АНДРЕ НОРТОН
Великая перемена: Порт погибших кораблей

Сигмун смотрел на меня. Мы находились в его небольшой, единственной одноместной каюте на корабле, на котором живет целый салкарский клан. Глаза у капитана темно синие, цвета тени, которая падает от снежного сугроба; они никакие смягчали суровости его лица. Тем не менее он указал на свободный стул — единственный дополнительный предмет мебели в этом узком пространстве.
— Это колдовство! — недовольно заговорил он. — Мы не хотим, чтобы пробуждались живущие в глубинах.
— Если это можно назвать колдовством, — ответила я. — Оно пришло без призыва, и то же колдовство прогнало его.
Подбородок и рот Симгуна оставались напряженными. Он с силой ударил кулаком по колену.
— Я не позволю подвергать «Морского бродягу» опасности!
— Но ведь опасность отвели от корабля, разве не так? Водная магия крогианцев сильнее, чем мы считали.
Он не ответил, только продолжал смотреть, как будто силой воли хотел вырвать у меня клятву, которая его успокоит. Я сохраняла настороженность. Сигмун сам высказался за эту экспедицию. Было достаточно предупреждений, что нас не ждет приятное плавание по спокойному океану. Почему же он так внезапно переменился?
— Это существо следует за нами? — продолжил он.
То, что он сам попросил у меня помощи в предвидении, поразило меня. Я сказала ему правду:
— Капитан, тебе отвратителен мой дар, почему же ты хочешь воспользоваться им?
— Когда плывешь вслепую, полезно сверяться с любой картой.
Он говорит серьезно. Опасения за корабль прорвали, по крайней мере, на время тот невидимый барьер, которым всегда окружали меня салкары. Дальновидение не приносит другим злую участь, как мое предвидение; я могу решиться на него…
Сигмун взял в руки предмет с пола. Поднес его к свету единственного иллюминатора в каюте. Он держал в руках кусок дерева размером с мою ладонь, расколотый с обоих концов. Очевидно, это часть лодки, на которую напал подводный житель.
— Прочти по этому, — в голосе его не было ни капли тепла, только настойчивость. Я не могла ему отказать, хотя очень устала от дальновидения. И, возможно, напрасно буду напрягать остатки сил.
Я неохотно взяла кусок обломанного дерева в руки, положила на колени. Закрыв глаза, постаралась увидеть, прочесть…
… Сумрак окружил меня. Но в нем движение. Я словно погрузилась в густой туман, в котором шевелится какая то жизнь. Но туман такой густой и липкий, что я не знаю, что за существа мелькают рядом, на мгновение привлекая мое внимание.
Это не туман — вода! Я глубоко в море, а то, что мелькает на пределе моего привыкшего к суше зрения, должно быть, рыбы или морские животные. Неожиданно стая рыб стремительно проплывает мимо. Теперь в тумане поселился страх.
Я не видела чудовище, напавшее на нас, и потому не зная форм его тела, не могу сосредоточить на нем внимание.
Это громоздкое существо движется вперед. Я видела много морских обитателей, и некоторые выглядят так, словно их нарочно придумали такими, чтобы пугать других, но ничего подобного этому мне видеть не приходилось.
Хотя в темноте трудно судить о размерах, у меня сложилось впечатление, что это существо не меньше «Морского бродяги». Тело чешуйчатое, но покрывающие друг друга чешуйки довольно большие и кажутся очень прочными. Я видела однажды привезенное с севера животное; по форме оно похоже, но гораздо меньше. В нем что то от рыбы, но что то и совершенно чуждое, необычное: нет хвоста, нет плавников на спине и боках. Толстые, снабженные когтями выступы производят быстрые вращательные движения. Голова почти такого же размера, как туловище, и большую часть головы занимает рот. Теперь он широко раскрыт, поглощая стаи рыб. Двигаясь, существо непрерывно открывает и закрывает пасть. Добыча его так ничтожна по сравнению с его размерами, что оно должно большую часть жизни тратить на то, чтобы только поддерживать жизнь своего гигантского туловища.
Я решилась послать мысль.
Крикнуть я не могла. А только оборвала нить своего «видения»…
И когда открыла глаза, была не в сумраке глубин, а сидела на стуле в капитанской каюте, а сам капитан уставился на меня пристальным свирепым взглядом.
— Ты его видела! — Это не вопрос, а утверждение, и я не могла отрицать. — Оно нас преследует?
— Эти глубины не нанесены на карты, — ответила я, стараясь вернуть себе внешнюю уверенность. — Оно кормится, охотится на стаи рыб.
Он помолчал, потом кивнул, словно отвечая на какие то собственные мысли.
— Но там кое что еще? Ты увидела не просто морское животное, питающееся своей естественной пищей.
Значит, я чем то себя выдала. Что сказать этому человеку, который мне не доверяет? Он может решить, что я задумала какую то хитрость. Только обладающие даром понимают, что видения нельзя выдумывать. Можно только говорить правду.
— Существо… оно… страж. Каким то образом… может быть, горячей водой от вулкана… оно отогнано от своего привычного места… оно заблудилось. Но это не местное животное. И его оставили сторожить…
Он не улыбнулся, как если бы услышал вздор. Напротив, нахмурился. Потом повернулся, и я увидела за его спиной небольшую шкатулку. Он пододвинул ее к себе, открыл замок и отбросил крышку. Из нее достал очень древний свиток с потрепанными краями. Снова закрыв шкатулку, он развернул небольшую часть свитка.
Знаки на свитке поблекли. Мне пришлось наклониться, чтобы разглядеть их. Некоторых линий не хватало. Кое о чем можно было гадать, но в целом я увидела грубое изображение того самого существа, которое кормится в глубине.
Капитан Сигмун торжественно проговорил:
— Это Скалга.
Я застыла. Приходилось признать, что он говорит серьезно. На этой поблекшей картинке легендарное чудовище, такое древнее, что упоминание о нем сохранилось лишь в немногих легендах. Я много беседовала с теми, кто бывал в Эскоре. В этой полузабытой земле сохранились древние легенды. Но Скалга не из Эскора, он даже не из легенд Древних.
Никто не знает, откуда первоначально пришли салкары, даже барды и пророки не могут этого сказать. У нас есть поверье, что мы тоже пришли через врата. Но было это так давно, что еще не были вырублены и уложены на свое место первые камни Эса. И мы не знаем, почему пришли. Жители Высокого Холлака утверждают, что ушли через врата, спасаясь от преследования врагов. И таким образом оказались в Дейле. Колдеры воевали друг с другом. Одна из воюющих сторон хотела использовать ресурсы нашего мира, чтобы установить собственную всемирную империю.
Но чаще те, кого считают пришедшими извне, появляются по одиночке или небольшими группами. Как лорд Саймон в свое время.
В легендах салкаров не говорится, что нас преследовали. Может, мы пришли сюда случайно, путешествуя в поисках нового. Но вернуться оказалось невозможно, и этому воспрепятствовало появление стражей. Слышавшие древние легенды знают имена этих стражей:
— Теффан, Лакит, Скалга… — я произнесла эти имена. Уже давно с этой строчкой не связывали никакого смысла. Это детская игра, считалка, когда определяют, кто должен выйти из круга танца.
Я увидела, как Сигмун кивнул. Свернув древний свиток, он положил его назад в шкатулку.
— Значит, мы приближаемся к вратам? — прошептала я, хотя знала, что он тоже может только догадываться.
— Возможно. Хотел бы я знать, существуют ли также Теффан и Лакит.
— Вода и огонь, земля и воздух, — начала я. — В сердце смерти зародыш жизни. Тот, кто держит…
Я успела дойти только до этого места в древнем тексте, как капитан схватил меня за руку и с силой сжал ее.
— Откуда ты это знаешь? — прошипел он сквозь стиснутые зубы, как воин, перед тем как обнажить оружие.
— Я… не помню!
Да, эти слова мгновенно оказались у меня на языке. Но когда они стали частью моей памяти, не могла сказать. Я много путешествовала. Я знаю Дейл, знаю пустыню. Даже немного знаю Арвон. Я гостила в залах дворцов, спала под открытым небом у костра вместе с другими путниками, собравшимися ради общения, к которому мы все стремимся, пока живем. Я с вниманием слушала рассказы купцов. Иногда даже плавала на кораблях салкаров, если клан не знал моей истории. Я слышала многих и знаю теперь больше, чем даже этот человеке жестким лицом, перед которым сижу и чьи пальцы до боли сжимают мне запястье.
Я не понимала, почему его так поразил отрывок ритуала. Он поднял другую руку и начертил в воздухе знак, понятный только посвященным. И тогда я догадалась, в чем дело. Сама не зная того, я произнесла пароль братства по оружию нашего народа. Хотя такие, как я, не должны его знать.
— Правда, не знаю, где я впервые это услышала, капитан. Я не претендую на отношения, которых у меня не должно быть.
Свободной рукой я нащупала под платьем амулет. Кто я такая, чтобы требовать прав кровного родства с кем то? Но ведь Ганнора не отказалась дать мне этот свой знак.
Поверил ли он мне? Не знаю. Но он разжал руку, защелкнул замок на шкатулке и сунул ее в тень, откуда достал.
— Ты поступишь разумно, если больше не повторишь этого, — голос его звучал резко и холодно. — Если когда то эти слова произнесли при тебе, это могло быть призывом к дисциплине. Итак, ты говоришь — Скалга. Но идет ли он за нами?
— Не могу сказать, капитан. Дальновидение имеет свои пределы…
Тут мне на глаза попался обломок доски. Я увидела чудовище не своим дальним зрением. Положив руку на доску, я, однако, не стала посылать мысль.
— Я могу видеть только при помощи этого, — призналась я.
— Пусть будет так, — отрезал он, и я предположила по его тону, что мне пора уходить. Я встала, продолжая держать в руке обломок доски.
Он не просил меня обратиться к другому моему дару. И я тоже не стала им пользоваться, поговорив с Орсией и Кемоком, которых очень заинтересовал мой рассказ о том, что подводное чудовище напоминает легендарное существо. Они мне рассказали о том, что встречали в Эскоре другие существа, которые раньше считались легендой.
Потребность Орсии в воде удовлетворили очень изобретательно. Две салкарские женщины принесли прочный брезент, который используют для починки парусов, сшили его с обоих концов пропитанными воском нитями. Потом мы проконопатили его изнутри, промазали смолой, так что получилось нечто вроде корыта длиной с тело Орсии. Из моря черпали воду и заливали в это корыто, а крогианка лежала в нем, обновляя свою жизненную энергию. Воду все время меняли.
Дни стояли прекрасные, дул попутный северный ветер. Мне казалось, что все идет слишком гладко. Таким длительным периодам везения я перестала доверять. Вполне возможно, что силы Тьмы играют с нами, как, согласно легендам, они делали и в прошлом. Они ждут и наносят удар тогда, когда нам труднее всего защититься.
Мы больше не испытывали дальновидение. Но Кемок часто рассказывал о том, что узнал в Лормте. Хотя он пришел туда только с одной целью: отыскать в невероятно древних записях указания на место, где он со своими братом и сестрой мог бы укрыться от гнева Совета. Там было множество и других записей. И теперь он часто качал головой: никто из нас не догадался поискать сведений о далеком юге. Возможно, эта часть нашего мира, как и Эскор, была ограждена от вторжения. Нам следовало бы лучше подготовиться к тому, что находится там, забытое всеми.
Подробно расспросив меня, Кемок отправился к капитану Сигмуну. Тот по требованию Кемока показал ему свиток. Но руны, потускневшие от времени, оказались на незнакомом языке, и Кемок мало что узнал. Он спросил, может ли оставить у себя свиток и использовать его в дальновидении, но получил такое решительное «нет», что, я думаю, и сам удивился. Что касается меня, то я старалась не попадаться на глаза капитану, чтобы мы больше не могли общаться.
Хорошая погода, все усиливающаяся южная жара заставляла людей чаще выходить на палубу; салкары чинили одежду, ремонтировали оружие, вообще занимались мелкими делами, которые всегда найдутся. Орсия, выйдя как то на палубу, показала женщине, делавшей пояс с нашитыми раковинами, новый рисунок.
Мне, единственной из нашего трио, нечем было заняться. Наконец, подгоняемая скукой, я взяла нож и принялась строгать расколотый кусок дерева, который Сигмун оставил у меня. Я, конечно, не резчик, но однажды зимовала в долине, где жила женщина, занимавшаяся резьбой. Из изогнутых корней она искусно вырезала самые разнообразные и необычные существа. От нее я узнала, как извлекать из дерева скрытое в нем изображение и увидеть в куске дерева то, чего не видят другие. Нож у меня был острый, и хоть начинала я неуверенно, вскоре руки мои привыкли к работе и стали искуснее. И получилось у меня изображение Скалги, каким я запомнила это чудовище по своему видению.
Первой увидела, что я делаю, Орсия. Она подошла ко мне. Я сидела, скрестив ноги, среди древесных стружек. Когда я прервала работу, чтобы взглянуть на свое изделие, Орсия протянула руку и слегка коснулась резного дерева, тут же отдернула ее, и я, услышав возглас, вопросительно взглянула на нее.
— Это… смерть, — перед вторым словом она немного поколебалась.
— Да.
— Но ты дала ей жизнь. Почему?
Вначале я не поняла, но потом решила, что под «жизнью» она имеет в виду то, что я высвободила это изображение из бесформенного дерева. Цель? Мне просто хотелось занять руки, не оставаться бездействующей, когда все вокруг меня заняты. Но в таких делах всегда нужно быть осторожной. То, что мы делаем своими руками, несет в себе нашу энергию и способности. И если человек срезал в бездорожье ветку, по ней можно отыскать его и даже опознать. Леди Джелит заставила меня поверить, что человек, обладающий даром, может, взяв в руки предмет, представить себе, кто его сделал и (отчасти) каков его характер.
— Не знаю, — пожала плечами я. — Мне хотелось занять руки, и я хотя могла увидеть в этом дереве многое и высвободить его, мне пришел в голову Скалги.
— Страж! — Орсия села рядом со мной. — Страж врат?
— Кто знает? Салкары давно были здесь. Они забыли о своем приходе и его причинах. Только когда Трегарты заново открыли Эскор, а недовольство Совета перестало иметь значение, люди стали вспоминать то, что было когда то. А такие загадки, как корабли без экипажей, и такие открытия, как корабль из мира лорда Саймона, заставляют задуматься, что еще может находиться на юге. И насколько это опасно.
Орсия снова принялась расчесывать волосы, вытряхивая из них воду, потому что только что выбралась из своей жидкой постели. На дерево в моих руках упали капли.
— Мира больше нет, — сказала она. — Даже в Эскоре, где мы победили Тьму и казалось, что эта победа навсегда, нам не позволено было идти своим путем и отдохнуть от войн. Опять Тьма собирает новые силы и готовится к нападению, и снова слышится призыв к мечам, снова требуются острый взгляд и чуткое ухо. Опять нужно прислушиваться и наблюдать. Когда то мой народ удовлетворялся своими озерами и реками, где нас никто не тревожил. Но я никогда не слышала о том, чтобы у врат были стражи…
Из под лезвия моего ножа вырвалась длинная стружка.
— Скалга был всего лишь преданием. Но, как и Эскор, он снова обрел жизнь. И он далеко от того места, где должен лежать и ждать. В море было смятение, которого даже он не выдержал. Что то согнало его с места…
— Ты узнала это от него?
— Частично.
Она отбросила волосы на плечи.
— Он знает? Или мы для него просто пища?
— Не знаю. Ему нужно очень много еды, чтобы набить брюхо, — я указала на эту часть своей статуэтки. — Но мне кажется, он знал, что мы связывались с ним.
— Он последовал за нами?
— И этого я не знаю. Но вот в чем я уверена: снова искать его без крайней необходимости не следует. И Сигмун, и его клан отнесутся неодобрительно к такой попытке. Я не их пророчица. Наоборот, они считают, что у них есть основания не доверять мне.
Свободной рукой я снова коснулась амулета Ганноры. Только так я могла отогнать свой страх. Мы быстро, как только может нести попутный ветер, плыли в то место, которое я видела: пустынные острова, рожденные морем, огненные горы и залив мертвых кораблей. Только воображение может подсказать, что ждет нас там. Но только оно не от Света.
Я посмотрела на свою поделку. Есть у меня способности или нет, но из под ножа действительно появилось некое подобие жизни. Мне захотелось бросить статуэтку в море. Но что то удержало мою руку: время еще не настало.
Еще не настало! Возможно, та же мысль пришла в голову Орсии, потому что она протянула руку к статуэтке, но опять даже не прикоснулась к ней.
— Бывает оружие, изготовленное не из стали, — предупредила она. — На твоем месте я не стала бы это держать на виду у всех.
Я отбросила еще одну стружку и посмотрела на ют. Там рядом с рулевым стоял Сигмун. На нем не было кольчуги и шлема, и ветер играл его волосами. Капитан смотрел на надутые паруса. Такое постоянство вызвало бы у любого моряка опасения: слишком уж хорош этот попутный ветер. Как будто «Морской бродяга» откликается на какой то призыв. Сегодня утром мы чуть отклонились от курса; еще часов двадцать такого ветра, и мы минуем Карстен, хотя этого злополучного берега мы еще не видели. Потом будет мыс Собаки, а за ним Варн. Дальше неизвестность.
Мы собирались бросить якорь в Варне и собрать сведения, которые могли быть на этом конце мира о том, что находится дальше. Хотя жители города обычно отказываются разговаривать с чужаками, присутствие леди Джелит может развязать если не языки, то мысли. У Варна есть свои корабли. Вернее, рыбацкие лодки, предназначенные для плавания по прибрежным мелким водам. Горожане никогда не выходят в море так далеко, чтобы потерять из виду берег.