Они уже находились далеко внизу на лестнице, ведущей на нижний уровень, слыша топот ботинок охранников по камню впереди них и видя лучи их фонарей, когда пришел ответ на дерзкий поступок Талахасси. Раздался грохот и сзади взметнулся неистовый шквал огня. Толстые стены вокруг них дрогнули.
Обе женщины прыжками преодолели последние несколько ступенек, на что не осмелились бы раньше. Звук оглушил их, но Талахасси подала знак рукой двигаться дальше, и они бросились вперед ко второй лестнице, ведущей в апартаменты кэндейс. Тут они стали медленно подниматься гуськом, и она шла последней, тяжело дыша и чувствуя головокружение от сотрясения при взрыве.
Наверху они встретили Налдамак и Монигу. Села была у двери внешней комнаты, внимательно прислушиваясь. Талахасси увидела, что губы Налдамак шевелятся, будто она задала какой то вопрос, и покачала головой.
— Звук.., я не слышу, — сказала она. — Но мы уничтожили, я надеюсь, многое, что Хасти мог бы использовать против нас.
Она опустилась, судорожно глотая воздух, на край постели кэндейс. Села принесла ей бокал воды, и она жадно выпила.
Занавеси на окнах, выходящих в сад для уединения, были раздвинуты, так что ночной ветер, наполненный ароматом цветов, успокаивающе обвевал ее разгоряченное лицо и руки.
Было хорошо сидеть здесь и не заботиться о том, чтобы принимать решения.
Ее слух постепенно восстановился.
В коридорах раздавались крики. Более приглушенный шум доносился из города. Налдамак стояла у одного из окон, выходящих в сад, слегка наклонив голову, внимательно прислушиваясь — возможно, таким образом по доносящемуся шуму пытаясь определить, что же могло случиться. Талахасси увидела, что ее губы шевелятся, и на этот раз уловила едва слышимые слова:
— Храм открыт… Зихларз обратился к нам…
Через внешнюю комнату быстро прошла амазонка и отсалютовала кэндейс.
— Солнце Славы, препятствия в воротах уничтожены.
Однако воины Слона многочисленны.
— Если я покажусь сама, — быстро решила Налдамак, — то они будут выглядеть явными мятежниками, и я не думаю, что после этого у них найдется какая нибудь причина для бунта.
— Солнце… — Амазонка попыталась загородить ей дорогу. — Ты всего лишь человек. Один единственный удар, направленный злой фортуной, может убить тебя. Нас недостаточно, чтобы оградить тебя…
— Есть кое что, чего не ведает никто из воинов Слона, — возразила кэндейс. — Мы пойдем к Храму по внутреннему пути.
Львиная маска Джейты согласно кивнула, и Талахасси неохотно встала. Это было дело Ашаки, но теперь ее память так укрепилась в ней, что она не могла противиться.
Амазонки сомкнулись вокруг Налдамак и двух ее спутниц. Они пробирались по коридорам, дважды видя мертвых, скорчившихся у стен. Их вооруженные отряды встретили сопротивление даже здесь, в сердце дворца Налдамак. Вниз по другому лестничному пролету… В отдалении крики, щелкающие звуки выстрелов. Затем они ступили на потайной путь к Храму — путь, который ранее был закрыт Хасти.
Кэндейс теперь уже бежала, и Талахасси упорно старалась держаться наравне с ней, хотя устала и все еще не полностью пришла в себя после взрыва в лаборатории.
Однако когда они достигли другого конца этого коридора, то наткнулись на врагов. Амазонки охраны закрыли Налдамак, чтобы сформировать защитную стену из собственных тел и применить свое оружие против оказавшихся в испуге, не ожидавших встречи с ними. Очевидно, когда невидимый барьер Хасти перестал действовать, он отправил сюда воинов с отдаленного юга, людей, которые никогда не признавали убеждений Амона в отношении жрецов.
Позади этих воинов Талахасси увидела какое то тело в белой храмовой одежде.., в белой одежде, испещренной теперь алыми пятнами. Но амазонки также нашли цели…
Талахасси, движимая ужасом Ашаки перед тем, что сейчас может случится, метнулась к кэндейс и прижала ее к полу коридора, как раз тогда, когда над их головами пролетел огненный луч, выстрел из оружия, неизвестного ей.
Амазонки рванулись вперед, их боевой клич заглушил шум стрельбы. Это было то самое неистовство женщин, чья воспетая мифами воинственность являлась легендой уже много поколений, и это, должно быть, потрясло варваров, как бы ни жаждали они битвы. Они проиграли сражение, вяло сопротивляющаяся масса под неудержимым натиском приведенных в исступление женщин.
Схватка закончилась, едва начавшись. Тем не менее три амазонки лежали среди мертвых, когда кэндейс и Талахасси с трудом встали на ноги.
— Кровь в Храме, — воскликнула Джейта. — Какое богохульство они учинили здесь?
— Зло, — ответила Налдамак. Она обратилась к амазонкам:
— Поклявшиеся на мече, вот что я скажу вам, кто послужили мне жизнью и смертью. Вы — мои сестры по оружию.
— Солнце, — ответила их капитан, прижимая к груди руку, из которой струилась кровь, — это наша привилегия — выравнивать тебе тропу. В выполнении долга воина нет доблести. Однако кажется, — она кивнула на мертвого жреца, — что эти порождения порока уже вошли туда. Молю тебя, будь осторожна…
— Чтобы я не перечеркнула все то, что вы сделали? Да, жизнь, за которую было заплачено кровью друзей, не должна быть потрачена зря. Но внутри находится то, что может прекратить это кровопролитие.
Они осторожно пошли дальше по нижнему ярусу Храма, амазонки впереди — как разведчики. Налдамак обратилась к Талахасси и Джейте:
— Здесь не все благополучно. Разве вы не чувствуете этого? Вокруг нас тишь, где должна быть сила.
В памяти Ашаки всколыхнулся страх. Да, у членов Рода, когда они входят сюда, должно появляться незамедлительное ощущение прибытия в родной дом, ощущение товарищества.
Неужели… Хасти всем здесь принес смерть? Никто, ни мятежник, ни даже южный варвар, не осмелился бы на такое богохульство. У них были свои собственные боги и колдуны, но почти все они с благоговейным страхом относились к могуществу Храма, несмотря на то, что это, вероятно, было им чуждым.
Джейта предупреждающе подняла руку.
— Не пытайтесь искать! — скомандовала она. — Мысленный призыв может стать предупреждением. Мы должны двигаться вперед только физически, храня наши разумы закрытыми.
Они подошли к подножию лестницы, ведущей в огромный центральный зал, подлинное сердце Храма. Теперь Талахасси увидела, что Жезл в руке Налдамак стал действительно символом власти, сверкающим великолепием, испускающим яркое свечение. А Ключ, который держала Джейта, интенсивно засиял в ответ.
Остановившись у подножия лестницы, кэндейс повернулась к амазонкам.
— Сестры, здесь мы расстанемся, потому что никто, кроме людей с Силой, не может ступить на сокровенный путь — не из за какого нибудь стремления к секретности, а потому что вы сгорите в огне, который сосредоточен здесь и которому только посвященные могут противостоять.
— Солнце, — запротестовала капитан, — если варвары прошли этим путем перед вами…
— Тогда они уже мертвы или безумны, — ответила Налдамак. — Это Сила. Я, взывая к вашей же Клятве, запрещаю вам следовать за мной.
Капитан выглядела так, будто хотела бы снова запротестовать, однако Налдамак уже поднималась по лестнице, и Талахасси пристроилась слева от нее, на шаг позади, Джейта — справа от нее.
Один за другим, трое медленно поднимались все выше, и все это время прислушиваясь, скорее разумами и телами, чем ушами. Вполне могло быть, что они восходят в место смерти.
Ибо то, о чем предупреждала кэндейс, являлось правдой: никто из неподготовленных не мог находиться в эманациях этого места, не мог выдержать концентрации силы, которую из поколения в поколение накапливали здесь обладающие Талантом. Подобно Жезлу и Ключу, это было хранилищем, только гораздо большим, всей Силы, из которого они черпали ее по мере необходимости.
Они вступили в грандиозный зал. Сами стены здесь светились от пульсаций энергии. И в этом свете они увидели тех, кого пришли разыскивать. Дюжина мужчин и женщин, облаченных в белые одежды, большей частью старые. И впереди них сам Зихларз, его темное лицо тоньше, заостреннее, чем обычно, но по прежнему властное.
Стоящий перед ним лицом к лицу… Хасти!
И в тот же миг Талахасси поняла, что происходило. Они вовлечены в безмолвную дуэль.
Чужак, взявшийся неизвестно откуда, защищал свой разум каким то собственным тайным способом, а в его руках находился обруч из ярко блестящего металла, который он пытался сфокусировать так, чтобы пробить защиту храмового сообщества.
Они были настолько погружены в это единоборство, сила против силы, что казались почти лишенными жизни для любого ментального зондирования. Ни одно выражение лица в этой молчаливой компании жрецов и жриц не изменилось, когда Налдамак со своими спутницами быстро прошла за спину Хасти.
Кэндейс сейчас держала пылающий жезл, как охотник — копье, поднеся его почти к самому плечу. И она медленно продвигалась к неподвижному Хасти справа, как будто хотела как можно ближе подобраться к нему, прежде чем атаковать.
Она остановилась, и ее две спутницы встали рядом с ней. Джейта, державшая высоко, на уровне сердца, ярко горящий Ключ, протянула вторую руку и коснулась плеча Налдамак, оставив достаточно пространства для Жезла. Память Ашаки заставила Талахасси сделать то же самое с левой стороны кэндейс.
Это было словно сунуть руку в огонь. Тело, которого она коснулась, было таким горячим, что это чуть не побудило Талахасси отдернуть пальцы. Начался сильный отток энергии из ее собственного тела в тело Налдамак.
В то же мгновение Хасти повернул голову, хотя они приближались беззвучно по полу, выложенному мозаикой. Его глаза расширились, но он не шевельнулся.
Налдамак метнула Жезл. Это был искусный, направленный в цель бросок, завершившийся тем, что Жезл прошел через обруч из металла, который держал в руках Хасти.
Он запрокинул голову и расхохотался.
— Тебя не так легко победить. Повелительница Магии.
— Чужеземец.., твое время здесь истекает. Выбирай — смерть или уход…
— Какую смерть, кэндейс? Взгляни на свой Жезл — он выходит из игры.
Это была правда. Жезл на полу Храма утратил свою яркость, как темнеет и покрывается пеплом прогорающий в топке уголь. Однако на лице Налдамак не было никакого ужаса.
— Дух Амона не умирает, чужеземец. — Она протянула руку, и Жезл, поднявшись с пола, вернулся к ней. В ее руке он сразу опять расцвел с той же самой яркостью, хотя Талахасси почувствовала, как возрастает отток ее энергии в королеву, когда блеск усиливался.
— С этим, — Хасти держал обруч чуть чуть повыше, будто хотел таким образом привлечь все их внимание, — я могу истощать ваш «дух» снова и снова и, тем не менее, не получу при этом никакого вреда.
— Дочь Эпидемека, — прозвучал голос Зихларза, обрывая высокомерные слова Хасти, — кого ты привела с собой в это место?
Он указал в пространство между Хасти и кэндейс. Талахасси могла видеть завихрение воздуха, хотя все еще не ощущала присутствия духов.
— Спроси их, кто и что они есть, Сын Эпидемека, — ответила Джейта. — Они отыскали нас в темноте, однако более страстно разыскивают другого.
Хасти вновь рассмеялся.
— Это мои использованные марионетки, жрец. Я могу преобразовать людей в подобных им. Они служили мне, но недостаточно прилежно. В настоящий момент они наверняка прибыли очередной раз выпрашивать жизнь. Они слишком слабы, чтобы причинить мне вред.
— Открыватель Запретных Ворот, — ответил ему Зихларз, — может быть, ты слишком широко распахнул их?
В воздухе присутствовали три завихрения. Они переместились, чтобы окружить Хасти с трех сторон. Но он пожал плечами и улыбнулся.
— Я не тот человек, которого можно отогнать от цели призраками.., или таким «Знанием», за которое ты цепляешься, старик. Талант становится очень редким, не так ли? И мои механизмы, в конце концов, возьмут над ним верх.
Тогда Талахасси подала свой собственный голос.
— Акини! — позвала она. — Я называю твое имя, я даю тебе то, что могу предложить…
Она протянула руку, остававшуюся свободной. Однако не разорвала контакт с кэндейс и через нее с Джейтой. Одно из замутнений в воздухе, находившееся позади Хасти, подлетело ближе.
— Она назвала имя! — голос Зихдарза заполнил весь величественный зал. — Пусть Сила будет ее!
Точно так же, как энергия вытекала из нее, когда Налдамак использовала Жезл — по видимому, без успеха — сейчас она устремилась к ней.
Плоть ее трепетала во всем теле. Она могла чувствовать движение на коже своей головы, как будто коротко подстриженные волосы шевелились, каждая прядь поднималась для выделения какой то силы.
Что то коснулось ее открытой ладони — такое холодное, что прикосновение было подобно боли от удара кинжалом.
Тем не менее, Талахасси стояла непоколебимо. И от этого прикосновения, как это случилось в клетке, потекла субстанция, извлекаемая из нее, всасываемая существом в воздухе.
Она увидела, что Хасти полуобернулся и повернул свой обруч в ее направлении, но между ним и ею скользнули две другие пертурбации воздуха, так что его фигура заколыхалась перед ее глазами. Однако она не опустила руку, и существо, что кормилось от нее силой, продолжало получать питание.
То, что формировалось в воздухе, не обладало человекоподобной формой, хотя это было то, что она ожидала увидеть.
Скорее, это была змея, все время уплотнявшаяся, вытягивающаяся, питающая не только себя, но и своих спутников также.
Теперь Талахасси смогла смутно услышать нарастающее пение Джейты, увидела справа краешком глаза, что жрица использует светящийся Ключ, чтобы чертить в воздухе линии, которые тускло мерцали и сохранялись даже после того, как Ключ двигался дальше.
Талахасси подумала, ощутив внезапный страх, что ее сила, теперь почти истощенная, потрачена, скорее всего, бессмысленно. Однако существо, которому она позволила прикрепиться к ней, не ослабило своего высасывания. Обрекла ли она всех их на поражение?
— Акини! — воззвал Зихларз. — Дверь готова.., вы можете уйти!
Змееподобное создание отпустило ладонь девушки, и ее рука безвольно упала. Она могла видеть, даже не поворачивая головы, что здесь в самом деле существовала дверь, нарисованная в воздухе.
Хасти, губы которого плотно поджались к зубам, а в глазах читалось безумие, стал поднимать свой обруч, не нацеленный больше на жрецов и жриц, которым он так долго не давал передышки, а скорее, как будто он хотел сфокусировать всю силу, что держал под контролем с помощью обруча, на двери в воздухе.
— Акини! — После призыва Зихларза ее собственный голос казался очень слабым и тонким, будто пришел не из ее губ и горла, а с далекого расстояния.
Змей извивался в воздухе, образуя петли, будто радуясь, что обрел себе хоть и такую форму. Однако ни он, ни кружащиеся духи не сделали никакой попытки пройти через проход, который Джейта предоставила им. Дверь сюда — неизвестно откуда. Они не ушли.
Витки петлей продолжали оставаться между Хасти и тремя женщинами, которым он угрожал. А змееподобное создание.., оно метнулось к нему, как лассо, брошенное в знакомом Талахасси мире, чтобы поймать дикого быка. Оно поднялось выше уровня его рук и обруча, нацеливаясь на голову. Хасти попытался увернуться, уронил предмет, который держал, подняв руки, чтобы отогнать змея.
Но тот не отступил, обвившись вокруг головы Хасти, охватив непосредственно лицо. Тот безуспешно пытался скинуть это, идя шатаясь вперед. Теперь витки змеиного тела были со всех сторон от него, так что, когда он спотыкался и качался, его, казалось, бросало то в одну сторону, то в другую, но они удерживали пленника в вертикальном положении и подгоняли вперед. Они направляли его, ослепленного и, вероятно, задыхающегося в тисках змеиных колец, в дверь, которую открыла Джейта.
Хасти сделал шаг, затем другой.., и.., исчез! Дверь также исчезла в тот самый момент, когда он прошел через нее, оставив внушающее суеверный страх ощущение пустоты в зале, как будто что то было наконец завершено, забрав при этом часть их жизни таким способом, который Талахасси не могла описать даже для себя.
— Но.., я думала, что им хотелось пройти через дверь к нам, — озадаченно сказала она. Обитатели Храма устремились вперед. — Почему они не прошли через нее?
— Возможно, не могли. Они были слишком давно высланы в это существование. А более всего им хотелось захватить, — неторопливо произнесла Джейта, — того, кто отправил их туда.
— Тогда.., он станет духом… — Талахасси могла видеть опасность этого. Она воспринимала угрозу от этих других, а они были почти немощными по силе целеустремленности, хотя уподоблялись чужеземцу из пустыни. Что если Хасти возвратится, чтобы таким образом преследовать их?
— Они закрыли дверь, Дочь. — Зихларз стоял рядом с ней. — У тебя хватило мужества вступить с ними в некое подобие деловых отношений, и теперь они убрали того, кто имел силу один разрушить все, чем мы являемся и что нами сделано.
— Он был… — сказала Джейта, но Зихларз предупреждающе выставил руку.
— Не будем говорить вслух о том, кем он был. Подобное знание погребено в прошлом, и погребено основательно.
Достаточно того, что он не из нашей плоти и не из нашего мира.
— Но существуют те, кто пришел, разыскивая его, — сказала Налдамак.
— Они узнают, своим собственным способом, что он ушел. И в такое путешествие, в которое даже они не готовы отправиться. Время и пространство могут быть покорены человеком — но остаются другие измерения, некоторые из них такие, что мы не осмеливаемся к ним подступиться, если хотим остаться людьми.