась, Великая Леди?
— Да. — Затем Талахасси осознала, что ответила на том же самом языке, на каком был задан вопрос.
Она была.., она была Ашаки из Рода. Но она была также и кто то еще. Талахасси нахмурилась, пытаясь объединить одну память с другой. Идия заторопилась за занавес. Аппарат исчез.
Это свершилось — она села на кровати, испытывая необычную слабость в теле, как будто была тяжело больна, и сразу же попробовала встать на ноги, но вынуждена была некоторое время держаться за кровать. Это моя комната. Она могла рассматривать каждый отдельный предмет в ней как привычный и хорошо знакомый, они были очень дороги ей по прошлым ассоциациям. Но это воспоминания Ашаки, а не мои, поспешила сообщить другая часть ее сознания. По крайней мере с ней не случилось, чего она более всего боялась, — она не лишилась своей собственной личности, невзирая на то, что теперь могла обращаться к прошлым воспоминаниям умершей девушки.
Только.., у нее заныла голова, и она стиснула ее руками.
Так много информации… Ей необходимо время — чтобы рассортировать то, что узнала. И с этими воспоминаниями пришел страх, больше не за себя, а тот страх, который был у принцессы, страх, который вынудил Ашаки взяться за опасное предприятие, завершившееся ее смертью.
— Получилось? — это прозвучало не как утверждение, а как вопрос. Джейта вошла в комнату быстрым скользящим шагом.
— Я помню.., слишком много… — ответила Талахасси.
— Этих знаний не может быть слишком много, Великая Леди. Ибо ты должна сыграть роль не только перед теми, кто любит тебя и желает тебе добра, но и перед теми, кто высматривает то, что может быть использовано против тебя. Времени у нас даже меньше, чем мы думали. К тому же мы подверглись нападению слепящего луча, лишившего нас связи с храмом в Новой Напате. В то же время принц главнокомандующий принес новости…
Джейта ходила взад и вперед, как могучая львица, на которую она была похожа, запертая в клетке. В выражении ее лица было не просто беспокойство. В нем теперь появилось ощущение приближающейся беды.
— Ты должна выслушать принца. — Она опять резко повернулась к Талахасси. — Тайные агенты доставили ему новости еще более скверные, чем мы могли вообразить.
Херихор — опознала принца память Ашаки. Не Джейсон.
Он был из Рода, но младшей ветви, и являлся главнокомандующим основных мужских пограничных войск на севере. И… он был помолвлен с Ашаки с детских лет, хотя они не могли вступить в брак, пока последователи Великого Учения не позволили бы принцессе прекратить участвовать в этой деятельности.
— Я.., я не могу ясно мыслить, — запротестовала Талахасси, массируя ладонями ноющую голову, как будто могла таким образом избавиться от боли.
— Мэйкда принесет целебный напиток. Выпей его весь, Великая Леди. Мне бы хотелось, чтобы ты действительно смогла отдохнуть сегодня. Но время уходит — мы не можем теперь знать, что происходит где нибудь в другом месте, пока находимся тут. Кэндейс.., есть сообщение, что неожиданные бури в пустынных землях препятствуют ее возвращению. Она может так задержаться, что Праздник Середины Года свалится на нас прежде, чем она прибудет. Принц главнокомандующий послал к ней с сообщением двух самых верных офицеров. Никто из них не вернулся. Нам сообщили, что этими бурями повреждены все средства связи. Но те, кто распоряжается посылкой сигналов, могут вполне быть ставленниками Юсеркэфа. Да проглотит его Сет!
Младшая жрица вернулась, неся бокал, и стала на колени, чтобы вручить его Талахасси. Она с сомнением принюхалась к запаху бесцветной жидкости, но память подкрепила ее догадку, что это просто укрепляющее.
И Джейсон — Херихор — вошел как раз в тот момент, когда она сделала большой глоток, скривившись от горького привкуса. У него было каменное лицо, и он не встречался с ней глазами, глядя через ее голову. Если он действительно любил Ашаки, а память теперь настойчиво утверждала, что любил, то должен ненавидеть ее. Талахасси испытала слабое сожаление о том, что он так неразговорчив, хотя понимала, что он хотел лишь сказать то, что должно быть сказано, и затем быстро уйти, чтобы не видеть ее.
— Я не могу рассеять слепящий луч, — кратко начал он. — Но здесь нет ошибки, он идет с юго запада. А Четвертая армия Ашанти находится между нами и Напатой.
Из ее памяти выскочило имя.
— Айтуа? — спросила Талахасси.
Херихор кивнул.
— Айтуа и, возможно, также Укайя. Я не знаю, как далеко распространилось гниение. Достоверно известно, что Хасти имел встречу — втайне от других — с обоими нашими уважаемыми родственниками и немногими избранными из армии.
Было подмечено, что они не вызвали ни генерала Шабека, ни маршала Настазена. И полковник Намлия ничего не знала до тех пор, пока не стало уже поздно ставить какую бы то ни было стражу. Они осмелились войти в Южный Дворец без надлежащего разрешения. И, — он пожал плечами, — имели с собой что то такое, что побеждало любую нашу защиту. Хасти наобещал много в отношении нового оборудования, и, возможно, теперь создает его. Двое из моих лучших людей, посланные следить за ними, исчезли — даже их персональный контроль не подсказывает, где они находятся…
— Мертвы? — Талахасси пока что с трудом обращалась к нужным воспоминаниям, чтобы понять то, что он говорил.
— Нет.., по крайней мере личность их не стерта. А я имею лучшего наблюдателя для поиска на этом уровне.
Наблюдатель, подсказала память Ашаки — некто, обученный удивительному и, для Талахасси, непонятному учению храмов, где, по видимому, психометрия, все еще едва понимаемая в ее мире, могла быть приспособлена для точного и конкретного использования при обнаружении людей.
— Я ходил к Зихларзу. — Теперь Херихор расхаживал взад и вперед в той же самой манере хищника, заключенного в клетку, как раньше делала жрица. — Он говорит, что то, чем пользуется Хасти, не соответствует ни одному устройству, рожденному Высшим Знанием, и что даже с сосредоточенной Силой он сам теперь не может уловить мысли более чем половины подозреваемых офицеров и советников.
Джейта воскликнула:
— Что же сотворил этот слуга Сета, что может противостоять Высшему Знанию?
— Это твоя сфера деятельности, а не моя, Дочь Эпидемека, — огрызнулся Херихор. — Я только знаю, что три флаера, пытавшиеся парить над Южным Дворцом, разбились. И пилоты были мертвы, когда мы нашли их. Я сделал все, а также вызвал войска, в которых действительно уверен. Это в основном личная охрана кэндейс и северные армии. Мы можем, например, с помощью войск взять ворота, хотя если совершим это, то можем вполне спровоцировать тот самый бунт, которого опасаемся. Налдамак должна вернуться. Я привел гвардию в состояние готовности. Но то, что есть у Хасти .. — он развел руками. — Он, возможно, даже способен сбить флаер, на котором она прилетит, хотя мы пытались проверить это предположение в течение последних двух дней. Похоже, что, какие бы ни были его возможности, у них есть предел. Мы были глупцами, что не приставили к нему надежную стражу с самого начала. Глупцами! — Он ударил кулаком по ладони другой руки.
— То, что происходит, — набросился он на Джейту, словно обвиняя ее в каком то преступлении, — это от слишком большой веры в единственный путь Силы. Хасти далеко обогнал Великое Знание, могу поклясться в этом!
— Он полагается на труд человеческих рук. — Джейта выглядела такой же рассерженной, как и принц. — Человек же не может действовать один без поддержки высших сил.
— Не может? Скажи это моим погибшим воинам, Дочь Эпидемека. Они умерли, задохнувшись, как будто были листьями, которые кружит буря. И не сила Великого Знания сделала это! И даже Зихларз, который, как считают, вмещает в себе высшую степень вашего знания, не может объяснить это. Хасти необходимо остановить — но скажи мне, как? Я больше не буду бесполезно посылать людей в смертельную западню.
Джейта, похоже, подавила в себе минутную вспышку гнева.
— Мы осуществили то, что задумали. Жезл и Ключ находятся в безопасности, в наших руках…
— Ценой еще одной смерти! — бросил он ей.
— Даже если бы это была цена нас всех из Круга Таланта, тем не менее мы отдали бы за это свои жизни, — ответила она спокойно.
— Я знаю, — сказал он негромко. — Я знаю, почему она должна была уйти. Но от этого ее потерю переносить не легче.
А что, если Жезл и Ключ не являются ответом? Что если Хасти открыл что то, что еще сильнее?..
— Нет! — уверенно прозвучал голос Джейты. — Мы работали над собой сотни веков, чтобы достичь того, что имеем.
Я не верю, чтобы какая то вещь из металла способна противостоять Великому Знанию, которому мы служим и которое поддерживает жизнь в самом этом мире! Если этот человек попытается…
— Я не из Храма, дочь Эпидемека, — ответил Херихор резко. — И я видел в прошлом, что Веру Избранных возможно совершенствовать. Разве не они заставили пустыню цвести и плодоносить, укрепили нашу расу, пока мы не встали твердо против варваров севера и юга? Ни один человек этого не отрицает: что сделано, то сделано. Но если Хасти создал что то еще, тогда мы должны принять это, потому что даже Великое Знание может оказаться под угрозой.
Великое Знание. Талахасси пыталась прислушиваться к диспуту, развернувшемуся перед ней, хотя бы краем уха, попыталась извлечь воспоминание (или ряд воспоминаний), касающееся природы этого. Но на поверхность отчетливо всплыла вся жизнь Амона и ее место в ней, однако когда она попыталась вызвать совсем другое воспоминание… Нет, вызывать его — все равно, что пытаться поймать клочки порхающих теней руками. По видимому, принцесса не регистрировала этого, возможно, считая слишком секретным, чтобы хранить где то, откуда оно могло быть извлечено.
Она могла извлечь историю этого временного уровня из своей нынешней памяти. Египет, который в ее собственном мире славился огромным количеством культов, стал первоисточником оккультного учения, поскольку действительно открыл в свое время и усовершенствовал тип мозгового контроля и общее сверхчувственное восприятие — доступные только специально обученным жрецам и королевской династии, что ограничивало развитие этих культов, в мире Талахасси в современное время уже только утверждавших, что когда то они имели эти способности.
Хотя Египет стал затем добычей захватчиков, сперва греческих, а потом римских, как в истории ее собственного мира, он не исчез. Отступив на юг к Кушу, современному Судану, выжившие члены Теократии вновь довели свою цивилизацию до высшего уровня с помощью их учения. Арабы территории современной Эфиопии попытались вторгнуться к ним, но были отброшены во время войны, которая снова обескровила основное ядро жречества — напряженное использование своей силы привело к смерти или к мыслительному коллапсу многих из них. Так пало Мероэ, но при этом горстка беженцев — королевская семья и те, кто остался из обладавших Знанием — спаслась бегством на запад.
За время последующих поколений было очень мало таких, кто проявлял способность к обучению, чтобы поддерживать жизнедеятельность замкнутого Круга обладателей Таланта.
Таким образом их ряды в более позднее время истощились, однако через несколько поколений после их бегства на запад на трон взошел король с необычайно сильным Талантом. По очень древнему обычаю Рода, он женился на своей сводной сестре, которая уже прошла три из четырех стадий, ведущих к полному обладанию Силой. Вместе они заложили основы Империи. Это оказалось весьма благоприятное время, рассматриваемое теперь как Золотой век, потому что тогда за короткое время родилось множество имеющих Талант, а некоторые из них стали к тому же правителями провинций, захваченных расширяющейся Империей.
Затем последовал пик процветания и успеха, длившийся около двух веков. Их спокойному существованию благоприятствовал тот факт, что в этом мире не появился Магомет и не распространил ислам, заливший кровью центральноазиатские государства, как случилось в истории, которую знала Талахасси.
Среди низших классов постепенно распространилось коптское христианство, но стойкое внутреннее ядро правителей и должностных лиц осталось почти фанатически привязанным к Великому Знанию. И в королевской династии продолжали рождаться те, кто обладал Талантом.
Европа, как узнала Талахасси из своей новоприобретенной памяти, не вмешивалась. Хотя торговые корабли из Португалии, Испании и Англии посещали порты Империи, северяне не решились на попытку такого завоевания, которое принесло бы проклятие работорговли на этот континент. Со времени появлений европейцев Империя установила тесные торговые связи с Индией, Китаем и Дальним Востоком. С тех пор МероэЕгипетская цивилизация развивалась беспрепятственно, их собственные изобретения и оборонительные средства сравнялись, если не превзошли, то, что привозили торговцы.
С древности искусные в выплавке металла и под руководством Великого Знания, которое планировало и экспериментировало, народ Амона создал современную цивилизацию на одном уровне с любой из высоко поднявшихся африканских наций ее мира, однако гораздо более стабильную благодаря глубокой вере, из которой он столетиями черпал вдохновение.
Теперь, наконец, она оказалась под угрозой, но не снаружи, а изнутри. Вновь произошел заметный спад рождений обладающих Талантом. Ашаки была единственной в королевской семье за два поколения, обладающей Силой. И потому, что количество таких сильно уменьшилось, стало обсуждаться, чтобы правители Амона должны применять другие способы для его защиты.
Сила сама по себе была традиционна, так что поначалу к Хасти прислушивались лишь немногие. Зависть Юсеркэфа и непритворная ненависть его главной жены к его королевским кузинам, чьи достоинства были несравненно выше, чем у нее, что она даже не могла надеяться сравняться, — все это дало Хасти шанс. Его собственное происхождение было темным, так как он появился лишь несколько лет назад, держался в стороне от храма, но добился поддержки Юсеркэфа.
Джейта гордо выпрямилась.
— Никакой разум не работает без благосклонности Того, Кто Стоит За Пределом Измерения. Если такое случится, тогда порвутся связи между нами и людьми. Погляди на жителей севера с их постоянными войнами, голодом, мором… Разве народ Амона сталкивался с этим хоть раз на протяжении сотен веков? Мы открыли наши сердца всему живому вокруг, и таким образом через нас дух жизни льется в руки земледельца, ухаживающего за хлебными злаками, скотовода с его стадами. Наши люди грезят красотой, и она рождается под их пальцами. Если мы сажаем дерево, разве оставляем его на произвол судьбы? О нет! Тот, кто сажает, вкладывает в него дух жизни, который опять стремится наружу, чтобы помочь росту корней под землей. Мы — строители, а не разрушители — и если мы отвернемся от истины, то и в самом деле погибнем.
— Но сколько сейчас людей, имеющих Великое Знание? — спросил Херихор. — Сколько в эти дни рождено детей, которых мы могли бы привести в храм, чтобы пробудить любовь к Таланту и обучить применению его? Что, если мы становимся слишком старыми, а наша кровь — слишком жидкой? Что, если придет время, когда этот жизненный дух не сможет быть вызван?
— Существуют отливы и приливы, — ответила Джейта. — Если мы находимся теперь в состоянии отлива, наступит и прилив. Но в настоящий момент существует опасность, что те, кто нам не дружественен, должны напасть. Из за того, что, как ты говоришь, нас мало. По этой причине мы должны напасть первыми, чтобы вырвать с корнем этого Хасти и те мерзости, над которыми он трудится.
— Если сможем, — мрачно заметил Херихор.
— Посмотри, что нам уже удалось, — резко сказала Джейта. — Разве была уверенность, что мы сможем отыскать место, где был спрятан Жезл? Однако мы сделали это, несмотря на то, что Ключ тоже был украден. Они вернулись в наши руки. И я скажу тебе, мой принц, что Жезл — это гораздо больше, чем думают многие верующие.
— Что именно ты имеешь в виду? Это — символ власти, и его не может удержать никто, не происходящий по прямой линии из Рода. Но что в нем есть еще? — задал он вопрос.
— Мы все еще не знаем, — ответила она искренне. — Но именно тогда, когда мы вернули его, из него высвободилась сила, которую мы все еще не понимаем. Или, возможно, — она взглянула на Талахасси, молчаливо сидящую на кровати, — это было делом кого то еще.
— У меня нет ничего от вашего Таланта, — быстро возразила девушка. — Вы дали мне достаточно ее памяти, чтобы я могла понять, чего именно не имею.
Херихор перевел взгляд с нее на Джейту и вновь на нее, его глаза теперь внимательно рассматривали загримированное лицо Талахасси, будто под этой косметической маской он надеялся прочесть правду, которую должен узнать.
— Да, Дочь Эпидемека, — число твоих сторонников теперь уменьшилось еще на одного, которого, думаю, ты считала самым способным из всех. Это большая потеря для тебя. — В его голосе слышалась горечь, взгляд был холоден, выражение лица — замкнуто. Неужели он на самом деле ненавидит ее? Талахасси не сомневалась, что так оно и есть.
— Мы не знаем, с чем столкнемся. — Джейта, похоже, старалась выиграть время. — Ясно только, что, кроме всего прочего, мы должны хранить в безопасности Жезл и Ключ и молиться, чтобы кэндейс поскорее вернулась домой. Поскольку слепящий луч лишил нас связи, по видимому, будет лучше послать какого нибудь человека прямо в Храм, чтобы переговорить с Зихларзом. И охранники…
— Я знаю свое дело. Когда я прибыл, то привел с собой полк Ибиса. И два гонца отправлены к тем командирам, которым я могу полностью доверять. Один ответил, когда я был еще в воздухе. Он движется по земле, чтобы сохранить открытой северную дорогу, — если сможет. Так как если Хасти дотянется этой силой до него, кто знает, с какими скверными сюрпризами нам придется столкнуться.
Он быстро кивнул им обеим сразу и ушел прежде, чем жрица успела заговорить снова. Талахасси нарушила молчание вопросом, прозвучавшим неожиданно для нее самой, хотя она и задала его:
— Он очень сильно любил ее?
Секунду или две Джейта казалась настолько погруженной в какие то свои собственные мысли, что не прореагировала на этот вопрос. Затем она вздрогнула, изумленно посмотрела на Талахасси, так что девушкой овладело странное стыдливое ощущение, будто вопрос, который она задала, нарушил какое то важное правило вежливости.
— Принц Херихор был избран как консорт для принцессы, — тон Джейты был очень отчужденным и запрещающим, — хотя он и не чистокровный член Рода. Предполагалось, что смешивание крови такого рода может заново усилить династию в следующем поколении. Ребенок Ашаки должен быть — был бы — тем, кто наденет следующую корону.
Итак, брак по расчету и государственным соображениям.
И все же Талахасси считала, что тот приветственный оклик снаружи ее спальни ранним утром содержал кое что еще: теплоту чувства. Но не следует оценивать этих людей, решительно заявила она сама себе. Хотя у нее есть воспоминания Ашаки, отфильтрованные их запоминающей машиной, но нет никаких сведений о Херихоре: видимо, это было скрыто специально. Она вдруг сделала удивительное открытие: ни одно из воспоминаний, которые она получила, не вызывало даже скрытых намеков на эмоции. Она не осознала даже, что Джейта, пристально понаблюдав за ней одну две секунды, бесшумно вышла из комнаты. Талахасси тестировала некоторым образом эти воспоминания, привлекая к переднему плану ее разума каждого из людей, которые, как она предполагала, были тесно связаны с ней, чтобы дождаться какой нибудь реакции, симпатии или антипатии — хотя бы самой слабой. Но не смогла обнаружить ничего подобного.