АНДРЕ НОРТОН
Великая перемена: Порт погибших кораблей

Он появился с востока, с той стороны куба, которая обращена к суше, и шел медленно, слегка согнув плечи, словно боролся с порывами зимней бури. В руках у него топор, которым он так искусно владеет, и он неторопливо размахивал им. Хотя никакого тумана не было, он как будто прорубал тропу в преграде, которую только один и видел.
Он почти не изменился с тех пор, как я смотрела на него глазами спасенного им человека. Не стал старше, и движения у него такие же энергичные. На ходу он пел. Слова мне не знакомы, но они создают ритм, который я понимала: он укреплял защиту в этом месте Черноты.
Орсия тоже запела, хотя голос ее звучал не так отчетливо, он напоминал журчание ручья, пробивающего дорогу в скалах или шум капель дождя по воде. Но Орсия не заглушала пение пришельца. Скорее ее голос растворялся в нем, становясь его частью, делая более цельным, заполняя пустоты и придавая ему силы.
В сознании у меня возникла картина. Эта местность все таки не лишена жизни. В глубине ее таится нечто способное принести урожай. И я запела песню, которую поют во время работы на полях. Руки леди Джелит ожили, они переводили на слова Силы то, что выводили наши голоса.
Все голоса плавно сливались, и вот рука леди Джелит указала на куб, словно стала проводником того, что мы создаем.
Однако то, чему мы противостоим, теперь полностью проснулось. Оно не разгневано, в нем по прежнему не чувствуется никаких эмоций. Но оно отыскивает оружие и посылает его с неблагозвучными воплями.
Все сразу замолчали: то, что мы творим, может быть перехвачено и использовано против нас. Я снова испытывала принуждение. Видимо Тьма бродила вокруг костра и пыталась выманить сидящих возле него, чтобы сделать своей добычей.
Мы стояли молча и неподвижно. Хотя мне никогда не приходилось участвовать в подобных сражениях, я считала, что путь к победе — это новый натиск.
Я понимала, что ему нужны не наши тела — скорее наша жизненная энергия. Ею оно питается, для извлечения ее оно и создано. Недавно оно получило порцию энергии, но недостаточную. Если оно поглотило все экипажи погибших кораблей, то в прошлом оно пировало и сейчас стремится снова устроить пир. Но все же оно не живое.
Резкие крики разорвали тишину. Летающие чудовища устремились к кубу, хотя ни одно не село на него сверху. И на нас они больше не нападали. Может, их затребовал к себе хозяин? И кто этот хозяин?
Похоже, я произнесла этот вопрос вслух. На обращенной к нам стороне куба вспыхнул огненный круг, серый, как кость, которая бесчисленные годы пролежала во мраке. Это действительно кость: свет задвигался и превратился в стоячий скелет. Кости двигались, складывались, и вот скелет увенчан черепом. Я узнала этот череп, хоть все они похожи. Это та, что осмелилась использовать дар Ганноры, чтобы дать мне увидеть ее.
Очень медленно, как будто для этого нужны огромные усилия, она стала обрастать плотью. Плоть тощая, как у той женщины, которая умерла с голода на скалах. Мне казалось, что она пыталась создать более осязаемую и прочную оболочку.
Я решила, что она извлекает силу из глубин куба. Но цели своей не достигла полностью. Теперь у нее человеческая голова, но волосы не падают на худое тело, а летят по воздуху, устремившись к кубу.
Лицо ее даже красиво, но голова над тощим — кожа да кости — телом способна вызвать только отвращение и страх, а не благоговение и восхищение.
И вдруг она отказалась от всех усилий. Кости и их серая оболочка исчезли, словно отрезанные от источника энергии; осталась только голова. Но голова стала юной и такой прекрасной, какие редко встречаются в жизни. Тем не менее она принадлежала Тьме.
Она улыбнулась, коснулась кончиком языка полных красных губ. И посмотрела не на нас, а на человека с топором. Я думаю, потому что он мужчина и с такими она в прошлом справлялась легко. Но у того лицо оставалось невозмутимым, как у древней статуи в Арвоне.
Она опять запела, и голос ее звучал сладко, как сок зрелых ягод. Но все же эти ягоды слишком долго висели на ветвях, и потому под их оболочкой скрывалась гниль.
И не только в ее облике было что то грязное. Нас постепенно окутывало зловоние, которое мы ощутили на берегу. Запах поля после битвы, которая несколько дней продолжалась под летним солнцем. Не знаю, подвело ли меня зрение, но мне показалось, что куб содрогнулся, как живое существо, и зловоние усилилось.
Мужчина с топором стоял неподвижно, как скала. И тут куб действительно вздрогнул. Из него высунулось длинное щупальце, обернулось вокруг ног мужчины. Я сделала шаг, камень Ганноры ярче вспыхнул у меня в руках. Но тут мужчина нанес мощный удар топором. Дергающееся щупальце упало на землю и мгновение спустя исчезло.
Лицо на кубе утратило свою томную улыбку. Оно заговорило, и слова вылетали из губ капельками грязной слюны. И там, куда они падали на камень, поднимался дым.
Теперь чувствовался гнев, разлитый в самом воздухе. Летающие чудища снова закричали и поднялись ввысь, полетели от куба, хотя я не надеялась, что они совсем покинули поле битвы.
Гнев усиливался, он готовил что то такое, что я не понимала, но которое будет смертельным — если не по отношению к нам, то к другим. Солнце потемнело. Вернее, его закрыли тучи. Я видела нити энергии, поднимающиеся от четырех углов куба, доходящие до этих туч, черпающие силу из них и из того, что за ними. Тьма наступила так внезапно, словно захлопнулась, крышка ящика со всем его содержимым.
И вот среди этой тьмы, вокруг каждого из нас, образовался ореол яркого, режущего глаз света. Он не дотрагивался до наших тел, хотя именно это стремился сделать, уничтожить нас — и сожрать! Голова на кубе вытянулась вперед, рот раскрылся, показав мелкие острые зубы. Я вспомнила об оборотнях: их звериная натура видна, даже когда они в человеческом облике. И мне показалось, что здесь что то подобное. Может быть, эта женщина пленница куба, хотя сама считает себя хозяйкой сил и тайн, которые он представляет?
Нас не захватила невидимая сеть энергии, и небо над нами расчистилось. С него полился проливной дождь, как из ведра. Но дождь нисколько не приглушил и не смягчил свет. Дождь пробивал свет, обрушиваясь на нас. Я подняла руки, выставляя на вид амулет. С одной стороны меня поддерживала леди Джелит, с другой — Орсия. И вот так вместе мы стояли под небесным потопом.
Человек с топором отступил на несколько шагов и встал, прижимаясь спиной к камню. Его окружало не ослепительно белое пламя, как нас трех, а красный огонь, подобный пламени костра. Огонь тянул к человеку свои языки, их не заливал поток дождя. Я видела, как двигались губы человека. Может, он произносил заклинания, но шум дождя заглушал слова.
Я слышала, что врата всегда обозначаются древними, изъеденными временем камнями. Но если здесь и были врата, то они совсем другие. Однако море может иметь свои законы.
Я не успела подумать об этом, как огонь прекратился. Он теперь запульсировал, будто питающая его энергия ослабла. Гнев все еще чувствовался, он даже стал сильнее, потому что к нему добавилось раздражение. То, что правило здесь, слишком долго было непобедимо, никто не смел меряться с ним силой. И даже сейчас оно не верило, что мы можем противостоять его воле.
Свет от моего амулета расширялся, охватив нас трех. И завертелся, как колесо. С каждым оборотом он становился шире, пока не включил в себя мужчину с топором и его ореол. Охватив нас, он именно передо мной начал подниматься, образуя нечто похожее на указующий палец. Но не поднялся и до уровня лица — исчез.
Дождь прекратился, облака разошлись. Солнце, уже заходящее, осветило западную часть неба. И только лужи в углублениях камней подтверждали, что действительно прошел дождь. Амулет у меня на груди вбирал в себя свет, который высвободил раньше.
Первым из нас пошевелился человек с топором. Он прошел мимо меня к тому месту куба, где было лицо. Поднял свое оружие и нанес могучий удар. Я думаю, такой удар разрубил бы даже сталь. Но топор не причинил никакого вреда ему, только отскочил с такой силой, что человек едва удержался на ногах. Свободной рукой он стал растирать руку, державшую топор, так как она безжизненно повисла, хотя пальцы продолжали сжимать оружие. Я слышала, как он выдохнул, но ни на что больше у нас не было времени, потому что вернулись летающие существа и на этот раз устремились прямо на нас. Возможно, испытание ослабило нашу Силу, потому что больше ничто не отгоняло чудищ, и я отчаянно замахала прутом, а мужчина передо мной оборонялся топором. Он так искусно отрубал им крылья и лапы, что я поняла: ему не раз приходилось иметь дело с этими существами и он научился обходиться с ними. У леди Джелит тоже был в руке меч, а Орсия вращала нить с острыми раковинами.
Мы услышали боевой клич. Рядом с нами оказались лорд Саймон и Кемок. Нам удалось отогнать летунов, и никто из нас не был ранен. Мне показалось, что нам очень повезло. Очевидно, действует Сила, которую мы бессознательно призвали.
Я не знала, что мы будем делать с приходом ночи. Не хотелось покидать позицию перед кубом, потому что я понимала: одно сражение не означает победу в войне. Та, чье лицо мы видели на кубе, не из тех, что признает поражения. Нет, она по прежнему будет добиваться своей цели.
Леди Джелит была того же мнения. Она сказала:
— Зло черпает силы в темноте, как мы в свете. Поэтому ночью нам нужно быть начеку.
Затем обратилась к человеку с топором.
— Брат в Силе, как ты?
Он продолжал левой рукой растирать правую, хотя совсем недавно искусно пользовался оружием, и с лезвия топора капала темная кровь чудовищ.
— Сестра в Свете, — голос его звучал низко и гортанно, а говорил он на торговом языке с сильным акцентом, но мы его понимали. — Какая черная магия владеет этим местом?
Она покачала головой.
— Не могу сказать тебе, знающий, потому что по такой дороге я не ходила. Мы пришли другим, более мрачным путем. Он кивнул.
— Похоже, что так, сестра. Это не мужское волшебство, но и не женское, хотя перед нами было лицо женщины. Она призывала бурю, как пастух созывает овец. Она поедает души и становится такой сильной, что может перевернуть землю и вызвать огонь из моря. Иногда улов у нее хороший и на призыв откликается много кораблей. И она пожирает тех, кто оказался на борту, чтобы начать снова…
— Это Лакит.
Откуда пришла мне эта мысль, я не знаю. Но я тут же поняла, что сказала правду. Последний страж, названный в легендах салкаров, странный ужас конца света.
Все посмотрели на меня, но подтвердила одна леди Джелит:
— Итак, это Лакит. Но оставил ее здесь кто то более сильный. — Она посмотрела на голую стену. Солнце зашло, оставив на небе светлые полосы. Тени удлинились, и лорд Саймон высказал вслух мою мысль:
— А тьма тоже питает это?
Человек с топором возразил:
— Нет. Но в темноте оно может наблюдать, ждать и строить планы. Однако оно не получило корма, как надеялось, и потому нам нужно быть настороже.
— Оно не живое, но ты говоришь о нем так, словно… — вставила я.
— Это не та жизнь, какую мы знаем, — объяснила леди Джелит. — Что ты делаешь? — резко закончила она, увидев, как Кемок прошел вперед мимо нас. Он спрятал меч в ножны и поднял руки на высоту плеч ладонями вверх. И прежде чем мы смогли пошевелиться, он прижал ладони к поверхности куба, под тем местом, где появлялась голова. Голова самого Кемока была чуть наклонена, и я, которая была ближе всех к нему, увидела, что глаза его закрыты, а на лице крайняя сосредоточенность.
Не зная, что он собирается делать, я боялась вмешиваться. Остальные разделяли мою нерешительность. Мы теперь все были рядом с ним и могли бы схватить за плечи и оттащить его, но не решались.
Я видела, как он нахмурился, потом на лице его появилась тень страха, как у охотника, который тем не менее продолжает преследовать свирепого зверя. Потом Кемок ахнул, и руки его упали. Он покачнулся и, несомненно, упал бы, если бы его не подхватили лорд Саймон и человек с топором. Они отвели его от куба.
Кемок тяжело дышал, хватая ртом воздух. Потом его глаза открылись.
— Они еще там, те, кого оно захватило недавно. Я пытался позвать их, но они охвачены таким ужасом, что ничего не слышат. Если бы мы смогли прорваться к ним, тогда то, что их использует, было бы поражено. Но для этого потребуются годы, а у нас очень мало времени.
— Где корабль, который мы нашли?
Все удивленно посмотрели на меня. Ответил лорд Саймон:
— Мы оставили его у южного края залива.
«Далеко», — подумала я, но потом вспомнила о птицах. То, что по суше будет долгим и трудным путешествием, для крылатых лишь небольшая прогулка.
— На борту есть вещи, которые принадлежали ушедшим, — сказала я. — А разве не правда, что вещи, которые высоко ценились, которые берегли и часто надевали, сохраняют частицу души своего владельца? Давайте возьмем с корабля то, что я там спрятала, и попробуем позвать заключенных здесь. — Я кивнула в сторону куба.
— Сокол! — Орсия первой поняла мою мысль. — Пусть фальконер пошлет свою птицу с сообщением. Она за ночь успеет слетать на корабль и вернуться.
Леди Джелит энергично кивнула.
— Да, возможно, это правильное решение! Мы с тобой этим пользовались, — теперь она обращалась к лорду Саймону. — Помнишь, когда мы призвали Силу против колдеров и использовали для этого их символ? Как тогда отшатнулись их союзники? Пошлем за вещами! — Она сделала два шага в сторону лестницы и обратилась к человеку с топором:
— А твой дар способен на это, брат?
Он поставил топор у ног и занялся многочисленными карманами своего пояса. Там были мешочки, перевязанные тонкими прочными нитями.
— Я слышал о таком призыве, но сам никогда не видел. У меня другой дар от Верхнего. Предоставьте мне сторожить это место. Я призову часовых.
Мы оставили незнакомца и спустились по лестнице. Спускаясь, я думала, что многие поднимались по этой лестнице, но, наверно, только нам одним удалось с нее спуститься. Было уже темно. Амулет Ганноры светился, как фонарь, но его рассеянный свет не распространялся далеко. Некоторые старые корабли, те, что были погребены под более поздними пришельцами, тоже слегка светились. Как в старинных преданиях, когда огни вспыхивали над неизвестными могилами, где лежали убитые, и горели так, пока убийц не настигало мщение.
При этом свете я увидела фальконеров и капитана Сигмуна. Они сидели на песке На некотором расстоянии один от другого, и вокруг каждого был начерчен круг. Мне казалось, что песок слишком мягок, чтобы долго удерживать форму, но круги оставались четкими и ясными. Трое мужчин посмотрели на лорда Саймона, и мне показалось, что в глазах фальконеров застыла холодная ярость. Птицы сидели у них на запястье, спрятав голову под крыло. Они спали.
Заговорил капитан Сигмун, обращаясь к Кемоку.
— Ну и чего вы добились наверху, чародей? Здесь твое заклинание подействовало хорошо.
— Будь благодарен за это, капитан, — устало отрезал Кемок. — Потому что наверху есть нечто голодное, и вы послужили бы для него пищей.
— Да? Ну, что ж, бывает необходимо драться, но бывает и так, что приходится оставаться в стороне. Вы вспороли этому едоку брюхо, чтобы мы смогли освободиться?
— Еще нет. Но мы пришли к вам за помощью…
— Разве мы не можем устоять против него? — выпалил один из фальконеров. — Или мы плохая приманка? — Лицо у него было суровое, как у всех фальконеров. Я знала, как ревностно они относятся к своей чести. В его собственных глазах и в глазах его товарищей то, что свои же удерживают его от участия в битве наверху, унизительно.
— Но теперь ваше мастерство может, вероятно, спасти нас всех, — вмешался лорд Саймон.
Я знала, что во время войны с колдерами, он сражался радом с фальконерами и с тех пор представлял их интересы в делах Эсткарпа. Сами они не считали нужным говорить там, где правят женщины. Для фальконера женщина гораздо более низкое существо, чем птица или конь, и мужчина не должен иметь с ней никаких дел на равных. Видимо, потому что лорд Саймон давно завоевал их уважение, несмотря на то, что женат на волшебнице, его слова подействовали на них.
Они встали, и соколы их проснулись. Один забил крыльями, словно готовясь к полету.
— Чего ты хочешь, лорд? — Младший фальконер подчеркнуто не обращал внимания на женщин, а смотрел только на лорда Саймона. Тот поманил меня. Я обошла полупогруженное в песок бревно и приблизилась к ним. Лица фальконеров снова застыли.
— Вот что, — меня не смутило их отношение. — На чужом корабле, на котором мы приплыли в эти воды, было много вещей, принадлежавших исчезнувшим членам экипажа и пассажирам. Большую часть, этих вещей мы вернули морю, чтобы они не привлекли Тьму. Теперь нам нужны оставшиеся. С их помощью мы можем разорвать чары, окружающие это место и принесшие многим смерть. Если вы пошлете одного из соколов на корабль с сообщением и он вернется с вещами — они легкие, и нести их нетрудно, — Тогда мы получим новое оружие, которое хорошо нам послужит.
Они по прежнему не смотрели на меня, но я видела, что они все поняли. Просто следуют давнему обычаю своего племени. Потом старший кивнул.
— Смелое Крыло быстр, а ночь еще только началась. Если то, что ему предстоит нести, действительно легкое, он сможет вернуться к рассвету.
— Хорошо, — ответил лорд Саймон. Он достал из кармана на поясе табличку. Их готовят из особого камня, они чрезвычайно тонкие, и на них можно писать, стирать написанное и писать снова. Он протянул мне табличку и палочку для письма.
Я попыталась ограничиться как можно меньшим количеством слов. И сделала запись в кратком стиле салкаров. На корабле легко найдут шкатулку и достанут из нее драгоценности, которые я не решилась выбросить. Скорее всего, это было какое то предвидение. Что то внутри меня подсказало, что эти вещи в будущем нам понадобятся. Я знала только одно: та, которая носила эти украшения, очень ценила их, и они могут послужить ключом к кубу.
Лорд Саймон отдал табличку с надписью фальконеру, тот осторожно перевязал ее и прицепил к соколу. Кемок своим мечом, который все еще светился, разрезал круг. Фальконер смог выйти. Он выпустил сокола, птица поднялась в небо и исчезла.