АНДРЕ НОРТОН
Вольные торговцы: Полет на Йиктор

Они стояли под открытым небом, обдуваемые со всех сторон ветром, с силой толкающим их вперед и делающим волосы Майлин похожими на огненный стяг. Позади рычали и сопели Йяз с Бохором, обрадованные тем, что наконец то оказались на свободе после долгого пребывания на корабле. Свое наслаждение они передавали друг другу телепатически. Повозки по прежнему медленно двигались своей дорогой, и никто из сидящих в них даже не посмотрел в сторону корабля. Вероятно, они продолжали ехать вперед, следуя какому то строгому приказу. Однако их стало уже меньше; по видимому, близился конец путешествия всей этой необычной компании.
Леди Майлин повела своих спутников к тому самому пролому в скале. И пока солнечные лучи косо падали на скалу, Фарри, постоянно держал голову под самым удобным углом, насколько позволяло его искривленное тело. При этом он заметил странные отметки, вырезанные в камне. Словно когда то давным давно кто то вырубил проход в скале, а теперь они настолько стерлись от времени, что, казалось, только их призраки по прежнему обитали в этих скалах.
После узкого коридора, ведущего сквозь скалу, оказалось еще одно открытое пространство, где и останавливались повозки. Животные, запряженные в них, освобождались, чтобы попастись. Там же Фарри увидел квадратные отверстия, украшенные необычными узорами, как если бы сама скала некогда была подобием города, местом для проживания. И снова на пожелтевших камнях были едва заметные призрачные отметины. Помимо животных Фарри увидел и людей, и после того как их повозка занимала свое место, люди направлялись к одному из отверстий, которое было крупнее и с большим количеством узоров.
Фарри услышал, как лорд Крип глубоко вздохнул.
— Собрание, — произнес он, точно высказывая свои мысли вслух.
— Собрание! — вторила ему леди Майлин, и в ее голосе прозвучало волнение, в то время как лорд Крип, похоже, не очень то охотно направлялся к открытой двери, расположенной в скале напротив них.
Они подошли к нескольким опоздавшим, следующим тем же путем, но, к удивлению и замешательству Фарри, эти тэссы не обращали никакого внимания на небольшую группу с корабля, словно их не существовало вовсе. И никто из их сотоварищей не обменялся приветствиями и даже взглядами с теми, кто спешил догнать уже прибывших в пещеру.
Таким образом, по прежнему держась в стороне от остальных, они прошли в просторный зал для собраний, целиком скрытый внутри скалы. Пол мягко спускался к центру зала, где возвышался помост, на котором стояли четыре тэсса. Фарри с нескрываемым интересом изучал их, надеясь прочесть хоть что нибудь в их величественных позах, что могло бы намекнуть ему о том, что группа, прибывшая с корабля, не нарушила чужих владений, но и не очень то приветствуется в этом странном месте.
И хотя четверо, стоявшие на помосте, наблюдали за вошедшими, казалось, что их взгляды сосредоточились на чем то наверху или они смотрят куда то вдаль, совершенно в другую сторону, а не на троицу с корабля. Наконец тэссы разделились на две маленькие группы и заняли свои места по обе стороны широкого прохода, ведущего непосредственно к помосту.
И тут леди Майлин резко остановилась, а лорд Крип последовал ее примеру. Фарри тоже остановился, оставшись чуть позади женщины и держась на почтительном расстоянии от толпы незнакомцев. Ему казалось, что если он будет стоять в стороне от них, его уродство будет не столь заметно.
В этом зале пещере было совсем не темно, ибо сверху его освещали круглые лампы, излучая точно такой же свет, что и луна, по ночам проходящая свой вечный путь над внешним миром. Вдруг вокруг зазвучала песня без слов. Ее мелодичные звуки проникали каждому из присутствующих прямо под кожу и кости, становясь частью их естества.
Фарри показалось, что у того, кто слышит эту песню, вырастают крылья, которые поднимают его высоко высоко, извлекают из бренного тела, высвобождая из него самое сокровенное, чтобы оно выпорхнуло наружу и заскользило по воздуху, освобождая его от всего, что связывало с землею. Он напрочь потерял чувство времени, пространства и себя самого. И только песня напоминала ему о том, что он существует.
Наконец песня стала затихать, пока не перешла в тихие рыдания, словно частью ее было оплакивание потери людей или жизни. Фарри провел рукою по лицу и вытер выступившие слезы… и это сделал он, который за многие годы страданий давно убедился, что рыдания совершенно бесполезны. Но сейчас у него создавалось впечатление, что умерло что то великое и восхитительное, и ему воздается эта последняя песнь, описать которую он был не в состоянии, ибо от этих волшебных звуков ощутил какое то незнакомое неземное чувство, которое никогда прежде не испытывал.
Грудь его разрывалась, а в горбу образовалась жесточайшая боль. Он закрыл уши ладонями, изо всех сил стараясь не слушать эту затихающую песню. Потом он увидел, как одна из стоящих на помосте взмахнула серебряным жезлом, который держала в руках. Теперь конец жезла нацелился прямо на Фарри, и случилось это именно тогда, когда она увидела и поняла его. И тотчас же песня прекратилась — для него, — хотя он все еще стоял наполовину согнувшись, очень сильно ощущая горб на своих плечах и боль, что пронизывала его. Однако Фарри освободился от печали, принесенной песнью.
Жезл повернулся и теперь нацелился на Майлин.
— О чем теперь ты поведаешь — в это время и в этом месте — будучи изгнанной?
Это произнес тот самый голос, который они слышали после приземления, и он снова зазвенел в их головах.
Майлин выступила вперед. Лорд Крип тоже сделал шаг за ее спиной. Если она встретилась лицом к лицу с врагом, то он тоже должен был почувствовать эту враждебность. Чтобы не оставаться позади, Фарри последовал за лордом, держа голову под неестественным углом, чтобы видеть эту странную четверку на помосте.
— Произнесенные слова нельзя изменить. Как уже некогда было сказано здесь перед тобою, той, которая пела, а потом лишилась этого права.
Фарри решил, что это произнес один из двоих мужчин, стоящих по бокам женщины с серебряным жезлом.
— Третье кольцо вырастает, а с ним вырастает и сила, — гордо заявила им Майлин прямо в лицо, словно отважный воин, ожидающий первого приказа к наступлению.
— Оно вырастает… — Это произнесла вторая женщина. — Что ж, хорошо… Древние Пути еще никто не отменил. Теперь слово за тобой, которая некогда была Певицей.
— Я — Майлин.
— Это правда. И все же ты явилась в новом обличье. Будешь ли ты снова вмешиваться не в свое дело, как поступила ты однажды с превращениями?
Майлин распростерла руки, словно бы отрекаясь от возможности защититься от них.
— Я готова, Старшая Сестра.
И тут наступила такая глубокая тишина, что зала показалась пустыней. И все таки Фарри чувствовал в мозгу необычное давление, влекущее его еще более высокий уровень. Он догадался, что это тэсс обращается к тэссу — и обсуждаемое не для ушей таких, как он.
Вся их группа стояла неподвижно, будто захваченная бесконечным и непрестанным водоворотом времени. Затем женщина, мысленно беседующая с Майлин, сменила свою неподвижную, как у статуи, позу и повернула голову, сперва направо, затем — налево. Наверное она о чем то беззвучно разговаривала с остальными, стоящими на помосте и призванными вершить правосудие. Однако заговорила другая женщина, и на этот раз ее слова достигли сознаний остальных.
— Ты ушла чужой дорогой, Бывшая Певица. Ты действовала сама по себе, и теперь мы не можем это оценить — если не считать того, что ты воспользовалась этим как могла во благо тех, кто доверился тебе. Ты Певица? Нет. Мы не можем судить тебя. Ты должна назвать себя. Ты просила о каком нибудь имени?
— Третье кольцо вырастает, — медленно ответила Майлин. — Нет, я не прошу никакого могущества, которое сделает меня заслуженно известной. Но я по прежнему тэсс, и дело, начатое мною на другой планете вместе с другой расой, пока еще не завершено. Я снова возложу свой долг на чашу Весов, и пусть в итоге меня будет судить Моластер, точно так же, как судил всех вас.
— Тогда пусть это ляжет на чашу Весов. Тебя не судят…
— Я все еще в изгнании?
— Ты — то, что ты есть, и это твой выбор. Тэссы не закрыта для тебя и для… — она направила жезл на лорда Крипа, — … и для тебя, чужеземец, который очень хорошо носит наше обличье. Тэссы не закрыта и для…
И снова конец жезла остановился на Фарри. И он заметил удивление на ее лице, а жезл задрожал в ее руке.
— Поднимись с Рукою Моластера, малыш, — проговорила она медленно. — Чаша его Весов взвесит тебя, и в конце концов это станет для тебя правдой.
Фарри поразил тон, которым она произнесла эти слова: как будто оглашала приговор. И все же он не ощутил никакой тяжести в душе. С некоторым оттенком горечи он подумал, что, возможно, ее удивило обстоятельство, как подобный ему урод отважился оказаться в таком обществе. Ведь здесь не место ничтожному отребью из Приграничья. Фарри понурил голову и посмотрел на свои клешнеподобные руки, покрытые зеленоватой кожей; его ноги выглядели не лучше. Слишком короткие и слабые они едва выдерживали горб на его спине. И еще он заметил Тоггора, сидящего возле воротника его плаща и вращающего глазками на стебельках, разглядывая залу. Смукс двинулся сам по себе, словно желая познакомиться со всем обществом и как следует рассмотреть залитый лунным светом зал, где все они собрались.
— Пока еще ты не вступил в свое наследство, — громко прозвенело у него в голове. — Мы — различные формы Моластера, и у каждой формы есть свой разум и свои обязанности…
Горечь, которую ощущал в эти минуты Фарри, сделала его достаточно смелым для ответа, который он не замедлил телепатировать:
— А если эта форма испортилась во время ее изготовления? Что скажете, леди?
— В форме нет ничего, кроме того, что ей предписано. И ты попадешь в свою форму, когда наступит соответствующее время.
Он решил, что она подразумевает, что когда нибудь он умрет, и это послание едва ли воодушевило его. Затем вспомнил рассказ лорда Крипа о том, как его при великой нужде переместили могущество тэссов в тело животного, а после — снова в тело человека. Сработает ли это и с ним? В эти мгновения Фарри впервые как следует задумался об этой части истории лорда Крипа. Может быть, лучше бегать на четырех лапах, как Йяз, или обладать формой Тоггора, чем неуклюже расхаживать, как данг? Вот о чем ему надо как следует подумать.
Однако слова Старшей Тэссы подразумевали обещание перемен. Но каких перемен? И когда они должны наступить? Он перевел дух и только спустя некоторое время осознал, что окружавшие его люди постепенно стали выходить из залы и покидать скалу. Лишь лорд Крип с леди Майлин не сдвинулись с места, и, посмотрев на них, Фарри тоже остался там, где стоял.
Старшие не ушли с помоста, а та, что держала жезл, еле заметным движением поманила к себе Майлин и лорда Крипа, и те направились к ней. Только Фарри остался на месте, по прежнему погруженный в мысли об ином теле, лишенным горба и, возможно, с четырьмя лапами. Хотя где можно отыскать животное, которое поменялось бы телами с таким, как Фарри?
Стоящие на помосте вышли навстречу Майлин и лорду Крипу, и снова Фарри был захвачен потоком мыслей, настолько быстрых, что он не смог понять их. Скрестив ноги, он сел на камень, а Тоггор опять забрался в складки его плаща, телепатируя ему о страшном голоде.
Потом смукс внезапно отцепился от плаща Фарри и молниеносно соскочил на каменный пол, чтобы схватить какое то жирное насекомое, до этого летающее вокруг одной из ламп. Он быстро переправил его в рот и тотчас же передал Фарри послание, что такая добыча едва ли сможет утолить его голод.
— Пойдем, Фарри, — обратился к нему лорд Крип. — Сейчас мы возвращаемся на корабль.
Когда Фарри последовал за лордом, леди Майлин все еще оставалась со Старейшими тэссов. Фарри заковылял за чужеземцем… нет, здесь нет чужеземца — особенно если принять во внимание, что он носит обличье тэсса.
— Что же нам делать… вам?.. — быстро поправил себя Фарри, чтобы его вопрос не прозвучал слишком фамильярно для лорда Крипа. — Что теперь делать?
Мужчина пожал плечами.
— Это зависит от Майлин и настроения тэссов. Она мечтала об этом — возвратиться сюда и снова стать Певицей в компании малышей, покрытых мехом и перьями.
— Но… — Фарри не успел задать вопрос, ибо его поглотил звук, раздавшийся с неба: это пролетел дозорный флиттер, опустившийся слишком низко над долиной, ведущей к зале, а потом повернувший к их кораблю. Лорд Крип пустился бежать, а Фарри, которому ни за что не удалось бы догнать его, неуклюже потопал следом. Преследуя лорда, он заметил, что никто из людей повозок даже не поднял глаз, чтобы посмотреть на небо.
Происходило нечто, чему Фарри не мог дать никакого названия, но именно это ощущение заставило его уродливое тело броситься в бурлящий поток мыслей, которые искали буквально затопляли и душили его.
Флиттер пролетел вперед, и Фарри попытался догнать лорда Крипа на открытом месте, где стоял корабль. Была ли эта чужеродная волна телепатической силы выпущена с флиттера или это странное явление было своего рода защитой, порожденной тэссами?
Фарри, спотыкаясь о валуны, с трудом пробирался вперед, несколько раз останавливаясь, чтобы перевести дыхание, словно его захватил какой то поток и вместо того, чтобы толкать вперед, все время отпихивал его назад — настолько силен был поток неведомой силы, постоянно препятствующий ему добраться до цели.
Наконец они добрались до конца лощины, и лорд Крип остановился. Фарри с удивлением разглядывал его неестественно напряженное тело и понял, что это происходит с лордом отнюдь не по его воле. Но он по прежнему пытался сдвинуться с места.
Вдруг Фарри ощутил внутри толчок от какой то новой силы, и он никак не мог отринуть ее. Он прижался к следующему валуну и выпрямился, насколько мог, наблюдая за лордом — теперь он почти не сомневался, что новая сила исходит от флиттера, а не от защитных устройств тэссов.
Флиттер приземлился неподалеку от их корабля. Из него выходили какие то люди. Двое двинулись по покатому спуску, ведущему к окутанной туманом земле, а еще двое уже располагались между кораблем и широким входом в каньон; они стояли, слегка раздвинув ноги и держа наготове оружие. От них исходили могучие волны, что не давали Крипу с Фарри уйти отсюда, и они были совершенно беспомощны против того, что с ними делалось.
Фарри снова ощутил острую боль в горбу, которая давила его к земле, словно это воздействие сперва выискивало самые слабые места в его теле, а потом сосредотачивалось именно на них. Лорд Крип больше не пытался сдвинуться с места, а стоял, словно вкопанный, там, где остановился ранее. Руки он сложил на груди. Фарри ощущал мощный телепатический толчок, исходящий от оружия людей, находящихся возле корабля, хотя это было чистое воздействие на его мозг, а не какие нибудь слова или фразы.
Они теперь не двигались, а лишь наблюдали, как двое мужчин проникли в корабль, а когда вернулись, то захватили с собой бывших узников, который свободно передвигались, ибо с них сняли их путы. Потом люди из флиттера и двое узников выстроились рядом со стабилизаторами корабля. Один из побывавших на корабле держал что то очень напоминающее квадратную шкатулку, на которой отражались лучи заходящего солнца, и этот свет больно резал глаза. Человек осторожно положил этот предмет на землю и опустился перед ним на колени…
Внезапно всех находящихся в каньоне захватило мощное невидимое течение, и все изменилось за какие то доли секунды. Испугавшийся Фарри издал изумленный крик, поскольку его потащило вперед, несмотря на все попытки ухватиться за валуны, по которым неведомая волна волокла его маленькое тело.
Если неведомая сила легко справилась с Фарри, то с лордом Крипом все обстояло не так успешно для нее. Ему удалось справиться с невидимыми путами и вырваться на открытое место. Теперь он боролся с неизвестной силой неистово и отчаянно, всеми движениями своего тела показывая, что остается там, где находился.
Фарри не обладал и десятой частью силы лорда. Превозмогая боль, он хватался за камни, и когда его проволокло мимо мужчины, лишь безнадежно посмотрел ему в глаза. Лицо лорда Крипа исказилось от усилия. Он тоже посмотрел на Фарри и передал ему одну единственную мысль:
— Держись… старайся не уступить. И старайся изо всех сил.
Однако если лорд Крип мог выдержать такой напор, то у Фарри не оставалось никакой надежды удержаться на месте. Он осознал это только тогда, когда ощутил на груди какое то движение. Из кладок его плаща выпрыгнул Тоггор и, выпустив коготки, уцепился за руку лорда Крипа.
Подобное «дезертирство» смукса вызвало у Фарри новый приступ страха. Фарри никогда не удавалось разобраться, насколько смукс понимает, что совершают люди. На корабле он выполнял команды Фарри; то же самое он делал и в Приграничье. Однако он всегда мог действовать по своему усмотрению, и этот его поступок сделал Фарри полностью беспомощным.
В своей последней попытке противостоять этой силе горбун встал на колени и обеими руками ухватился за чахлый куст, изо всех сил стараясь удержаться за кривые ветки, но его пальцы разжались сами по себе, и он быстро пополз на четвереньках вперед, как неуклюжее чудовище, только что вылезшее из своей раковины.
— Эй, ты! — донесся до него приглушенный голос, а затем второй.
— Эй, ты, самый маленький!
— Займитесь альфой…
Фарри полз до тех пор, пока не увидел прямо перед собой их сапоги. Уже лишив его равновесия, коварная волна неведомой силы постоянно удерживала его почти у земли, поэтому он передвигался, как сломленное душой и телом животное, зверски избитое кнутом Расстифа.
— Это в альфе. Я говорил вам, что мы имеем дело с неведомым. И…
Внезапно один из пленивших Фарри громко закричал от ужаса. В это мгновение горбун сидел на расстоянии вытянутой руки от сверкающей шкатулки. После тщетной борьбы с воздействием он истекал потом, ощущая во рту кровь, ибо во время агонии борьбы сильно прикусил губу. Но Фарри все таки поднял глаза и увидел, что человек, сидящий на коленях рядом со шкатулкой, раскачивается из стороны в сторону, а на лицо его исказилось от страданий. Одной рукой он тянулся к своему чужеземному оружию, и делал это явно против своей воли.
Один из стоящих возле флиттера хрипло закричал и подскочил к своему товарищу, сидящему возле шкатулки, и жестоко ударил его по запястью. Раздался отчаянный вопль боли, и первый прижал ушибленное запястье к груди.
— Ничего не трогай! Ничего не трогай, пока мы не узнаем, в чем дело! — это кричал Куанхи. — Они обладают неизвестными нам силами…
— Никому не удастся противостоять этому, — мрачно произнес человек, недавно ударивший своего товарища.
— Да неужели? Я вижу, что Крип Ворланд все еще не здесь. Ты не думаешь заставить его приползти к нам, как вот этого? — и мыском сапога он двинул Фарри по ребрам с такой силой, что жгучая боль отдалась Фарри даже в горбу.
— Здесь находится тэссы, а это значит, что третье кольцо совершило полный цикл развития. Никто на Йикторе не поднимется против них…
— Так может быть это сделать нам? — осведомился один из них.
— Да, но не с пустыми руками. Одного мы уже поймали, и, по моему, он не такой идиот, каким кажется с первого взгляда. Гомпар знает, какие вопросы надо задавать. — Он усмехнулся и добавил: — И как их задавать. Он без труда вытрясет из него все.
Похоже, тот, кто произнес эти слова, командовал их отрядом, поскольку остальные направились к флиттеру. Они подхватили Фарри и втащили его на борт корабля. Затем его крепко связали, и вскоре он оставил всякую надежду даже пошевелиться.
Он постоянно пытался прочитать мысли его захватчиков, но все время натыкался на их защитные поля. В эти минуты он являл собой ничтожный комок беспредельного страха и молча сидел, привалившись горбатой спиной к корпусу флиттера. Его горб болезненно ударился о перегородку, когда небольшой корабль взлетел в воздух.
Никто не обращал на него никакого внимания. Фарри с трудом поборол в себе панику и критически оценил эту компанию. Их бывшие пленники удобно устроились сзади, неподалеку от него, а четверо их спасителей заняли передние сиденья флиттера.
Они были одеты в форму космонавтов и имели короткие волосы, как у большинства членов экипажей кораблей. Их командир управлял флиттером. Как уже говорилось, очень нелегко определить возраст астронавта, но Фарри решил, что командир моложе Куанхи. От уголка его рта до самого низа подбородка шел глубокий шрам, а так он больше ничем не отличался от любого космонавта, каких Фарри встречал в Приграничье, когда те гуляли во время увольнения на берег.
Человек, сидящий рядом с командиром, несмотря на форму, сильно отличался от остальных. Не встреть его Фарри здесь, он бы принял его за богатого туриста, одного из тех, кто ради острых ощущений забредают в Приграничье, чтобы потом пожаловаться, что их обокрали или избили. Он был полным, если не сказать — обрюзгшим, а черты его лица были неестественно плоскими, словно переднюю часть его головы сильно сдавили. У него был выдающийся вперед круглый лоб и скотский затылок из нескольких жирных складок. Именно он стоял ранее на коленях перед шкатулкой, а теперь снова возился с нею. Пухлой ладонью он постоянно проводил по ее поверхности, словно грел над шкатулкой озябшие руки. При этом он капризно выпячивал губы, отчего становилось ясно, что его далеко не радовали прежние попытки разобраться со шкатулкой. Тем не менее, он еще ни разу не выразил свое недовольство вслух.
Фарри не знал, куда летел флиттер и сколько времени он находился в воздухе. Из за ремней он не мог пошевелиться, и кроме того, что они летели все время прямо, больше ничего предположить он не мог.
Наконец флиттер пошел на посадку. Фарри почувствовал это, когда его страшно ударило о переборку. Он жалобно застонал от боли и снова до крови прикусил губу. Однако он понимал, что дать им понять, что он испугался — это самое последнее дело. Он взял себя в руки и задумался о лорде Крипе, рассказывающем ему о том, как он побывал в теле кого то, называемого барском — такого лютого зверя, что все боялись его пуще смерти. Затем подумал о том, что случилось бы, если бы он смог обнажить клыки и обладал бы силой неуклюжего Бохора?
Однако у него не было таких возможностей. Он по прежнему оставался тем, кем был: очень слабым и беспомощным существом, которое может не выдержать грядущей опасности. И вот, кто то рывком поднял его и без труда подтащил к другому человеку, ожидающему возле люка. И наконец Фарри удалось увидеть, что находится вокруг.
Он оказался на открытой равнине, где не было ни камней, ни скал, которые он видел раньше. Вместо этого перед ним возвышался холм явно неестественного происхождения. На холме бесформенной грудой высилась полуразрушенная каменная стена, окружающая старинную башню, суживающая кверху верхушка которой терялась прямо в предзакатных облаках. Хотя это место очень походило на развалины, внутри кто то жил. Фарри заметил какое то движение возле разрушенных стен, и тут его снова потащили вперед по направлению к башне.
К стенам, окружающим башню и образующим внутренний двор, лепились полуразрушенные строения, к которым его и подтащили. Его грубо подтолкнули к стене, а затем поволокли наверх, чтобы бросить, как ненужным хлам в тесную комнатушку с дугообразным сводом, сужающимся в том месте, где находилась дверь. Она тотчас же захлопнулась, и Фарри остался в полном одиночестве.
На противоположной стене в своде было пробито окно. Внутри Фарри не обнаружил ничего, чтобы утолить голод; он видел только голую стену, прислонившись к которой, ощутил боль во всем теле после нанесенных ему ушибов. Тогда он лег на спину, и боль в горбу стала такой невыносимой, точно в спину Фарри вонзили раскаленный нож. Он мучился до тех пор, пока не перевернулся на бок, оказавшись лицом к высокому окну, через которое виднелась узкая полоска неба.
В первый раз у Фарри было время, чтобы как следует обдумать ситуацию. Он понял, что тэссы сумели уберечь лорда Крипа от попадания в такую же ловушку. Что же собираются с ним сделать его захватчики? Неужели они надеются что то узнать от него, от отребья, всю сознательную жизнь проведшего в Приграничье? Ведь он очень мало знал: только то, что некогда лорд Крип с леди Майлин способствовали срыву какой то операции Гильдии и все еще находились в опасности, поскольку Гильдия никому не позволяет насмехаться над собой.
Возможно, его бывшие спутники обладали определенными знаниями, неведомыми Гильдии и способные привести к какому то ошеломляющему открытию. Поэтому у людей Гильдии имелись достаточно веские причины захватить их и попытаться доставить на корабль. А Фарри не был с леди Майлин и лордом Крипом во время их ранних открытий и, естественно, не обладал знаниями, полезными для Гильдии. Может быть, они намеревались использовать его как заложника для переговоров…
Фарри криво усмехнулся. Да кто он такой для этих двух тэссов, чтобы они стали рисковать из за него? Верно, они вызволили его трущоб Приграничья. Но, как он узнал из их разговоров, они испытывают жалось беспомощным животным. Однако они не шли из за них на риск, и, конечно же, Фарри не стоил для них практически ничего. И в эти страшные минуты он понял, что с этого момента ему придется действовать в одиночку, как это всегда было с ним в Приграничье. И еще он осознал, что помощи ему ждать неоткуда.