АНДРЕ НОРТОН
Высокий Холлек: Сказительница

Дорога при свете убывающей луны оказалась опасной, путники спотыкались и скользили по замерзшей земле. Когда они добрались до горного склона, идти стало еще трудней, но вскоре они нашли тропу между камнями, покрытыми блестящим льдом. Эйдрис шла впереди, шла быстро и нетерпеливо, несмотря на трудную дорогу. Камень у нее под ногой перевернулся, девушка ахнула; Алон, схватив ее за руку, спас от опасного падения.
– Медленней, – сказал юноша.
– Но луна скоро зайдет…
– Верно, но если мы к ее заходу окажемся на дне ущелья со сломанными шеями, нам будет все равно, светит ли она. – Монсо фыркнул, как будто соглашаясь. – Пожалуй, стоит остановиться, – сказал Алон, разглядывая неровную тропу впереди. – Подождем дневного света.
– Нет, – ответила Эйдрис. – Без лунного света мы не найдем маяк. Я уверена, что на солнце он не горит. Ты видишь в темноте? – спросила она, вспомнив, что ее мать всегда могла видеть ночью. Она говорила, что этой способностью обладают многие владеющие Силой.
– Не так хорошо, как Монсо, – ответил Алон. – Но, наверно, лучше тебя.
– Тогда иди впереди.
Он осторожно обошел ее на узком карнизе.
– Держись за мой пояс.
Эйдрис послушалась.
– Быстрей, Алон!
Дальше нависающая скала еще больше затемнила путь. Сказительница вцепилась в пояс спутника, готовая слепо следовать за ним. Она слышала, что посвященный что то негромко говорит. Его правая рука осветилась, фиолетовое сияние окружило пальцы. Расставив пальцы, он держал руку ладонью вниз, освещая почву под ногами.
«Долго ли он сможет это делать? – беспокойно подумала Эйдрис. – Или заклинание отнимет у него столько энергии, что он не сможет продолжать подъем? Может, следует остановиться и попробовать на завтра. Луна снова взойдет…»
Она едва не высказала вслух свои сомнения, но все же покачала головой и промолчала. Эйдрис не могла объяснить свое нетерпение, но ее что то упорно тянуло вперед. Высокие звуки в голове звучали, как призыв сирены, и по спине у нее пробегал холодок, но не от холодного горного воздуха. Алон, по его словам, не слышал эти звуки.
Но, очевидно, Монсо их слышит. Кеплианец насторожил уши и поворачивал голову при каждом повторе.
Сказительница сощурилась, она проверяла посохом с головой грифона каждый шаг на предательском склоне. Путники медленно преодолевали подъем. Наконец, тяжело дыша и дрожа, они остановились, глядя на свою цель. Она совсем близко, но к ней ведет такая крутая тропа, что у сказительницы закружилась голова.
– Как мы туда поднимемся? – в отчаянии спросила она.
– Монсо может подняться, – ответил немного погодя Алон. – Держись за стремя. – Он встал по другую сторону от кеплианца. – Готова?
– Да! – ответила девушка. Во рту у нее пересохло от страха.
– Монсо, пошел! – воскликнул Алон, и черный жеребец устремился вперед. Он поднимался, напрягая мощные мышцы, цепляясь окованными сталью копытами за замерзшую землю. Эйдрис держалась за него, стараясь не нарушать равновесие. Она отталкивалась посохом, и каждый вдох обжигал ей горло.
Но вот последний рывок – и трое путников перевалили через край подъема.
Лунный свет падал на большой кристалл, выступающий из горного склона. Эйдрис смотрела на него, не в силах ничего сказать от усталости. Воздух продолжал обжигать легкие. Она прислонилась к вздымающемуся боку Монсо, чувствуя, как подгибаются колени. Наконец девушка почувствовала себя лучше; только тогда она смогла подойти к отражающей поверхности.
– Что это? – прошептала она, чувствуя странное нежелание говорить громко.
– Предмет Силы, – ответил сзади Алон. Говорил он тоже негромко. Собственные тени плыли перед ними, очерченные лунным сиянием. – Нас по какой то причине призвали сюда… но кто призвал, я не знаю.
– Луна ярко отражается от этого кристалла, – выдохнула Эйдрис. – Это может быть только предмет Света!
– Я тоже так считаю, – согласился ее спутник. – Но в этом мире Свет и Тьма часто опасно уравновешены… и многие предметы Света имеют собственную тень Тьмы.
– А что ты… – начала сказительница и замолчала: облако закрыло луну, и их тени растворились, как снежинки в воде. Но кристалл не потемнел полностью; его поверхность продолжала неярко светиться, как будто внутри камня горел костер. На поверхности кристалла метались тени, они постепенно прояснялись, и вот стало видно… большая каменистая пещера, ее стены покрыты текущей водой, которая тускло блестит в свете единственного факела.
– Что… что мы видим? – воскликнула Эйдрис.
– Точно не знаю, – ответил Алон, – но мне кажется… это… зеркало… на самом деле Врата, одни из тех, что ведут в другие места… может, даже в другие миры. Я считаю, мы видим то, что находится по другую сторону Врат.
У сказительницы перехватило дыхание. Не успел Алон замолчать, как в кристалле показалась фигура. Кто то появился у входа в пещеру и стоял, опираясь на короткий посох для ходьбы. Вначале ничего не было попятно, кроме того, что это живое существо, кажется, человек. Света было мало, и потому ни внешность, ни возраст существа, даже его пол определить нельзя было.
Существо остановились; послышался его голос, низкий и повелительный. Факел ярко вспыхнул, с треском загорелся еще один.
Эйдрис сощурилась от неожиданного света. Но вскоре зрение ее приспособилось, и она смогла снова видеть. В пещере была женщина, одетая с изорванную серую мантию с капюшоном. Лица ее в тени капюшона не было видно, но, судя по морщинистым рукам, по палке, на которую она опирается, сказительница заключила, что женщине немало лет. Но женщина двигалась энергично, она ходила по пещере, что то напевая без всякой мелодии, расставила свечи, достала из рукава прут и начертила им на каменном полу какой то рисунок.
Линии чертежа вспыхнули.
– Пентаграмма, – выдохнула Эйдрис, узнав древний символ, который обязательно предшествует процедуре вызова. – Она волшебница из Эсткарпа?
– У нее нет камня, – заметил Алон, – но цвет ее Силы соответствует. Волшебницы владеют чародейством, которое помогает им овладеть волей, верой и чувствами, необходимыми для их волшебства. Цвет их чародейства синий.
Женщина взглянула на пентаграмму, довольно кивнула и подняла руку. Черные свечи, которые она расставила по углам пентаграммы, вспыхнули. На мгновение женщина исчезла из поля зрения, но сразу же вернулась, неся сеть, в которой билось какое то существо. Оно испускало пронзительные крики страха, пытаясь освободиться.
Алон содрогнулся, узнав это существо.
– Фланнен! – с ужасом прошептал он.
Эйдрис слышала об этих небольших существах, которые могут принимать облик птицы или крылатого человечка. В Арвоне и Высшем Халлаке они превратились в легенду, но в Эсткарпе говорили, что их еще можно встретить вблизи Долины Зеленого Безмолвия, в которой живет Дахон.
Фланнены – ненадежные и капризные союзники: слишком у них непостоянный характер, но они никогда не поддерживают Тьму. Выкрикнув несколько коротких неразборчивых слов – услышав их, Алон со свистом втянул воздух, – женщина сунула руку в сеть. Потом волшебница (так теперь называла ее про себя Эйдрис) вытащила маленькое существо, держа фланнена за загривок. Фланнен был не в облике птицы; наряду с крыльями, безжизненно свисавшими со спины, у него были маленькие ручки и ножки. Существо перестало сопротивляться и теперь безжизненно висело в руке женщины. Оно было либо опоено, либо околдовано.
Сказительница с ужасом смотрела, как волшебница сунула руку за пояс и вытащила кинжал с черной рукоятью.
– Нет! – прошептала Эйдрис, пальцы ее впились в руку Алона. Волшебница поднесла нож к горлу фланнена и быстро и решительно перерезала. Хлынула кровь.
Эйдрис видела смерть и раньше, но всегда в честном открытом бою, и никогда так. Она прижала руку ко рту, чтобы сдержать крик, а волшебница, что то негромко напевая, принялась обходить пентаграмму, держа слабо бьющегося фланнена. Кровь из его тела капала на пол пещеры.
По мере того, как кровь умирающего существа свертывалась на холодном камне, синий свет темнел, приобретал болезненный пурпурный оттенок. Желтое пламя черных свечей тоже потемнело, пока не стало того же цвета, что воск. Приближаясь к концу своего отвратительного занятия, сжимая уже мертвое тело существа, волшебница запела громче.
– Что она делает? – прошептала Эйдрис, борясь с желанием укрыться, зажать руками уши, перекрыть все звуки. Ей было физически больно слышать пение волшебницы.
– Какой то вызов, – напряженным шепотом ответил Алон. Эйдрис взглянула на его лицо и в лунном свете увидела, что ему так же тошно, как и ей. – И властный призыв. Она пробуждает имя одного из самых смертоносных темных посвященных.
Завершив круг, волшебница запела еще громче, она размахивала посохом, высоко поднимая руки, так что рукава отпадали и обнажалась костлявая плоть. Над кругом поднялся черно пурпурный туман, скрыв из вида пентаграмму.
С последним высоким торжествующим выкриком – Эйдрис ахнула и закрыла уши руками – волшебница смолкла. Долго стояла она неподвижно; потом радостно засмеялась. Кожа на шее у девушки заныла, как будто к ней прицепились пиявки.
В туманном круге, в пределах пентаграммы, что то шевельнулось, вначале медленно, потом забилось в тщетных стремлениях вырваться. Послышался полный страха низкий мужской голос, потом грязные проклятия.
В пределах зачарованного круга вспыхивали языки Силы. Это Сила темно пурпурного цвета, Сила Тени. С низким стоном волшебница протянула руки к кругу, и линии Силы устремились к ней, окутали ее запястья, поползли по рукам, извиваясь, как змеи, созданные из самой Тьмы. Они поползли по груди волшебницы, сошлись над ее сердцем и запульсировали, как будто наполняя своей сутью ее тело. Волшебница ахнула, пораженная болью или наслаждением, – невозможно было определить, чем именно.
Но невозможно было и усомниться в реакции фигуры, заключенной в туманный круг. Мужчина закричал от боли, когда линии начали переливать Силу в волшебницу. Крик пленника вздымался все выше и выше…
… и неожиданно смолк. Наступила тишина. Линии Силы растворились в теле волшебницы, туман медленно рассеялся.
Эйдрис увидела в пентаграмме высокого мужчину с красивым надменным лицом с чертами Древней Расы. Этот человек мог бы быть отцом или старшим братом Алона, так он на него походил. На незнакомце одежда охотника или лесника… короткий плащ, кожаная куртка, коричневые брюки и высокие мягкие сапоги. На поясе кинжал с богатыми украшениями, на боку более практичный короткий меч.
Последние клубы тумана рассеялись. Мужчина смотрел на женщину, стоявшую перед ним в темной пещере, и на лице его проступил ужас.
– Моя Сила… – сдавленным голосом начал он.
– Теперь она моя, лорд Динзил! – восторженно воскликнула волшебница.
– Но… почему? – ошеломленно спросил он.
Эйдрис по прежнему не видела лица женщины, но в голосе той слышалась жестокая усмешка.
– Ты мужчина, а мужчине противоестественно владеть волшебством. – Она гордо подняла голову. – Единственные подлинные сосуды Силы – женщины. Много лет назад я утратила свою Силу, но теперь… – Она согнула пальцы, и на мгновение они вспыхнули пурпурным светом, – теперь я вернула себе потерянное… да и получила больше, гораздо больше!
– Динзил! – негромко прошептал Алон. – Мне следовало догадаться…
– Кто он? – спросила Эйдрис, взглянув на своего спутника.
Но тот покачал головой.
– Потом.
Неожиданно темный посвященный негромко застонал и пошатнулся. Поднес руку к голове, с криком отчаяния отдернул, широко расставив пальцы. И Эйдрис увидела, как кожа его покрылась венами и пятнами старости. На ее глазах она продолжала сморщиваться. Лицо посвященного стало похоже на сухую корку хлеба, вымоченную в похлебке. Морщины поползли по щекам, в черных волосах заблестела седина.
– Моя Сила… – шептал чародей, – моя Сила…
– Боюсь, только она сохраняла тебе молодость, милорд, – спокойно сказала волшебница. – Теперь, когда она ушла, твои годы возвращаются к тебе… а их много, этих годов, не правда ли?
Динзил ничего не ответил. Его высокое тело содрогалось, с каждой конвульсией он, казалось, съеживается. Волосы его стали седыми и поредели, лицо теперь казалось сделанным из пергамента, скомканного неосторожной рукой. Губы его разошлись, он ахнул от боли, и изо рта потоком вылетели зубы и застучали по каменному полу пещеры. Динзил протянул руку лапу к волшебнице, и они услышали голос, больше не звучный и сильный, но резкий и задыхающийся голос из беззубого рта.
– Я бы проклял тебя, колдунья, если бы мог… проклинаю тебя последним своим дыханием!
Волшебница рассмеялась.
– Да, – прохрипел старик, который только что еще был Динзилом, темным посвященным, – смейся, пока можешь, колдунья. У меня нет зубов, чтобы укусить тебя, но мои проклятия тебя настигнут. Левая Тропа многого требует. Тьма берет тяжелую плату со своих слуг. Еще до смерти ты поймешь, что впустила в себя, и в этом мое проклятие. Пусть оно свершится поскорее!
– Это тебе следует беспокоиться о смерти, милорд, – насмешливо ответила волшебница. Она слегка откинула капюшон, и путники увидели, что лицо ее изменилось, стало молодым и сильным. Из под капюшона выбился клок волос, волосы черные, как недавно у Динзила.
Небрежным взмахом руки женщина погасила свечи, потом указала на выход из пещеры.
– Наше дело закончено, милорд. Ты больше здесь не нужен, почему бы тебе не уйти? Думаю, местность вокруг пещеры будет тебе знакома… хотя у ее обитателей нет причин тебя любить.
С достоинством и мужеством, которые восхитили Эйдрис, хоть перед ней и темный посвященный, Динзил распрямился, как мог, и побрел к выходу.
– Эй, старик, тебе это понадобится, – насмешливо сказала ему вслед волшебница и протянула свою палку. Эйдрис показалось, что он швырнет палку в свою мучительницу, но Динзил ничего не ответил и не оглянулся.
Волшебница веткой быстро стерла следы своего колдовства, потом взяла мешок и надела на плечо.
– А теперь, – сказала она, – воспользуемся этим зеркалом.
Она повернулась лицом к зрителям, и они впервые смогли ее ясно разглядеть. Эйдрис увидела, что она тоже из Древней Расы, что это женщина средних лет, с сильными четкими чертами лица, слишком тонкими, чтобы казаться красивыми.
И тут же услышала, как ахнул Алон.
– Яхне! – прошептал он. – Но как… почему…
Эйдрис широко раскрыла рот. Мудрая женщина, которая первой учила его волшебству! Неужели это действительно она, по другую сторону зеркала Врат, погруженная в темный ритуал? Она вспомнила, с каким лицом рассказывал о ней Алон, вспомнила его слова, что он никогда не хотел стать ее оружием.
Женщина направилась к ним, подняла свою ветку и произнесла несколько слов. В зеркале кристалле заклубился пурпурный туман, болезненным сиянием озарив ее лицо. Неожиданно глаза женщины широко распахнулись. Она впервые заметила присутствие посторонних.
– Кто… – начала она, но тут же замолчала, глядя на Алона. – Да ведь это мой юный воспитанник, который совсем вырос, – сказала она немного погодя, потом улыбнулась, и от этой улыбки Эйдрис захотелось извлечь из своего посоха клинок.
– Молодой Алон, какая удачная встреча! Я собиралась отыскать тебя, хотя и не так быстро. Я должна сначала навестить других, прежде чем принять бывшего ученика Хилариона.
– Ты знаешь… – начал Алон и смолк, прежде чем Эйдрис толкнула его, чтобы заставить замолчать. Может, у этой женщины есть Сила и знания, но незачем сообщать ей то, чего она еще не знает.
– Знаю… я многое знаю, мой прекрасный юный посвященный. Гораздо больше, чем даже полгода назад, чему ты, несомненно, был свидетелем. А как ты здесь оказался, Алон? Случайно? Маловероятно. Может, тебя привлекли мои чары. В конце концов Сила притягивает Силу, верно?
Алон продолжал молчать, и волшебница впервые обратила внимание на Эйдрис.
– А кто твоя прекрасная спутница, Алон? Твоя супруга? Или что то… менее формальное? Возлюбленная?
Сказительнице приходилось и раньше слышать насмешки в бою, и она не позволила себе реагировать на оскорбления Яхне, но Алон с проклятием шагнул вперед.
– Нет, Алон, – негромко сказала Эйдрис, схватив его за руку. – Она именно этого хочет.
– Проницательная девушка, – с улыбкой сказала волшебница. Глаза ее блестели, и Эйдрис показалось, что не только от пурпурного сияния по ту сторону кристалла. Молодая женщина глотнула, ей неожиданно стало страшно. – А что это за символ на твоем посохе? – спросила Яхне, задумчиво прищурившись. Чуть позже она рассмеялась. – О, очень хорошо! Действительно хорошо! Повелитель грифонов! Наследник Ландисла! Тебе его дал сам Керован? Кажется… да, следующим я навещу именно его!
– Зачем? – спросила Эйдрис, главным образом чтобы потянуть время, потому что ей казалось, что она уже знает цель этого посещения.
– Я должна навестить их всех, моя дорогая, – насмешливо доверительным тоном заговорила волшебница. – Всех этих отвратительных противоестественных чудовищ, которые не имеют права обладать Силой. Мужчины! Самцы! – Она плюнула. – Они держат моих сестер в рабстве, заставляют выполнять свои похотливые желания, подвергают насилию. Мужчины с их незаслуженной Силой сделают меня самой могущественной волшебницей этого мира. Лорд Керован, это отвратительное чудовище полукровка, будет следующим…
Перед ними появилось лицо, хорошо знакомое Эйдрис, черноволосая голова с янтарными слегка раскосыми, как у козла, глазами.
– А также его сын Фирдун. – В кристалле появилось изображение приемного брата Эйдрис. – Он молод, но мне сказали, что он станет одним из Семи, так что о нем стоит позаботиться…
– Кто сказал? И кто эти Семь? – резко вмешался Алон, но Яхне не обратила на него внимания. Глаза ее полузакрылись, она сонно разглядывала созданные ею изображения.
– Конечно, я не должна забывать Саймона Трегарта и его противоестественных ублюдков… – Появились три сильных лица, одно постарше, два одинаковые по возрасту и очень похожие. Ясно, что это братья. А потом ты, мой дорогой юный Алон, боюсь, следующим будешь ты… – Рядом с остальными появилось изображение Алона. – Я буду действовать быстро, мой дорогой, так что не бойся. Обещаю, что ты не будешь страдать. И если хочешь, я сохраню тебе жизнь, чтобы ты мог побыть с этой молодой госпожой. – Она ласково улыбнулась. – Может, ты станешь фермером, потому что волшебником быть уже не сможешь!
– Ты сошла с ума, – негромко сказал Алон, и впервые со времени их встречи Эйдрис уловила в его голосе страх.
– Конечно, нет! – с улыбкой ответила волшебница, отрываясь от своих мыслей. – Я все тщательно продумала. Самый сильный из этих противоестественных существ сам Хиларион, и мне понадобится и твоя Сила, чтобы справиться с ним.
В кристалле появилось последнее изображение – мужчина внешне почти молодой, но в глазах его мудрость веков.
– Яхне, – сказал Алон, и Эйдрис видела, что он с трудом сдерживает дрожь в голосе, – а как ты узнала это заклинание? Когда я знал тебя… раньше… ты им не владела.
Она улыбнулась ему.
– Ты не можешь измерить мои способности, мой дорогой. Но ты имеешь право спрашивать… Я не знала заклинание, пока меня ему не научили.
– Кто научил? – спросил он.
Но ее стремление к откровенности испарилось. Она покачала головой. Глаза у нее блестели, как у обезумевшего расти.
– Нет, молодой Алон. Это ты должен узнать сам. Если посмеешь. А сейчас… – Она быстро провела рукой по поверхности кристалла и негромко запела. – А теперь прощайте…
И когда последний звук замер на ее губах, она двинулась прямо к ним. Эйдрис в ужасе ахнула. Она умеет сражаться кулаками и сталью, но Яхне вне пределов ее опыта, и инстинкт заставил девушку отшатнуться. Она укрылась за Алоном, презирая себя за трусость, но не в силах справиться с собой.
А когда снова посмотрела, ожидая увидеть на карнизе рядом с ними волшебницу, увидела только пустую пещеру в кристалле.
– Но… куда она исчезла? – удивленно спросила сказительница. – Я подумала, она пройдет через Врата и будет здесь.
– Она привела в действие свою сторону кристалла, – с отсутствующим видом ответил Алон, стоя перед зеркальной поверхность и изучая ее, склонив набок голову. – Она прошла сквозь него куда то в другое место. Вероятно, чтобы отыскать Керована, о котором говорила.
– Керована! Нет… о, нет! – Эйдрис закрыла лицо руками, стараясь усилием воли подавить страх. Наконец она смогла поднять голову и напряженно сказала: – Помнишь, я рассказывала тебе о лорде и леди, которые вырастили меня после исчезновения моей матери и болезни отца? Это были лорд Керован и его жена Джойсана! Алон, мы должны остановить Яхне!
– Если она овладела способностями Динзила, то стала могучим противником, – мрачно ответил он.
– А кто такой… этот Динзил?
– Сильнейший из Темных посвященных – из тех дней, когда Эскор попал под власть Тени, – сказал Алон. – Он похитил и едва не совратил Каттею, мою приемную мать, когда она была девушкой. Совратил – не физически, а мыслью, так что она обратилась против своей семьи и против Света, перешла на сторону Тьмы. Ее спасла только храбрость ее брата Кемока, который посмел войти в Темную Башню и отыскал ее там. После поражения своих войск Динзил исчез. Мы всегда подозревали, что он ушел через какие нибудь Врата собственного изготовления.
– И Яхне призвала его.
– Да. А этот Керован, он тоже волшебник?
– В прошлом Керован овладел волшебством повелителя грифонов Ландисла, – сказала Эйдрис. – Но он не может рассчитывать на Силу Ландисла. У него есть свои собственные Силы, но хватит ли их, чтобы справиться с Яхне… – Она содрогнулась. – Она сумасшедшая, Алон.
– Да.
– Если мы не сумеем ее остановить, нужно по крайней мере предупредить Керована об опасности!
– Согласен, – сказал Алон. – Но чтобы нам воспользоваться этими Вратами, потребуется большая подготовка. Я никогда раньше не открывал Врата.
– А Хиларион учил тебя этому?
– Он научил меня основным принципам. Но предупредил, чтобы я не пытался открыть Врата. Он сам это сделал однажды, попал в другой мир и оказался порабощенным там на много тысяч лет.
Эйдрис вспомнила, что Алон уже упоминал об этом, и прикусила губу.
– Но если есть возможность шагнуть из одного места в другое, далекое, за одно мгновение, мы должны рискнуть! Иначе нам никогда не поймать Яхне.
– Знаю, – тяжело ответил он. – Позволь мне подумать, как это осуществить. А сама приготовь еду посытнее. Использование Силы отнимает много энергии… пища хоть несколько ее восстановит.
Эйдрис кивнула и в серых предрассветных сумерках принялась готовить еду. Она обнаружила, что у нее самой нет аппетита, но заставила себя есть, не зная, когда удастся снова перехватить. Алон механически жевал и глотал, не отводя взгляда от входа, изредка бормотал какие то непонятные слова, как будто пробовал их на слух.
– Эйдрис, – сказал он, когда солнце на востоке поднялось над заснеженными вершинами, – дай мне на время твой талисман.
– Талисман… – повторила она неуверенно; потом, следуя за его взглядом, взяла посох с рукоятью в виде головы грифона и с глазами из кванской стали.
– Существует много способов открывать Врата, – сказал молодой посвященный, – но так как эти сделаны из кристалла, я считаю, что их можно привести в действие звуком. Если по кристаллу ударить, он издает музыкальный звук. – Говоря так, он постучал по центру кристалла головой грифона. Воздух заполнил чистый звенящий звук – в нем слышалась та же призрачность и необычность, которая привлекла внимание сказительницы ночью.
– Ммммммм… – пропел Алон, стараясь безуспешно повторить этот звук. Но голос его звучал слишком низко, да и слух подвел. Посвященный нахмурился, потом повернулся к спутнице. – Госпожа, ты можешь спеть эту ноту?
– Она высокая, – ответила сказительница задумчиво, – а у меня альт. Но возможно… Ударь снова, пожалуйста.
Он послушался, и Эйдрис повторила звук. Она чувствовала, что далека от успеха.
– Я много дней не пела, – пожаловалась она, – но, может, если разогреюсь…
– Постарайся, – попросил он.
Сказительница попробовала ноты, потом, через несколько минут, когда голос разогрелся, спела несколько песен. Алон улыбнулся, слушая «Волшебника с одним заклинанием».
– Будем надеяться, что у меня найдется больше, – заметил он.
– Ударь по кристаллу снова, – приказала сказительница, и, когда он послушался, ее голос взлетел, точно повторив ноту.
Кристалл засветился фиолетовым светом, окутав им лицо и руки Алона. На его поверхности что то сверкнуло, юноша удивленно вскрикнул. В его руках оказался правильной формы кусок хрусталя, прозрачный с одной стороны, аметистовый с другой. Эйдрис с изумлением увидела, что поверхность зеркала оставалась нетронутой!
– Что это? – спросила она. Алон разглядывал дар зеркала, пропуская через него, как сквозь призму, солнечные лучи.
– Наш ключ к Вратам, – ответил он. – Надеюсь, он подойдет. Монсо! – позвал он, и кеплианец, осторожно фыркнув, подошел к нему.
Алон протянул руку и схватил жеребца за длинную переднюю ногу, потом конским волосом привязал хрусталь ко лбу Монсо.
– Что ты делаешь? – с любопытством спросила Эйдрис.
– Я не оставлю Монсо, – сказал Алон. – Он нам понадобится, если мы хотим догнать Яхне.
Наконец он закончил. Дар зеркала свисал в сетке из конского волоса у Монсо меж глаз. Алон сел в седло, протянул руку девушке. Он по прежнему держал в правой руке ее посох.
– Когда я вызову ноту, ты должна петь ее как можно дольше, что бы ни увидела и ни почувствовала. Прошу тебя, пой, не останавливаясь, иначе мы можем погибнуть!
– Понимаю, – спокойно ответила она.
Послав Монсо вперед, Алон протянул руку к зеркалу. Но кеплианец с фырканьем отшатнулся от него.
– Спокойней, спокойней, приятель, – уговаривал юноша жеребца. – Я знаю, это трудно и непривычно, но ты должен стоять неподвижно, когда я ударю!
Еще дважды посылал он жеребца вперед, и оба раза в самый последний момент тот отскакивал.
– Монсо! – строго приказал Алон. – Пошел!
Полукровка сделал неохотный шаг вперед и остановился перед зеркалом, которое запотело от его дыхания. Алон ударил поверхность зеркала головой грифона, а Эйдрис подхватила ноту и держала ее…
… держала…
… увидела, как меняется поверхность зеркала, светится, становится туманной… прозрачной.
– Вперед! – крикнул Алон, наклонился и сильно ударил жеребца по шее.
С громким ржанием Монсо устремился вперед, его неожиданный прыжок чуть не сбросил Эйдрис. Голос ее едва не дрогнул, но она заставила себя продолжать.
Передние ноги кеплианца исчезли в аметистовом тумане, потом исчезла морда, шея, плечи… Эйдрис закрыла глаза, когда туман коснулся ее лица. Она испытала головокружение и перестала ориентироваться в пространстве.
Но несмотря ни на что, она продолжала устойчиво держать ноту и чуть позже почувствовала, что копыта Монсо коснулись камня.
Они находились в пещере волшебницы.
Почти с рыданием сказительница наконец смолкла и в отчаянии огляделась.
– Где мы? Я думала, мы окажемся там, куда ушла Яхне!
Алон повернул Монсо, стараясь не задевать стены, посмотрел на зеркало в глубине пещеры.
– Чтобы сделать это, мы должны пройти через то зеркало, – сказал он. Голос его звучал так устало, что Эйдрис удивилась, как он умудряется не упасть с коня.
– Тогда пошли! – воскликнула она.
Он мрачно покачал головой.
– Не думаю, чтобы в данный момент это было самое разумное, – негромко сказал он.
– А почему нет? – спросила сказительница. Ей не терпелось предупредить приемного отца об опасности. – Мы должны спасти Керована! И не можем терять время.
– Не забывай, что мы поедем верхом, а она идет пешком, – напомнил Алон. – И я думаю, что после тяжелой работы – ведь ей пришлось открывать не одни, а двое Врат – Яхне целый день будет отдыхать. – Он устало вздохнул. – Но это не самые главные причины, почему мы должны ждать.
– А какие главные?
– Вот первая, – ответил Алон. Выпустив повод Монсо, он взмахнул в воздухе посохом и произнес какие то слова. Эйдрис показалась, что он говорит на том же языке, что и Яхне.
Зеркало послушно ожило, засветилось болезненно пурпурным свечением, и Эйдрис отвернулась и в отчаянии вскрикнула.
– Это зеркало представляет темную строну лунного кристалла, и для нас очень опасно пользоваться им, чтобы попасть в Арвон.
– Опасно для наших душ, – согласилась сказительница, почти не разжимая губ. Видя это призрачное свечение, она поверила, что Алон говорит правду.
– Вот именно.
– Но, Алон, нам все равно придется рискнуть! Арвон в сотнях лиг отсюда, за морем! Мы не успеем догнать Яхне!
– Ты права, – согласился он. – Но не забывай, что есть и вторая причина, почему нам нельзя отправляться немедленно…
– Какая? – спросила Эйдрис, чувствуя сама сильную усталость. Казалось, у нее нет сил, даже чтобы держаться за пояс Алона.
– Я тебе покажу. – Он повернул Монсо и вывел кеплианца из пещеры, провел по каменистой тропе, пока они не добрались до поворота и не остановились на горном склоне.
На востоке вставало солнце, и никакие горы не заслоняли его. Алон указал на окружающую местность.
– Мы в Эскоре, миледи. Если не ошибаюсь, отсюда не больше половины дня пути до долины Зеленой Тишины.
– Долина Дахон! – сказала Эйдрис, вспоминая разговор с Дуратаном и Нолар. – Место исцеления!
– Да. Я знаю об этой долине с ранней молодости, конечно, но не мог сказать тебе об этом, не выдав себя, – печально сказал он. – Поэтому пришлось «открыть» этот свиток в комнате Нолар.
– Ты все время знал! – сказала она, бросив на него насмешливый взгляд. – Но правда ли это? Может ли госпожа Дахон вылечить моего отца?
– Не знаю. На краю долины находится место исцеления. Там есть красная грязь, которая излечивает все болезни. Если жертву довезут вовремя, даже смерть не властна в том месте. Но излечит ли красная грязь Дахон болезнь мозга… – Он пожал плечами. – Не знаю.
– Но Керован… Яхне… – Девушка сделала беспомощный жест. – Она погубит его, если мы ее не остановим!
– Ты готова отказаться от своего поиска, пожертвовать шансами на излечение отца, чтобы спасти этого лорда Керована?
Эйдрис мрачно смотрела на пологие зеленые холмы Эскора. Ей казалось, что безжалостная рука стиснула сердце и вырывает его из груди. «Благословенная Гуннора, что мне делать? Я не могу выбирать между ними! Не могу! Госпожа, помоги мне!»