Проверив содержимое своего мешка и сняв с гаров поклажу, я развязал упряжь Витола. Илло помогала мне, не нарушая молчания, которое царило с тех пор, как я увидел свою цель. Она сказала, что это и ее цель, но я намерен был сам справиться с тяготами того путешествия, которое предпринял, выполняя клятву.
Хоть я не раз видел развалины, в которые уходил отец, и эти ничем от других не отличались, все же это место моего рождения, в котором я жил, пока не произошло нечто невероятное. Я откровенно боялся, но знал, что должен преодолеть этот страх.
Наконец я прямо посмотрел в глаза девушке. И сказал со всей властностью, какая была свойственна отцу:
- Это я должен сделать один.
Я был так уверен, что она станет возражать, что почувствовал даже разочарование, когда она сделала шаг назад, присоединяясь к гарам, и ответила:
- Да, это только твое дело.
Я взял в руки веревки саней, напряг все силы, чтобы тащить за собой тяжесть, и повернулся лицом к тому, что когда-то было человеческим поселением и в котором сейчас таилась неведомая угроза - все на Вуре считают ее нашим величайшим врагом. Близилась ночь, и мне хотелось покончить с делом до наступления темноты, хотя я прихватил с собой фонарик со свежим зарядом.
Требовались все силы и вся воля, чтобы тащить такой груз, поэтому я не оглядывался, сосредоточив энергию и мысли на одном - на необходимости побыстрее выполнить данное обещание. Чем ближе подходил я к тому, что когда-то было Мунго Тауном, тем сильнее где-то глубоко нарастала во мне паника. Но я не признавался себе в этом. Не только тяжесть и неудобство саней заставляли меня дышать учащенно, словно после долгого бега. Стиснув зубы, я продолжал тащить их, так что веревка врезалась в ладони и запястья. Эта боль подействовала на меня успокаивающе.
Растительность не представляла серьезного препятствия - в сущности прямо передо мной было нечто вроде прохода, как будто когда-то растения здесь срезали, чтобы образовалась тропа. Впрочем, такое предположение еще усилило мою тревогу. Но выбора не было: пришлось с тяжелым неудобным грузом углубляться в этот проход.
Вблизи мясистая растительность казалась еще более неестественной. Небольшие ветки ломались с шлепающим писком, а из тех растений, что были раздавлены санями, исходил острый запах, напоминающий то зловоние, которое принес ветер перед бурей.
Я старался дышать неглубоко. Запах не просто неприятный: я опасался, что он может оказаться ядовитым. Однако по мере того как я продвигался вперед, растительность редела, а руины, которые она покрывала, казались развалинами в меньшей степени. Когда-то здесь рядом с домами располагались небольшие сады с другими растениями, и сейчас в них, вопреки времени года, распустились цветы - широкие полоски цветков с такими яркими лепестками, каких я раньше не видел.
В них имелось странное сходство с теми маленькими цветочками, которые по-прежнему выращивают на юге. Только здесь другие цвета - ярко-оранжевый, ярко-алый, цвет пролитой крови.
Ветра не было, однако цветы двигались! Головки, которые казались слишком массивными для поддерживающих их стеблей, раскачивались, опускались и снова поднимались. Все цветы были широко раскрыты, и их темные центры имели неприятное сходство с: глазами.
Я постарался сдержать воображение и потащил свой груз дальше. Частично я выполнил свою клятву, но теперь чувствовал себя в затруднении. Где оставить сани: и то, что на них? Я медленно шел, оглядываясь по сторонам.
Память по-прежнему ничего мне не говорила. Я не мог сказать, в каком доме жил. Впрочем, здания вокруг казались почти нетронутыми, на них не было видно никаких следов бурь и времен года. Но где?..
Поскольку у меня не было никаких определенных ориентиров, я шел дальше. Сани становились все тяжелее, и мне приходилось прикладывать все больше сил. Поселок, по-видимому, построен по хорошо знакомому мне плану: улицы, расположенные под прямым углом друг к другу, с домами, поставленными на значительном удалении друг от друга, так что вокруг каждого дома достаточно места для сада. Если тут действительно использовался такой план, чуть дальше должен находиться центр поселка, где расположен зал собраний. Я решил, что лучше всего оставить сани в этом зале - ведь это сердце Мунго Тауна, каким видели его первопоселенцы.
Двери и окна одноэтажных зданий казались черными: единственным признаком разрушений было отсутствие привычного гласситового покрытия. Мне не хотелось заходить туда и смотреть, что там внутри. Я отводил взгляд от домов и смотрел на дорогу перед собой, потому что движение цветов становилось все более заметным.
Плечи болели, сани как будто все чаще застревали на камнях и запутывались в растениях, они упирались, тянули меня назад, как живое существо, которое ведут куда-то против воли. Приходилось останавливаться и с усилием высвобождать их. Еще немного:
Внезапно я споткнулся и упал. Инстинктивно вытянул руку, чтобы смягчить падение, и мясистые листья лопнули при моем прикосновении, испустив потоки сока. Я лежал лицом вниз и едва не кричал от боли: сок, коснувшийся кожи, жег, как кислота. Я видел, как за несколько секунд на теле появились волдыри. Липкая жидкость коснулась щеки и шеи с одной стороны, но, к счастью, не добралась до глаз.
Я с трудом встал и другой рукой взял висевшую на поясе фляжку с водой. Зубами вытащил пробку и стал поливать обожженную кожу, налил воды в ладонь и смочил горящую щеку и шею. Облегчение пришло почти так же быстро, как началась боль.
Убирайся отсюда - в моем сознании возник буквально крик - убирайся отсюда!
Я принялся пинками разбрасывать препятствия перед собой и тут же обнаружил, обо что споткнулся. На земле лежал бластер, в его металле виднелись дыры, но проделаны они не ржавчиной. Еще одним пинком я отбросил оружие в сторону. Потянул сани и вскоре остановился на площади перед залом собраний.
Только здесь не было двигающихся цветов и ядовитой растительности. Я стоял, недоверчиво озираясь. Если отец встречал такое в своих посещениях покинутых поселков, то ничего об этом не записал.
Я видел кости - множество скелетов, сложенных у стен здания. Словно все население поселка выстроили здесь безжалостные враги и сожгли залпами из бластеров. Мгновение мне даже было трудно представить себе возможность насильственной смерти в таких масштабах: мне приходилось и раньше встречаться со смертью, но никогда - с такой массовой бойней. Впрочем, никаких следов ожогов от лучей бластеров на костях не было - просто это было единственное известное мне оружие, которое может неожиданно и полностью истребить население целого поселка.
Я заставил себя двинуться вперед. Никаких других останков. Земля под скелетами была голая, без следов огня. Металлические предметы: пряжки, крючки с пояса поселенца, даже, может быть, украшения - ничего такого не видно:
Тела лежали в определенном порядке. Может, их собрали выжившие? Но, насколько мне известно, единственным выжившим был я, а пятилетнему ребенку такое не под силу. Может, отец или кто-то из вернувшихся позже так уложил мертвецов - но зачем?
Я миновал ряд скелетов и, взяв в руки фонарь, вошел в зал. Возможно, там удастся найти ответ. Несмотря на открытые ставни окон и исчезнувшую дверь, внутри было сумеречно. Я включил фонарь и провел лучом вдоль зала.
Ряды скамей, покрытых пылью. В дальнем конце возвышение, что-то типа сцены. Я знал, что так же устроены залы собраний во всех поселениях; это центр обучения, развлечений, регулярных сборов, на которых обсуждались важные для всех вопросы. В зале пусто:
Возвращаясь на открытый воздух, я слегка спотыкался. Быстро приближалась ночь. Меня охватило желание освободиться, выбраться из Мунго Тауна до наступления темноты. Собираются тени - Тень!
Но что такое Тень? Кто первым так назвал эту опасность? Этот назвавший должен был что-то знать, чтобы дать название угрозе. Сейчас я шел мимо ряда безымянных мертвецов. Только кости, дважды я заметил маленькие скелеты, принадлежавшие детям. Почему они умерли, а я выжил?
Не похоже на последствия эпидемии - в таком случае непогребенные тела были бы в домах. Нет, скорее напоминает казнь.
Эта мысль заставила меня забыть о страхе. Потому что казнь означает врага, чего-то такого, что имеет форму и сущность, с чем можно сразиться, заставить заплатить! Может, именно это искал все годы отец? Может, вернувшись, увидел мертвых и догадался, и этой догадки было достаточно, чтобы провести в поиске всю оставшуюся жизнь?
Но он ничего не нашел, а ведь он должен был знать больше меня. Если бы только он мне больше сказал! Я сжал обожженную ладонь в кулак. Мне необходимы действия, я хочу отомстить.
Дойдя до конца ряда скелетов, я направился к саням. Втащил их на голую утоптанную землю, на которой даже мои сапоги не оставляли следов. Осторожно поставил импровизированный транспорт вместе с его грузом рядом с остальными мертвецами.
Впервые я подумал, что у отца могла быть другая причина направить меня сюда - не просто для того, чтобы он покоился рядом с теми, кого знал в прошлом. (Какой из этих скелетов принадлежал моей матери? Я отшатнулся от этой мысли, как от удара.). Нет, он хотел, чтобы я увидел этот ужас и продолжил его поиск, когда он вынужден будет прекратить его. Если это так, то у него получилось. Хотя я всю жизнь слышал о Тенях и видел их действие на моем отце и других людях, опасность никогда не казалась мне такой реальной, как в этот момент.
Я торопливо пошел назад по пути, обозначенному разорванной растительностью. Мне хотелось побыстрей уйти из города. Но я был уверен, что вернусь - мне нужно знать! И я в этот момент понял, что приму участие в поиске Илло: если эта женщина, которую она ищет, эта целительница Ката может дать какие-то ответы, я должен их знать!
Пока меня не было, Илло не бездельничала. Она разбила маленький лагерь в ближайшем месте, куда соглашались подойти гары, даже нарезала траву для постелей, таких же, на каких мы провели предыдущую ночь. Здесь обычная трава равнин была не такой густой и высокой. Было даже заметно, что когда-то тут расстилались возделанные поля, и местами зерновые растения, уже пожелтевшие и готовые к сбору, еще вели доблестную борьбу с сорняками.
Хотя гары паслись, с особым удовольствием поедая остатки культурной растительности, я заметил, что они установили порядок, обычный для них вблизи руин. Два гара едят, третий стоит с поднятой головой и смотрит на развалины города. Они меняются на этой вахте с такой точностью, словно у них существует специальная договоренность, и всегда один гар остается на страже.
Видя проделанную Илло работу, я заторопился. Волдыри на коже снова жгли, и я хотел, чтобы она осмотрела ожоги. Она сразу заметила раны и, когда я рассказал, как это случилось, порылась в своем мешке и вытащила сосуд с зеленоватой мазью; тщательно промыв ожоги водой, она смазала их, и боль сразу прекратилась, а кожа начала терять красный цвет.
Вода нам необходима. У нас имелся запас в канистрах на спине одного из гаров, но этого недостаточно для нас и животных. Поселок должен иметь близкий источник воды. Хотя воду из него по трубам должны были подавать в дома, я ни за что не прикоснулся бы губами к жидкости в этом жилище мертвецов. Но сам источник должен находиться за пределами города. Я свистом подозвал Витола, и он подошел ко мне, пережевывая охапку зеленых стеблей.
Хорошо известно, что там, где человек, с его не слишком острыми чувствами, умрет от жажды, гары способны учуять воду. То, о чем я просил вожака гаров, он много раз проделывал в прошлом. Я дал ему понюхать воду в своей фляжке и рукой сделал знак "ищи". Еще немного пожевав свою жвачку, он проглотил ее и целенаправленно двинулся.
Я прихватил фляжку Илло и одну из канистр - она уже стала легкой, и я мог ее нести. Мы пересекли поля, на которых еще были заметны следы ирригационных канав - поселенцы рыли их в засушливые месяцы середины лета. Витол шел с высоко поднятой головой, широко раздувая ноздри. И когда мы подошли к тому, что когда-то служило резервуаром, громко фыркнул. Здесь вырыли когда-то глубокую яму, покрыли ее несколькими слоями пласты, получилась гладкая чаша, в которой было достаточно воды, чтобы отразился закат. Вода уходила в подземную трубу, которая, как я полагал, вела в поселок.
Очевидно, источником воды служат дожди и ручей, вода которого попадает в чашу через отверстие со стороны, противоположной поселку. Я сбросил сапоги, чтобы они не скользили по пласте, и подошел, чтобы наполнить наши контейнеры. Витол шумно напился. Вода прохладная и чистая, словно ключевая. Поскольку гар пил ее охотно, я решил, что она хорошая.
Вернувшись из Мунго, я был так погружен в свои мысли, что почти не сознавал, что мы с Илло почти не разговаривали. Я только описал ей растения, которые обожгли мне кожу, дал необходимые объяснения относительно лагеря. Помимо этого мы ни о чем не говорили. Однако, вернувшись в сгустившихся сумерках с водой, я решил, что нужно рассказать о своих открытиях.
Этой ночью мы решились развести костер. В прошлом никогда опасность не появлялась вблизи руин, что я мог подтвердить на собственном опыте: ни один хищник с равнин не приблизится к тронутому Тенью поселку. Есть что-то такое в огне, этом древнейшем оружии нашего вида, что приносит спокойствие и комфорт не только телу, но и духу. Глядя в огонь, я мог даже вообразить, что все виденное днем - всего лишь сон. Но поскольку это не так, Илло должна обо всем узнать.
Я говорил быстро и откровенно, не выдавая своих чувств. Впрочем, кости, белые, чистые, безымянные, но могли подействовать на меня, как подействовали бы тела. Когда я закончил рассказ, моя спутница по путешествию долго молчала. Потом спросила - спросила так, словно обязана это сделать, хотя ей очень не хочется:
- Ты: никого не узнал? Память не вернулась?
- Никого: - я колебался недолго, всего лишь на протяжении одного вдоха. - Я искал - ничего не было, ни кусочка металла, чтобы отличить один скелет от другого. Но думаю, там все обитатели поселка. Но почему не я? Я видел останки других детей:
Лицо ее было лишено выражения, словно она надела маску.
- Как по-твоему, сколько было этим детям?
Я беспокойно поерзал.
- Не могу сказать - но они не совсем малыши.
- А тебе было пять лет, - вслух размышляла она. - Мне должно было быть около четырех: были еще два ребенка, совсем младенцы : и женщина: но она повредилась в уме и исчезла в Чащобе. Разорвала повязки, наложенные врачами, и ее путь проследили до самой Чащобы.
- Но малыши - что стало с ними?
Сидя на мешке с припасами, которые не нужно открывать сегодня, она опиралась рукой о колено и закрывала рукой подбородок. Казалось, она тоже смотрит в огонь в поисках утешения.
- Это были близнецы, брат и сестра. У них был родственник, инопланетник, он прилетел, собираясь осесть в Роще Вура. А когда услышал о случившемся, забрал детей к себе и улетел. Я так и не знаю, что с ними было потом.
- Всего Тень уничтожила восемь поселков и владений. - Я перечислял, загибая пальцы. - Мунго, Вур : поселок Стеблиша на дальнем западе и чуть южнее один поселок инопланетников: впрочем, это не настоящий поселок, а исследовательская станция со сменным персоналом, там изучали гибридизацию растений. Затем на востоке Уэлк Таун, владения Ломака, Роббина, Каттерна. Мы с отцом побывали в Уэлк-Тауне, Ломаке, Каттерне, на инопланетной станции и в Стеблише. Но сколько еще детей выжило?
- Как это сколько? - Маска спала с ее лица, на нем появилось выражение изумления. - Только ты и я! Вот и все! Ты, конечно, слышал о промежутках в рождаемости:
Это еще одна странность Вура, о которой я почти забыл с тех пор, как отец читал мне свои записи. Промежутки в рождаемости: Поселенцев побуждали размножаться, как только становилось возможно, если на новой планете складывались благоприятные условия. Но Вур и здесь имел особенность, которая вначале вызывала тревогу, но позже, когда прошло несколько лет и прилетело больше переселенцев, была сочтена своеобразной нормой этого мира. За первые шесть лет после приземления не рождалось ни одного ребенка. Потом устанавливался определенный цикл. Шли годы, когда уровень рождаемости был нормален для той планеты, с которой прилетели переселенцы. Затем наступал промежуток, когда не рождался никто. Но эти промежутки становились все короче. И сейчас их вообще нет - по крайней мере на юге. А поскольку на севере больше никто не селился, то, что здесь они могут сохраняться, не имеет значения.
- Что если возраст в пять-шесть лет означает иммунитет? - продолжала Илло. - Ты, вероятно, был самым маленьким, последним из родившихся в Мунго. Я была первой во втором промежутке на Вуре. Мы так и не знаем, что вызывает эти промежутки: как не знаем, и что вызвало это: - Она указала на еще видные в сумерках развалины. - Все остальные поселения и владения могли быть захвачены во время длительного промежутка, отсюда никаких выживших.
Ее рассуждения показались мне разумными. В таком случае вероятность выживания действительно очень мала: мы могли быть единственными в своем роде. Что бы это ни означало, я не был настроен спорить.
- Что ты теперь будешь делать?
Я знал ответ, хотя еще не выразил его в словах.
- Постараюсь узнать.
Таково мое будущее. Я могу вернуться в Портсити и начать карьеру странствующего, опираясь на сохранившихся трех гаров. Буду ходить по планете как мелкий торговец. Могу поселиться в чьем-нибудь владении - на фронтире лишняя пара рук будет везде принята с готовностью. Но я не стану это делать. Я должен знать - если это вообще можно узнать.
Девушка пристально смотрела на меня.
- Твой отец искал годами - и что он нашел? Ты можешь столкнуться с чем-нибудь похуже того, что вспоминаешь. Ведь ты ничего не помнишь!
Я подумал о ровном ряде мертвецов в городе. В этом расположении костей, в этом опустошении севера есть что-то целенаправленное. В том, как лежат эти кости у стены, что-то темное и жестокое, что-то такое, с чем я не мог бы жить, если бы помнил.
- Они были убиты, сознательно убиты, с какой-то целью. Это не болезнь, не нападение животных или: - Я пытался вспомнить опасности, которые могли угрожать городу. - Отчеты исследователей утверждают, что на Вуре не было разумной жизни выше уровня 6 плюс. Если бы здесь скрывались пираты, как бы ни старались они спрятаться, их бы обнаружили.
Илло покачала головой. Огонь костра дрожал, и иногда в глазах девушки мелькали собственные огоньки. А может, мне это просто казалось. Мне хотелось смотреть на нее, потому что она живая, реальная, способная говорить, думать, быть - не как те: я старался подавить зрелище, которое все время возвращалось. Ряд мертвецов, он не непосредственно перед глазами, он у меня в сознании.
- Все эти объяснения - они были отвергнуты. - Она подняла руку и отбросила со лба прядь волос. - Ни одно из них, за исключением, может быть, эпидемии, не объясняет радикальное изменение растительности. Я знаю целебные травы, большинство диких трав, все растения. Это знание - часть моей подготовки. Сегодня, пока тебя не было, я подошла поближе, чтобы разглядеть, что растет здесь. Тут другая растительность - в чем-то она напоминает Чащобу, но в то же время не совсем такая. Она ядовитая - ты доказал это на своем опыте. - Она указала на мою руку, блестящую от мази.
- А как же ты : твой призыв?
Илло покачала головой.
- Он: он исчез.
- Как это?
- Просто исчез. И я никогда раньше не слышала, чтобы призыв так прекращался. Я думаю: я думаю, она умерла:
- Твоя Ката?
- Да.
Вслед за этим единственным словом наступило молчание.
- Значит, ты вернешься? Я могу дать тебе Вобру: канистру с водой:
- Нет! - Это единственное слово было произнесено так же энергично, как предыдущее. - Я должна знать - как и ты. Есть причина, почему мы выжили:
- Ты сама ее назвала - случайно мы оказались в нужном возрасте.
- Есть что-то кроме этого. - Она сделал нетерпеливый жест рукой. - Ты ведь не истинный верующий?
- Во что?
- Ты не принадлежишь к верующим в Собрание Духов, - голос ее был так же нетерпелив, как жест.
- Нет, но ты тоже. - Я знал членов этой секты. Они живут в трех поселках на юге, держатся отчужденно и только недавно вступили в контакт с другими поселенцами Вура. У них очень ограниченный образ жизни, они руководствуются тем, что мой отец называл "табу". Сам он был человеком либеральным, признавал различия между людьми, не любил фанатиков и учил меня, что худшие катастрофы в истории нашего вида были вызваны тем, что пришельцев судили по привычным стандартам, которых придерживались излишне жестко. В глазах моего отца поступками любого человека руководит простой кодекс различения добра и зла. И он признавал, что во вселенной существует некая сила, недоступная нашему познанию.
Собрание, с его застывшими нормами поведения, и поселки инопланетников - это единственные места, где не принимают целительниц. И меня удивило, что она упомянула эту секту.
- Конечно, - согласилась Илло. - Я не одна из них. Да и как я могу ею быть? Но у них существуют любопытные верования. Например, что у каждого есть предопределенная роль в жизни, и избавиться от нее невозможно. Мы можем свернуть с дороги, потому что нам не нравится, куда она ведет, но тропа, на которую мы свернули, неизбежно приведет нас к тому же концу. В этом смысле:
- Это их вера! - возразил я. - Мы с тобой выжили лишь случайно, никакой таинственный "дух", никакая "судьба" тут не участвовали. - Я не позволю себе принять такую мысль. Решение, которое я принял, увидев в Мунго это открытое кладбище, не было продиктовано мне извне; оно мое собственное, я принял его из-за человека, который был центром моего мира. То, что оставило жестокие следы своего пребывания, должно за это ответить - если это в человеческих силах.
Впрочем, по-своему я верил в историю Каты и в призыв, который заставил Илло присоединиться к нам, но был рад, что теперь девушка не будет проводником. Я принимаю то, что вижу, слышу, к чему могу прикоснуться, я не целитель, и если мне удастся найти убийц Мунго, я сделаю это, опираясь на свои чувства, а не на что-то такое, чего во мне нет.
- Ты веришь в себя? - Ее вопрос прервал мои размышления и удивил меня.
- Насколько это возможно. - Я был с ней честен. Понял, что раньше я никогда не был предоставлен сам себе. Теперь всякое решение, всякая ошибка будут только моими, и мне отвечать за их результаты.
- Честный ответ, - кивнула Илло. - Я тоже. Я верю в свое призвание и могу сказать вот что: мы должны это сделать. И хоть призыв прекратился, мы по-прежнему можем идти на север. Ты вернулся в Мунго и сделал открытие, которого нет в лентах твоего отца. Теперь я скажу: пойдем в Рощу Вура: Нет, - она не дала мне возможности возразить. - Твоя история началась здесь, и возвращение сюда мало что дало для раскрытия тайны. Не отказывай и мне в возможности вернуться к моему началу; возможно, это принесет нам больше, чем можно ожидать.
Пришлось признать, что другой цели у меня нет и что в Мунго я вряд ли узнаю что-нибудь новое. Почему бы не согласиться? Рощу Вура мой отец тоже не посещал, и есть шанс:
И я согласился, потому что не мог предложить ничего другого.