АНДРЕ НОРТОН
Вольные торговцы: Луна трех колец

Я увидел, что воля человека может заставить его перейти границы физических возможностей: Майлин, которую я вез почти на руках, проявила такую волю, выехав из разоренного лагеря.
Я закатал тело Тэсса в лоскут палатки и огляделся в поисках следов другого нашего спутника.
— А где Матэн?
Майлин уже сидела в седле, закрыв лицо руками.
— Он ушел вперед, — ответила она.
— Тоже пленником?
— Моя сила так быстро падает. Я не могу сказать, — она уронила руки и взглянула на меня такими пустыми глазами, будто жизнь отлила из них.
— Привяжи меня. Я не знаю, смогу ли я ехать.
Я сделал то, что она меня просила, и мы выехали из оврага по следу налетчиков, которые не трудились скрывать его. Так было множество следов казов. Я подумал, что тут было не менее десятка всадников.
Мы ехали не по дороге, как раньше, а через холмы. Майлин не правила своим казом, тот сам вплотную следовал за моим. Она опять закрыла руками лицо, и я подумал, что она теперь скрылась и от физического, и от умственного мира, чтобы поддерживать связь, ведущую к цели.
Ночь сменилась днем, и мы обнаружили место привала, где зола была еще горячей. Голова Майлин опустилась, руки бессильно повисли, она тяжело дышала и поднялась только по моему настоянию. Я влил ей в рот воды и увидел, как ей больно и трудно глотать. Она выпила совсем немного.
Странно было видеть ее такой покорной, когда я привык считать ее одаренной сверхчеловеческой властью. Ее полузакрытые глаза остановились на мне, когда я напоил ее, и в них было знание.
— Мерли еще жива. Они везут ее к какому то верховному лорду, — еле слышно прошептала она.
— А Матэн?
Я надеялся, что другому Тэсса удалось избежать смерти или плена и что он может присоединиться к нам в слабой попытке отбить тело Мерли у захватчиков.
— Он… ушел.
— Умер?!
— Нет. Он ушел звать…
Ее голова снова упала на грудь, стройное тело качалось на ремнях, которые держали ее в седле. Я не стал поднимать ее. Я стоял в пустом лагере врага и думал, что теперь делать. Майлин явно не может продолжать путь, а ехать одному глупо. Но бросить след я тоже не мог.
— Ах х х… — не то вздох, не то тихое пение послышалось со стороны Майлин. Я подскочил к ней. Этот звук выходил из ее губ, но она еще не вышла из оцепенения.
В кустах зашуршало. Я быстро обернулся, неуклюже выхватив нож Тэсса я не привык к этому оружию. Из кустарника, еще сохранившего листья, появилось животное — нет, животные, и не родственные. Первый зверь, высунувший клыкастую морду из кустов, вовсе не был того же образца, что и другие. Тут были Борба и Ворс, похожая на них Тантака, были похожие на Симлу — в общем, великое множество!
Животное, которое вело это молчаливое, целеустремленное передвижение, было новым для меня: длинное гибкое тело, грациозные кошачьи движения, остроухая голова и… глаза, светящиеся человеческим разумом!
— Что это? Кто это? — встретил я лидера вопросом.
— Матэн!
А другие? Тоже Тэсса? Или кто то из тех, кого отпустила Майлин? Может быть, компаньоны других хозяев и хозяек?
— И те, и другие, — ответил Матэн, мягко прыгнул к казу Майлин, встал на задние лапы и посмотрел на нее.
— Ах х х… — снова протянула она, не открывая глаз и не глядя на Матэна и компанию. Это была именно компания, а не полк.
Снова шелест веток, новые головы. На меня смотрели суженные глаза животных.
— Она не может ехать дальше, — сказал я Матэну. Мохнатая голова повернулась, круглые глаза встретились с моими.
— Она должна! — он схватил зубами один из ремней, которыми она была привязана, и резко дернул. — Это удержит. Она ОБЯЗАНА ехать!
Если он и дал своей армии какую нибудь команду, я ее не слышал, но они хлынули потоком мимо Майлин к западу и исчезли. Не знаю, сколько их было, но, во всяком случае, много больше, чем я когда нибудь видел.
Кошка Матэн пошел перед нами, и мы поехали. Я старался держаться рядом с Майлин, чтобы поддержать ее, если понадобится. Она наклонилась вперед и почти легла на шею каза, полностью забыв о нас и о дороге.
Животные появлялись и исчезали, временами они подбегали и смотрели на Матэна. Я был уверен, что они приносили сообщения, но никакой информации не мог уловить. Мы быстро ехали по холмам, и дорога привела нас не к ущелью, а к крутому подъему. Я спешился и пошел рядом с Майлин. Здесь не было признака какой нибудь тропы, и мы некоторое время потихоньку двигались по острому гребню. Я не поднимал глаз от своих ног, чтобы не закружилась голова.
Наконец, мы вышли на ровное пространство. Здесь шел снег, и тонкие его хлопья жалили мне ноздри, яркими точками сверкали в воздухе. На равнинах еще стояла осень, а здесь зима уже пригладила землю. Я плотнее запахнул плащ на Майлин, она зашевелилась под моей рукой. Я чувствовал, как пробегает дрожь по ее тонкому телу, слышал ее тяжелое дыхание, затем крик. Она оттолкнула мою руку, села, как не сидела уже несколько часов, посмотрела на меня, на скалы, снег сначала диким невидящим взором, а потом узнавая все.
— Майлин! — пронзительно крикнула она. Ей ответило эхо и низкий рык животного с глазами Матэна. Она сразу же прижала руки к губам, как бы желая задушить свой крик.
Только что усталая и беспомощная, она теперь сидела прямо, как будто в нее вливались волны силы. На ее щеках появился даже нежный румянец, более яркий, чем я когда либо видел у Майлин.
Майлин? Теперь мне было ясно, что это была не Майлин. Мерли вернулась в свое тело. Прежде чем я успел высказать это или спросить, она кивнула.
— Мерли.
Это я и сам угадал. Время Майлин кончилось, обмен совершился без всякой церемонии и без внешних признаков.
— А Майлин? — спросили мы с Матэном — я вслух, а он мысленно.
— С ними, — она вздрогнула, и я знал, что не от холода, хотя дул холодный ветер.
Она обвела глазами пики, как будто искала ориентиры, а затем показала на один из пиков справа.
— Их лагерь там, на дальнем склоне.
— Надолго? — спросил Матэн.
— Не знаю, они ждут кого то или какое то распоряжение. Они держат Майлин по приказу начальника. Я не знаю, кто он. Не думаю, что у нас много времени в запасе.
Матэн снова зарычал и исчез, блеснув красновато серым мехом, и я знал, что не все те, кого он призвал в свой необычный отряд, помчались за ним. Мерли взглянула на меня.
— Я не Певица. У меня нет власти, которая могла бы помочь нам сейчас.
Я могу быть только проводником.
Она погнала каза вслед за Матэном, и я поехал за ней. В эти минуты я хотел бы снова оказаться в теле барска и бежать за воином Тэсса. Бег уверенно ступающего животного в этом лабиринте скал и обрывов был бы куда быстрее, чем наши осторожные шаги. Меня подгоняло нетерпение, я еле сдерживался, чтобы не обгонять Мерли.
Она несколько раз бросала на меня быстрый взгляд и тут же отводила его, как будто искала что то и каждый раз убеждалась, что этого нет. Я знал, что именно привлекало и затем отталкивало ее.
— Я не Маквэд.
— Нет. Глаза могут обмануть, они ворота для иллюзии. Ты не Маквэд.
Однако сейчас я рада, что ты носишь то, что принадлежало ему. Майлин попала в спираль, не соответствующую ее вращению. Сердце не один раз предавало мозг.
Я не понял ее слов, да это и не имело значения, потому что я знал только одно: пусть я Тэсса только внешне, я никуда не сверну с дороги, лежащей теперь перед нами. Был ли я все еще Крипом Ворландом, спрашивал я себя, не скрывая сомнений. Когда я жил в теле барска, случалось, что человек терялся перед животным, теперь я тоже мог соединиться с тем, что оставалось от Маквэда в его оболочке. А если я снова вернусь в тело Крипа Ворланда — на что теперь мало надежды — стану ли я только Крипом Ворландом?
— Зачем им нужна Майлин? И как они нашли вас?
— Они не случайно нашли нас, а выследили, но как именно, не знаю.
Зачем им Майлин, тоже трудно сказать. Я слышала, что они хотят возложить на нее вину за то, что с ними случилось. Думаю, что они собираются как то воспользоваться ею, чтобы склонить Осколда на свою сторону и открыть какую то дверь на западные земли, где он может стать верховным лордом.
Тем, кто ее держит, дан приказ — только держать и больше ничего. Решать будет тот, кого ждут.
Мы поднимались, спускались и опять поднимались по бездорожью, но где казы все таки могли поставить ноги. Мы были под тенью пика, на который указывала Мерли. Вокруг было тихо, не было ни одного животного из той армии, что маршировала с нами, если не считать четких подписей отпечатков лап то там, то тут.
— Казы дальше не пойдут, — Мерли спрыгнула с седла. Отсюда мы пойдем сами.
Путь был крутым и опасным. Временами мы почти висели, удерживаясь кончиками пальцев, но все таки дюйм за дюймом продвигались вперед. Мы обогнули скалу и вышли на другую сторону.
Снегопад прекратился, но сменился морозом, щипавшим легкие при каждом вздохе. Мы вошли в нишу и заглянули вниз, в красноватую бездну у подножия восточных холмов страны Осколда.
Наступила ночь. Я жалел, что у меня нет глаз Джорта, чтобы видеть в темноте. Земля была такой же жесткой и шероховатой, как и пещера, где мы укрылись. Спускаться в темноте было рискованно, но медлить мы не могли.
Мерли показала:
— Там!
Ни палаток, ни фургонов, только костер. Видимо, там не боялись привлечь внимание. Я пытался определить место на склоне, где мог находиться их пикет разведчиков. Мелькнула тень. Прикосновение к мозгу это прибежала Борба.
— Иди… — она качнула головой, показывая тропинку, и мы побрели за нею следом, стараясь как можно меньше шуметь. Спускаясь, мы заметили черную кучу. Из нее высовывалась рука ладонью вверх, с неподвижными пальцами. Борба оскалила зубы, зарычала и прошла мимо руки и того, что лежало на ней. Наконец, мы спустились со скалы на землю. Отсюда нам не был виден маяк лагерного костра, пришлось положиться на мохнатого проводника.
У меня больше не было обоняния Джорта, но, возможно, нос Тэсса устроен лучше, чем у моей породы: я улавливал запах животных и мог сказать, что армия Матэна залегла здесь в ожидании. Затем как из под земли выросло животное покрупнее, и я уловил мысль Тэсса:
— В лагерь идет отряд. Торопись!
Мы пошли в тени скалы. Огонь костра поднялся выше, дал больше света: двое мужчин энергично подбрасывали в костер топливо. Я насчитал восемь человек в поле зрения. Все они, по моему, были копией любого присягнувшего на мече, которых я видел в Ырджаре. Эмблемы на их плащах я не мог разглядеть.
— Чьи? — послал я мысль Матэну.
— Люди Осколда — тот, тот и тот, — указал он на троих. — Остальные…
Я никогда не видел этой эмблемы.
Резкий и отчетливый звук горна оборвал разговор в лагере. Секунда молчания — затем приветственные крики.
— Где Майлин?
— Там, — ответила Мерли. В свете костра неподвижно лежало то, что я принял за сверток одеял. — Они боятся ее, боятся взглянуть ей в глаза. Они укутали ее плащами, чтобы она не обратила их в животных. Они говорят, что не только она, а все мы можем это сделать.
Я не слышал рычания Матэна, но чувствовал вибрацию мохнатого плеча, прижавшегося ко мне.
— Не можем ли мы подобраться к ней… — начал я, но тут на свет костра вышел второй отряд. На плащах и шлемах сверкал и искрился орнамент.
Предводитель был заметно выше остальных.
— Осколд, — опознал его Матэн.
До нас донеслись голоса, но слова чужого, неизвестного языка я не понимал и попытался опознать эмоции. Торжество, удовлетворение, злоба. Да, эмоции легче понять, чем слова.
Один из тех, кто занимался костром, схватил узел с Майлин и потянул вправо. Другой выступил вперед, взялся за ту часть плаща, которая покрывала ее голову и плечи, и сдернул. Ее серебряные волосы оказались на свободе. Гордо подняв голову, она стояла перед Осколдом.
— Берегись, лорд, она превратит тебя в зверя! — крикнул один из спутников Осколда, оттаскивая его назад. Его мысль была так интенсивна, что я мог прочесть ее.
Осколд засмеялся. Его рука в перчатке, усиленной кастетом с металлическими шипами, размахнулась и ударила Майлин в лицо. Она упала.
Так Осколд дал нам сигнал. Как только Майлин упала, из темноты выпрыгнули тени — они рычали и визжали, выли и рвали, рвали, рвали. Я услышал крики людей, вопли животных и бросился к Майлин.
Я не мастер меча, и мой нож был для меня плохим оружием, но я снова почувствовал в себе ярость Джорта, в мозгу вспыхнул красный занавес, закрывающий мысли и оставивший мне только одну цель. Так было, когда я гнался за Озоканом и его людьми…
Она не шевельнулась под моей рукой, в ней не было жизни, лицо было обращено к небу — кровавое месиво из костей и мяса. Я наклонился над ней и зарычал, как те мохнатые существа, которые сражались рядом.
Как было с отщепенцами, убившими Малика, так было теперь и с этими.
Их охватил дикий ужас от такого способа ведения войны, человеческий ум не мог постичь его. Волны животных обрушились на них. Некоторые от страха лишились присутствия духа, хотя были воинами, другие сопротивлялись, убивали, третьи отступали, но животные преследовали их, сбивали с ног и убивали.
В этой вражеской группе для меня существовал только один, и я пошел на него, сжимая в руке нож. Несмотря на внезапность нашего нападения, один из охранников Осколда держался рядом с ним, ограждая его своим щитом от напора двух венесс, которые прыгали и снова отскакивали, ожидая удобного момента. Споткнувшись о чье то тело, я упал вперед, едва не угодив в костер. Руки мои упали на лучемет — вещь, которую я никак не предполагал найти здесь, но которая улеглась в моей ладони также привычно, как и разношенная перчатка. Я даже не стал вставать, а лежа нажал кнопку оружия, которое не имело права здесь быть.
Его луч пронесся опаляющим глаза огнем. Никакой щит не мог устоять против него, не только человек. Я хотел, чтобы Осколд почувствовал на себе мои руки, но я держал то, что послала мне судьба, и воспользовался инопланетным оружием. Раз… два! Осколд, наверное, уже упал, но там были другие его люди. Шипение — и луч умер, кончился заряд. Я швырнул лучемет в костер и бросился к Майлин.
Ее глаза под ужасной раной были теперь открыты. Она увидела меня и узнала — в этом я был уверен. Я поднял ее и отнес к скале, где была Мерли.
Я слегка пошатывался и вынужден был прислониться к холодному камню. Мерли была все еще там, она не дотронулась до того бедного свертка, который я держал, а только положила руку мне на плечо. Поток силы перелился от нее ко мне.
Это была битва, здесь сражались и умирали люди и животные. Для меня она была таким кошмаром, что я даже не помню деталей. Наконец, все успокоилось, и мы снова пошли к костру. Все выглядело как наша победа, но вполне могло оказаться и поражением.
Я положил Майлин на платья Мерли, которые она расстелила. Майлин все еще смотрела на меня, на Мерли, на животных, на оставшегося пока кошкой Матэна, у которого была рана в боку. Но мысли Майлин не доходили до меня.
Только глаза ее говорили мне, что она жива. Внезапно я почувствовал, что не могу ни на кого смотреть, встал и пошел куда глаза глядят, спотыкаясь о мертвецов. Кто то пошел за мной и, подпрыгнув, схватил зубами мою болтающуюся руку. Я взглянул — это была Борба. Из ее разорванного уха капала кровь, но неустрашимые глаза пристально смотрели на меня.
— Иди…
Ничто теперь уже не имело значения, и я пошел за нею. Мы пробрались через кусты и подошли к линии казов. Кто то двигался впереди, раненый.
Борба зашипела и потянула меня за руку, понуждая идти туда. Фигура, нащупывая поводья, повернулась ко мне. В темноте я не мог разглядеть лица, но понял, что это беглец из лагеря. Я бросился на него. Он упал под моим весом, но попытался сопротивляться. Я нанес ему такой удар, что моя тонкая рука Тэсса онемела. Но и тот подо мной не шевелился более. Я схватил его за воротник и потащил к свету.
— Крип Ворланд! — донесся до меня призыв. Я бросил бесчувственного пленника и побежал к тем троим, что ждали меня. Матэн лежал, положив голову на колени Мерли, а Майлин… Я не мог собраться с духом и взглянуть на нее. Но ведь она призывала меня! Я опустился на колени и взял ее руки в свои. Ее руки не ответили мне пожатием. Жили только ее глаза. Рядом с ней кто то шевелился и скулил — Ворс или кто то из той же породы.
Мерли пошевелилась. Матэн поднял голову. Было светло от костра, но над нами висела луна. Ее три кольца, бывшие такими яркими и отчетливыми в начале нашего безумного приключения, теперь затуманились. Видимо, они скоро исчезнут.
— Луна! — чуть шептала мысль. — Матэн, луна!
Ее руки были совсем холодными, и не было ничего, что могло бы согреть их. Глассия вдруг пронзительно вскрикнула. Голова Матэна поднялась выше.
Из его горла вырвался громкий звук, но это не было звериным ревом, это было пение, которое входило в мою голову, в кровь, проходило через меня.
Мерли подхватила песню, она не могла быть запевалой, но вторить могла. А глаза Майлин были прикованы к моим, они старались найти что то, прикоснуться к той части моего теперешнего мозга, о которой Крип Ворланд ничего не знал. И я, кажется, тоже запел, хотя не особенно в этом уверен.
Мы сидели в легком тумане угасающих лунных колец и песней помогали Майлин выйти из смерти в новую жизнь.
Когда я снова обрел полное сознание окружающего, в моих руках были руки оболочки, которую покинул дух. А на сгибе моего локтя лежала теплая, маленькая мохнатая головка…
Я выпустил руки смерти, чтобы прижать к себе тепло и жизнь.
Пленник, захваченный мной у линии казов, смотрел на меня, когда мы привели его в чувство, но, конечно, не узнал. Зато я его узнал: он мало изменился с того дня, когда внушил мне мысль встретиться с Майлин. Гек Слэфид! Он пытался торговаться с нами — это с Тэсса то! Такой глупости я от него не ожидал — разве что мой способ брать в плен временно лишил его разума. Затем он стал угрожать, рассказывая, что случилось со всеми Тэсса, если его немедленно не отпустят, намекал на тех, кто стоит за ним. Тут, видимо, его тоже подгонял страх. Но мы услышали достаточно для того, чтобы я смог угадать остальное…
Алсей попал в точку относительно начала всего этого. К Йиктору уже не первый год приглядывались те, кто нуждался в примитивной планете как базе и складе боеприпасов. Кобург так глубоко увяз в политической игре, что мог утонуть, если эти исследователи не помогут ему. Они считали, что Тэсса представляют угрозу, и планировали организовать против них великий крестовый поход. Предполагалось объединить лордов в армию под одним вождем, чтобы можно было отправить эту армию куда потребуется. Однако старинная вражда и соперничество между лордами затрудняли работу, и было решено воспользоваться столкновением Майлин с Озоканом, чтобы подхлестнуть этот крестовый поход.
Кто знает, к чему это могло привести? Сейчас Слэфид выбыл из игры, и я уверен, что сознание этого разъедало его, и он без устали бормотал, отказываясь признать крушение своих честолюбивых планов.
Мы взяли его с собой в ту странную долину на дне бывшего озера. И там мы все стояли перед Древними. На Слэфида они почти не потратили времени, а отдали его мне, чтобы я отвез его в порт и поставил перед судом его собственного народа. Они знали, что он моей крови и поэтому должен быть под моей ответственностью.
Затем они судили Майлин по своим законам. Мне не позволили ни спрашивать, ни говорить, и дали понять, что только из любезности разрешают мне присутствовать.
Когда я уезжал оттуда, со мной поехал страх Тэсса. Я вез с собой мохнатое существо, но не Ворса, а другое.
Таков был их приговор — она остается в теле, добровольно отданном ей той, которая любила ее, и будет жить в нем до тех пор, пока луна и звезды не встанут в благоприятное для нее положение, согласно каким то неясным подсчетам Древних. И все это время она должна быть со мной, поскольку, как они сказали, я был ее жертвой — с чем я не был согласен.
Мы привезли Слэфида, впавшего теперь в мрачное молчание, в Ырджар.
Здесь ему пришлось заговорить — с офицерами Патруля, которые прилетели по письму, доставленному «Лидисом». Так кончилась эта инопланетная авантюра, по крайней мере, в том, что касалось Йиктора. Планета осталась зализывать раны и наводить хоть какой то порядок в хаосе.
И вот я сидел с капитаном Фоссом и остальными с «Лидиса» и поглядывал в зеркало, висевшее на стене жилой комнаты консула. Там я видел Тэсса. Но в теле Тэсса был, может, изменившийся, но все таки Крип Ворланд. Пути Тэсса — не мои пути, я не был настоящим Тэсса и не мог жить их жизнью. Они открыли бы для меня свои фургоны и палатки — Матэн, снова приняв человеческий облик, приглашал меня в свой клан, но среди них я был бы кем то вроде однорукого, хромого и одноглазого калеки.
Все это я рассказал Фоссу, но, по нашему обычаю, решение принадлежало не только ему, а всей команде. Ведь пустая скорлупа от Крипа Ворланда, увезенная с Йиктора, умерла и была выброшена в космос. И теперь я ждал, сочтут ли Крипа Ворланда действительно умершим или позволят ему вернуться к жизни.
— Свободный торговец, — задумчиво сказал Фосс, — я видел за свою жизнь много вещей и много обменов в разных мирах, но впервые вижу обмен телами. Ты сказал, что эти самые Тэсса смотрят на свою внешность, на мясо и кости, как мы смотрим на одежду, и могут сменить ее в случае необходимости. Это остается в силе и для тебя?
Я покачал головой.
— С моим собственным телом — да, но не с другими. Я Тэсса только по виду, но не по власти. Я останусь таким, каким вы меня видите.
— Вот и хорошо! — Лидж ударил ладонью по столу. — Раньше ты знал свое дело, делай его и в другом теле. Как, ребята, согласны?
Он взглянул на Фосса и на остальных. И я почти прочел их вердикт еще до того, как услышал его. По правде сказать, я внутренне сомневался, имею ли я право просить о возвращении на «Лидис»: ведь во мне была какая то часть Джорта и Маквэда. Возможно, я получил не только тело. Но если они меня считают Крипом Ворландом, я постараюсь стать им полностью. Я должен отбросить всякие сомнения. Джорт и Маквэд ничто по сравнению с тем, чего ждали от меня. Я Крип Ворланд, Торговец, вот и все. Так и должно быть!
Но я увез с Йиктора не только другое тело. Мою кабину и мои мысли делит маленькая мохнатая особа. Я часто вижу ее не такой, какая она сейчас, а какой она была. Она пришла по своей воле и по воле Тэсса.
Время между звездами растягивается, и судьба поворачивается то хорошей, то дурной стороной. Есть сокровища и сокровища. Может, одно из них попадет в наши руки и лапки. И у нас будет свой корабль, и мы с компанией маленького народа пойдем по звездным трассам. Как знать?
Я — Крип Ворланд с «Лидиса», и все уже забыли, что я раньше выглядел по другому. Но я не забыл, кто живет в шкурке глассии и в один прекрасный день снова пойдет на двух ногах. Мы снова увидим Йиктор, и если он будет тогда под Луной Трех Колец — кто знает, что может случиться?