АНДРЕ НОРТОН
Высокий Холлек: Проклятие Зарстора

Птица женщина по прежнему наклоняла голову из стороны в сторону, словно хотела рассмотреть Бриксию каждым глазом по очереди. Раскрылся ее клюв рот. Оттуда послышался не прежний крик, а пародия на злобный человеческий хохот. Она высоко подняла руки, крылья растопырились, и руки стали особенно напоминать крылья. Ее пальцы когти растопырились и задрожали, готовые рвать беззащитную плоть. И взглядом, в котором не было ничего даже отдаленно человеческого, она продолжала разглядывать Бриксию.
Седьмая птица, сидевшая на высоком камне за своей хозяйкой, поднялась в воздух и направилась прямо к девушке. Бриксия пошарила рукой в рефлексе, выработанном годами жизни в опасности. Нащупала камень и бросила его, прицелившись.
Послышался новый крик. Зловонное перо отделилось от птицы, которая повернула, поднялась в воздухе и присоединилась к остальным, по прежнему державшим в осаде скальный выступ.
Бриксия покрепче перехватила копье, готовая встретить нападение птицы женщины. Но та не стала нападать. Напротив, запрыгала с одной когтистой лапы на другую в каком то странном танце. Но больше не смеялась. И остальные птицы больше не приближались к Бриксии.
Девушка не могла понять, что их сдерживает. Разве что… рука ее сама потянулась к спрятанному на груди цветку… Может, закрывшийся цветок дерева, которое защитило ее ночью, и здесь послужит защитой?
По прежнему держа копье в готовности, девушка достала цветок. Он был закрыт, как и утром, плотная коричневая кожица накрыла лепестки, отрезала их свет и аромат.
Но, охватив его рукой, Бриксия вздрогнула. Не ослабила хватку, скорее наоборот — сжала теснее. Цветок оказался теплым, не просто теплым, он пульсировал в ее руке. Как будто она сжимает медленно бьющееся сердце!
Не отрывая взгляда от женщины птицы, Бриксия разжала ладонь и позволила себе взглянуть в нее. Нет, цветок по прежнему не раскрылся. Оставался плотно закрытым.
Снова женщина птица расправила крылья, замахала ими, направив на девушку поток горячего пустынного воздуха и песка, зловонный запах своего тела прямо в лицо девушке. Ее прыгающий танец стал быстрее, лапы с когтями вздымали с земли облака пыли.
Один такой прыжок послал в лицо Бриксии перо, упавшее из крыла птицы. И перо не упало назад на землю. Оно поднялось в воздух, как стрела, выпущенная из лука в цель.
Бриксия увернулась. Но стрела нацелена не в лицо ей, как она вначале подумала. Напротив, поднялась и устремилась к кулаку, в котором зажат цветок. И это не случайность, в этом девушка была уверена.
Но выполнит ли перо желание своих хозяев из пустыни? Девушка отчаянно затрясла рукой, пытаясь отцепить перо. Перо не отлетело, продолжало удерживаться у ее кулака. А выпустить копье и убрать перо другой рукой Бриксия не решалась: может, именно этого они дожидаются.
Перо…
Прикосновение его настолько легко, что она не уверена, что оно вообще касается руки. Почему? Почему оно так прилипло к ней?
Черное перо как огромный черный палец, оно закрывает от цветка свет дня.
Черное перо?
Бриксия затаила дыхание. Черное — нет! Цвет пера меняется, черное блекнет, сереет…
Птица женщина снова закричала, и ее хриплый крик подхватили птицы вверху. Этот звук заставил Бриксию поднять голову, снова прижаться к камню. Она ждала нападения, которое предвещали эти крики.
Но, если забыть о танце, птица женщина не двигалась. А перо становилось все светлее и светлее. Вот оно цвета пепла, вот почти совершенно белое…
Бриксия трясла рукой, опускала ее и поднимала, надеясь стряхнуть перо. Бесполезно. Перо стало жемчужно белым. Не просто белым; казалось, оно притягивает к себе свет, само светится по краям. Свечение — как можно его видеть в ярком свете пустынного солнца?
И в то же время в плотно сжатом кулаке Бриксии что то шевельнулось, словно цветок пытался высвободиться. Девушка обнаружила, что без ее усилий пальцы начинают разжиматься.
Рука ее дернулась, хотя она не хотела этого. Перо наконец отделилось, поднялось вверх и полетело…
Птица взвилась в воздух. По форме и размеру такая же, как те, что осаждали девушку. Но такого же жемчужно белого цвета, что и цветы дерева. Поднявшись в воздух, птица устремилась к голове птицы женщины.
Существо из Пустыни ударило птицу вытянутыми крыльями, гневно закричало. Птицы, служившие ей, разорвали круг, устремились вниз, на помощь хозяйке.
Бриксия уронила копье. Крепко прижимая к себе цветок, она хватала камни и бросала их в птиц и в их яростно прыгающую, пляшущую, кричащую хозяйку. Две птицы опустились на землю. Женщина птица громко крикнула, одно ее крыло повисло, и она как будто не в силах снова поднять его.
Но в пустыне началось какое то движение. Бриксия была так занята схваткой, что не сознавала, что в действие вступила новая сила. Меж камнями метались существа, передвигались так быстро, что трудно было их рассмотреть. Бриксия поняла, что их схватка вызвала большой интерес, но не надеялась, что пришедшие помогут ей.
Белая птица не нападала с помощью клюва и когтей, хотя была вооружена тем и другим. Но она пыталась смутить, сбить с толку черных птиц и их хозяйку. Иллюзия? Другого ответа не может быть, подумала Бриксия. Но кто создал эту иллюзию? Не она. Она не мудрая женщина, не знает забытого волшебства Древних. Она…
Во рту она ощущала слабый вкус целительного древесного сока. И одновременно аромат цветов. Она впитала то, что предложило дерево, не сознательно, но потому, что это казалось совершенно естественным. Но что же вошло в нее?
— Зеленая мать! — Голос ее прозвучал хриплым шепотом. — Я не знаю, что я сделала… Если бы знала…
Снова цветок в ее руке забился, так сильно, что задрожала рука. Может, это ответ? Заверение? Бриксия не знала, что происходит с ней… да и некогда ей было приводить в порядок мысли.
Но птицы снова закричали, и их крик приобрел другой оттенок, не эхо, а скорее ответ. Существа появились из за камней, но двигались так быстро, что у Бриксии сложилось только общее смутное представление о тонких длинных телах, лишенных волос и шерсти либо покрытых чешуей. Она набросились на птицу женщину, а та с гневным криком отбивалась от них. Но не поворачивалась спиной к Бриксии. Как будто не знала, какое оружие применит девушка теперь, когда эта птица женщина сражается со своими явными старыми недругами.
Бегство! Есть ли такая возможность? Бриксия не могла сказать, но понимала, что пока идет сражение между двумя группами жителей пустыни, у нее есть шанс, другого не будет. И в тот момент как она приняла решение уходить, цветок снова забился, словно поддерживал ее. Или предупреждал… Но пока Бриксия намерена следовать собственной воле.
Она прижалась к камню, сдвинулась влево, медленно повернулась, чтобы камень находился между нею и сражением. Схватка скрылась за камнем. С копьем в одной руке, с цветком в другой девушка побежала — не в пустыню, а назад, к темной линии холмов. Она не знала, придется ли ей подниматься на стену, убегая от пустынных существ. Но если пойдет дальше в неизвестное, у нее и одного шанса не будет.
Над ней нависли холмы, голые и темные под заходящим солнцем. Мало утешительного смотреть на холмы с такого расстояния. Она не хотела провести по соседству с ними ночь. Но лучше это, чем пустыня.
Она миновала гребень песка и гравия и увидела перед собой неприступную стену, покрытую жесткой травой. Несмотря на эти острые лезвия, ей придется как то подняться, чтобы по крайней мере один холм находился между нею и пустыней. Она не знала, смогут ли птица женщина и ее стая — конечно, если они победят в битве, — последовать за ней в холмы.
Тело у нее болело, сильно мучил голод, еще сильнее жажда. Сколько она на ногах, она не знала. Не знала даже, в этом ли месте вышла к пустыне — или была приведена сюда чье то злой волей.
Вверх, придется с этим справиться. Изо всех сил Бриксия вогнала копье в холм на уровне своих плеч и приготовилась подтягиваться.
Она упала, ударилась, прижалась к земле, так что дурно пахнущая почва заполнила ноздри, набилась в рот. Долго ошеломленный мозг не мог понять, что произошло. Но наконец она смогла встать и увидела…
Холм, на который она приготовилась карабкаться, — исчез! Она лежала в узком проходе между двумя холмами на влажной почве, и умирающее солнце освещало впереди только сгущающиеся тени. Проход снова открылся.
Бриксия так устала от бегства и падения, что некоторое время могла только лежать, тяжело дыша, пытаясь оттереть лицо рукой.
Она уже проходила этой дорогой. Неужели снова пойдет по ней, чтобы попасть в новую западню, какой оказалась пустыня? Если это правда, зачем ей торопиться навстречу неведомой опасности?
Так Бриксия оставалась на месте, пока последние лучи солнца за ее спиной не исчезли, тени становились все темнее и темнее, они тянули к ней свои голодные пальцы. Девушка пыталась привести мысли в порядок, понять, что с нею случилось, — если только она сможет это сделать!
Ей казалось, что с того момента как она очутилась в развалинах Эггерсдейла и ввязалась в приключение с этим безумным лордом, она перестала быть собой, тем человеком, которого она знает, каким стала, чтобы выжить.
Неужели какая то Воля, без ее согласия, даже без того, чтобы она о ней знала, использует ее в своих целях? Она из Дейла, в ней нет крови Древних, она не похожа на лорда Марбона, который действительно может легко поддаваться их влиянию. Жители Дейла время от времени попадали в ловушки колдовства, оставленные Древними, хотя с их ухода прошли столетия. Во всех крепостях рассказывали, что может случиться с глупым или неосторожным человеком в запретных местах. И Бриксия наслушалась таких рассказов. Люди отправлялись туда за сокровищами и возвращались безумными, умирающими или не возвращались вовсе. Некоторые шли туда из любопытства, которое подгоняло их так же сильно, как других алчность. Они искали знаний. Мало кто находил их… и потом обнаруживал, что соплеменники боятся и сторонятся таких людей.
Куниггод… Не в первый раз за годы своих блужданий Бриксия задумалась о загадке своей старой няньки. Куниггод была властная женщина, она, как хозяйка, правила домом Торгусов, потому что когда в первой же битве с захватчиками пропал отец, Бриксия была еще мала, чтобы править самой. Судьба отца так и осталась неизвестной. Мать девушки умерла при родах, и поэтому никакой другой госпожи в долине не оказалось.
Но кто была Куниггод? И сколько ей лет было? Бриксия помнила няньку с самого своего младенчества, и Куниггод не старела, она всегда была одинакова. И хоть не утверждала, что она мудрая женщина, владеющая тайными знаниями, была знахаркой и знатоком трав. Лучше ее сада Бриксия не видела. Впрочем, она тогда мало что видела за пределами долины.
Но путники из других мест восхищались этим садом. Многие годы до вторжения разносчики торговцы приносили Куниггод корни и семена из разных мест. Дважды в год она ездила в аббатство в Норсдейле и всегда брала Бриксию с собой, когда та подросла. И там Куниггод разговаривала с аббатиссой и ее хозяйкой трав как равная.
У нее, как говорят крестьяне, были «зеленые пальцы», и все, что она сажала, росло и процветало. А во время посева Куниггод всегда бросала первую горсть зерна, произнося благословение Генноры Урожайной, отдавая семена ждущей почве.
Теперь Бриксия догадывается, что у Куниггод были свои тайны, о которых девочка не знала. Но, может, вчера дерево отдало ей цветок, потому что она вспомнила кое что из знаний Куниггод? Бриксия была теперь уверена, что цветок отдан ей добровольно.
Она раскрыла ладонь и посмотрела на него. Цветок больше не был плотно закрыт. Темная верхняя кожица раскрывалась. Сквозь щели пробивался мягкий свет. И аромат — слабый, но вполне отчетливый.
Цветок не увял, не поблек. Это явно не обычное растение, которое можно встретить в долинах. Цветок раскрывался быстро, прямо у нее на глазах. Опьяняющий аромат утолял голод и жажду Бриксии.
Она оторвала взгляд от сияния и посмотрела на пустыню. Шум битвы незаметно стих. Девушка из своего убежища не видела никакого движения.
Опираясь на копье, она встала и решительно повернулась в сторону темного, так неожиданно открывшегося прохода. Пошла медленно, двигаясь только силой воли, измученное тело с трудом подчинялось. Но девушка хотела уйти подальше, чтобы ее не увидели из пустыни, не смогли добраться ночные чудовища.
И как и раньше, открывшаяся тропа начала извиваться между холмами. Иногда Бриксии казалось, что она движется в общем направлении на север, куда вели следы, в которых еще заметны были отпечатки лап Уты. Но в другое время она думала, что заблудилась и движется не вперед, а назад.
И всегда перед ней открывалась тропа. А цветок в руке горел все ярче, спасая ее от тьмы. Она страстно хотела вернуться к дереву, хотя опасалась, что это невозможно. Наконец она начала спотыкаться и поняла, что идти дальше не может.
Она упала спиной к холму и вытянула усталые ноги. Копье положила у ног, руки на колени, тут же лежал цветок, теперь полностью раскрывшийся, сверкающий собственным светом, пульсирующий так, словно он дышит в такт работе ее легких.
Сколько же она держится — без пищи и воды? Не хотелось думать, что завтра утром нужно будет продолжать путь. Она решительно обратилась к своему умению жить только настоящим, не думая о будущих опасностях.
Невозможно заставлять себя еще что то делать сегодня. Невозможно бороться со сном, от которого закрываются глаза, тело становится тяжелым и неподвижным. Бриксия закрыла глаза, чтобы не видеть окружающих холмов.
Цветок теперь лежал у нее на груди. Неужели он действительно подстраивается под такт ее дыхания и биения сердца? Бриксия не могла об этом думать. Но постепенно ее дыхание успокоилось, чередования света и тени стихли, девушка уснула глубоким сном.
Видела ли она сны? Бриксия не могла бы сказать. Какое то смутное воспоминание у нее сохранилось. Она видела Куниггод в месте Древних — Куниггод лежит, она не мертва, спит, спит, как сейчас ее собственное усталое тело, но в каком то ином и более важном отношении она не спит. И Куниггод — вернее, та ее сущность, что важнее тела, — видит Бриксию. Бриксия не может вспомнить, желает ли ей Куниггод добра, ничего не помнит. Но что то важное произошло между ними, да. В этом она уверена.
Она открыла глаза. Тьма ночи отступила от ее тела, ее удерживает на расстоянии свет цветка. Небо затянуто тучами, не видно даже звезд.
Бриксия долго лежала. Потом то, что пробудило ее, снова проникло в сознание. Она встала на колени, одной рукой нащупала копье. Тело, казалось, больше не принадлежит ей, оно должно выполнить какое то задание.
Девушка встала и пошла. Цветок освещал землю только на один два шага. То, что, возможно, ждет в темноте, оставалось скрытым. Но она должна идти по тропе, и необходимо торопиться. Бриксия поискала в себе причину этого. Может, ей нужно догнать остальных? Или просто не нужно задерживаться в опасной местности. То, что однажды завлекло ее в ловушку, может сработать снова.
Во тьме раздавались странные звуки. Сначала она решила, что это птицы, потом — что полузмеи, каких она видела в пустыне. Еще, может быть, жабы… В темноте может таиться столько опасностей, что не перечислишь и за дни.
Но чем больше она вслушивалась, тем больше удивлялась. Как будто кто то, за пределами слуха, что то говорит. Много голосов, некоторые высокие, другие низкие и сильные. Бриксия напрягалась, стараясь разобрать хоть слово. Но хоть шла она быстро, к говорящим не приближалась. Ее влекла надежда отыскать дерево.
Как будто жизнь долины сопровождает ее, оставаясь за пределами прикосновения, в тени. А может, она сама тень, оторванная от реального мира.
Ночью можно представить себе все что угодно. Особенно если кружится голова от голода и жажды. Может, подействовал и запах цветка: ведь сок и плоды растений могут усыпить и даже лишить разума неосторожного.
Бриксия шла и прислушивалась, а голоса оставались недосягаемыми и непонятными. Иногда ей казалось, что холмы прикрывают развалины крепостей, и шепчут во тьме души тех, кто жил здесь когда то. О таких вещах рассказывают легенды.
Странно, но никакого страха она больше не испытывала. Как будто цель, к которой она стремится, окружила ее непроницаемым покровом. Направо, потом налево — тропа все время поворачивает. И повсюду вокруг темнота.
Шла ли она весь остаток ночи? Бриксия впоследствии не могла сказать. Не знала она, и сколько времени проспала, прежде чем пошла. Теперь она механически переставляла ноги. Даже не пыталась разглядеть, что впереди; воля, двигавшая ею, подавила ее волю.
Вначале она не заметила, что местность вокруг изменяется. Холмов стало меньше, но те, что оставались, показались ей гораздо выше. Потом древко копья, которым она пользовалась как посохом, уперлась не в мягкую землю, а во что то твердое, и звон пробудил ее от полусна.
Бриксия подняла голову. Небо посветлело. Девушка опустилась на колени, принуждение, которому она подчинялась, отступило. Свет цветка упал на поверхность перед нею. Широкие каменные плиты, плотно прижатые друг к другу. Дорога. Покрытая тонким слоем почвы. И на этой почве отчетливо виден след кошачьей лапы. Словно оставлен он здесь сознательно.