АНДРЕ НОРТОН
Колдовской мир: Тройка мечей

Инстинктивно мой мозг мгновенно послал импульс мозгу Тсали, но невидимый барьер, сооружённый колдовством Лайдан, помешал нам вступить в контакт. Сама Лайдан повернулась ко мне спиной, выражая тем самым полное презрение. Должно быть, она решила, что на такое ничтожество, как я, незачем тратить силы, чтобы держать меня под контролем. Внимание её привлекли теперь полки вдоль стен, она что то искала там, снимая то закрытый горшок грубой работы, то сосуд с жидкостью.
Я взглянула в глаза Тсали и попыталась подать ему хоть какой то знак. Видно было, что он узнал меня, но в его пристальном взгляде я прочла потрясение и, пожалуй, обречённость.
В начале я уже говорила, что узнала о своём Даре потому, что могла общаться с другими существами, которые не ниже нас по уровню сознания, хотя несведущие люди считают их созданиями примитивными лишь от того что они передвигаются, общаются и мыслят совсем не так как мы. Ящерицы, рентаны, форлонги и другие обитатели Долины — все они произошли от ветвей совсем иных, чем наши предки, и они не хуже и не лучше нас, они просто другие.
Например, рыба, плавающая в залитом солнцем пруду, корова на лугу, барс, взбирающийся на вершину, не меньше нашего любят жизнь и общаются с себе подобными ничуть не хуже нашего, просто мы не умеем понять их.
К этому перечню я должна причислить и чешуйчатых. Внезапная вспышка памяти напомнила мне, как я напугала и озадачила Йонана, когда он обнаружил меня в обществе со змеёй…
И все эти живые существа — чистые, в них нет ничего от гнилостной сути Тьмы. Но в Эскоре было много других существ — мутантов, о которых я уже упоминала. Они то и оказывались носителями зла.
Мужчина Ящерица явно не относился к ним. Я не знала, что замышляет против него Лайдан, но, как только она отвлеклась и воля, удерживавшая меня, чуть ослабла, я тут же начала осматриваться в поисках хоть какого нибудь оружия или союзника.
В помещении, где мы находились, не было окон, вдоль стен громоздились полки почти до самого потолка, а по углам, словно ободранные занавеси, клочьями свисала пыльная паутина. В эту паутину, в самую её гущу, я и послала первый пробный импульс мысленного контакта. Разум, которого я коснулась, был совершенно чужим. Искра сознания, к которой я пыталась воззвать, пробудила в нём тупой, алчный голод. Но я никогда прежде не пыталась наладить контакт с членистоногими, и даже такая реакция явилась для меня маленькой победой. А Лайдан, озабоченная своими снадобьями, не уловила моего импульса, и он беспрепятственно проник сквозь сеть её колдовства.
Следом за первым я отыскала другое ползающее создание, затем третье. Держать с ними постоянный контакт было очень трудно, так как уровень их сознания настолько отличался от моего, что любая попытка общения походило на нить, постоянно выскальзывающую из пальцев.
Там, в складках пыльной паутины, таились охотники, холодные и безжалостные. Они не проявляли к моим заигрываниям никакого интереса, никак ко мне не относились, но они там были. Я сфокусировала своё усилие, сосредоточившись на самой большой и, должно быть, самой старой паутине. Что то шевельнулось в её центре; итак, вот и обитатель, владелец этих тенёт. У меня не было никакого определённого плана, ничего, кроме смутной надежды, и я судорожно пыталась использовать свой Дар, вызывая тех, кто жил в паутине. А жили там, как водится, пауки. У них, судя по всему, не было недостатка в пище, и выглядели они весьма упитанными. А паук, обитавший в самой большой паутине, был крупнее моей ладони.
Пауки эти относились к разновидности ядовитых. Они могли обездвижить свою жертву и заключить её в паутину, оставив живой, чтобы съесть впоследствии. Их крошечные глазки сверкали дьявольским огнём.
Лайдан тем временем закончила приготовления к своему колдовству. Она ходила вокруг пентаграммы и к каждой свече ставила рядом ещё одну, посыпая вокруг них пол сушёными травами, запах которых показался мне весьма неприятным.
Оставалось только догадываться, что она собирается делать: возможно, мы с ней должны оказаться под защитой силового барьера, и она сейчас всячески его укрепляет, а лежавший внутри пентаграммы Тсали, судя по всему, предназначался кому то в жертву.
Занятая своим делом, Лайдан совсем ослабила контроль за мной и принялась бормотать заклинания, смысла которых я не понимала и которыми настоящая Колдунья никогда не осквернила бы свой язык. Но я знала, что заклинания эти должны быть очень точны, в противном случае силы Тьмы могли ненароком разрушить её охранные заграждения, и она жестоко поплатилась бы за своё неумение. Паук, притаившийся в самой крупной паутине, высунулся наружу и блестящими глазами отыскивал жертву — я послала ему импульс, что добыча близка. Паук выпустил нить и стал медленно, покачиваясь, спускаться, в воздухе мелькало его толстое, оранжевое с чёрным, тело.
Я чувствовала, что запах трав, рассыпанных Лайдан, раздражает хищную тварь. Паук предпринял было поползновение подняться обратно, но картина богатого пиршества, которую я мысленно послала, удержала его. Из своего пыльного логова выпал второй затаившийся комок, за ним — третий.
— Ну вот! — Лайдан поднялась и отряхнула руки от травяной трухи. — Всё готово, сестричка. Тебе остаётся только шагнуть вперёд по моей команде, жертва будет принята, а тебя станут приветствовать как одну из нас.
— А если я не шагну? — я старалась больше не смотреть на пауков, чтобы Лайдан не проследила направление моего взгляда.
— У тебя нет выбора, — заявила она. — И нет защиты от того, кого я вызвала. В любом месте он сумеет завладеть тобой и доставить сюда. А здесь, — она обвела рукой полки вдоль стен, — ты добровольно станешь изучать тайны нашего ремесла. Да, сестричка, в тебе есть то, что всегда откроет нам двери. Тебе не приходило в голову, что мы всегда и отовсюду можем забрать тебя? Впрочем… — она взглянула на меня со странным выражением. — Думаю, ты не откажешься развить то, что заключено в тебе с рожденья. Ты — нашего рода, сестричка, ты принадлежишь к тем, кто призван повелевать, а не подчиняться. Думаю, ты не станешь отрицать этого?
— Я не из Тьмы, — упрямо ответила я.
Она опять пожала плечами.
— Что такое Тьма? Что такое Свет? Ты слышала только одну трактовку, да и ту из уст наших врагов. Тебе предстоит многому научиться. Неужели мы должны перекрыть доступ знаниям только потому, что боимся их? Знания расширяют желания, а из всех желаний достойно уважения только одно — жажда Власти. Всё прочее — суета, тлен.
Только Власть правит миром. Ты ещё будешь счастлива от того, что попадёшь в сонм избранных, которым такая Власть дана. Так перебродившее вино наливают в ожидающую его бутыль…
Что то в её словах находило отклик в моей душе. Точно так же я чувствовала себя, когда со мной разговаривала последний раз Леди Крисвита, и теперь во мне росло сомнение. Да, я хотела изучать то, что развило бы мой Дар и помогло овладеть им в полной мере. Я хотела Власти!
И тут же другая частица моей души гневно запротестовала. Власть… Зачем она? Это опасный инструмент, он способен принести много вреда окружающим и даже поразить того, кто им владеет, если, конечно…
Большой паук висел теперь над самой головой связанного Тсали. Яркие глаза мужчины Ящерицы перебегали с моего лица на повисшую над ним тварь, на спускавшихся рядом его собратьев и опять на меня.
Лайдан подошла и стала рядом со мной в одном из лучей пентаграммы. Она подняла небольшой чёрный жезл, который с самого начала находился у неё в руках, поочерёдно указала им на каждую из свечей, и те последовательно вспыхивали чадящим алым пламенем. В такт своим движениям она что то тихо напевала.
К горлу моему подступила тошнота, я съёжилась и прижала руки к груди. Было в её колдовстве нечто такое, что повергало меня в смущение, вызывало отвращение и неосознанный протест. Однако моя решимость помешать Лайдан только усилилась!
Она творила своё колдовство, а я тем временем сосредоточила всю волю на пауках над нами. Я ещё не знала, смогу ли каким то образом использовать их, но у меня больше ничего не было. А Леди Дагона выучила меня достаточно, чтобы знать: в любом колдовстве очень важно точно рассчитать равновесие сил, потому что его так легко нарушить. Лайдан оградила себя и меня заклинаниями и символами, начертив их на мозаичном полу, но не подумала о том, что может находиться сверху.
Свечи испускали отвратительный запах, но Лайдан жадно вдыхала его, как будто набираясь новой энергии. И вот…
Воздух над Тсали взвихрился воронкой, и в самую середину этого коловращения затянуло первого паука. Воздух взбурлил, Лайдан вздрогнула, пение её оборвалось. Второй и третий пауки исчезли, втянутые в смерчевидный столб. Лайдан отшатнулась, поднесла руку к горлу, явно потрясённая тем, что увидела или… почувствовала…
Я не отличалась такой чувствительностью, как колдунья, но и у меня возникло предчувствие стремительно надвигающейся беды. Нечто, вызванное колдовством Лайдан, отпрянуло и, разгневанное, исчезло.
Лайдан отчаянно вскрикнула, сдавила ладонями уши, словно зажимая их от невыносимого шума, оглянулась по сторонам безумным взглядом и… растаяла в воздухе.
Свечи погасли, в комнате воцарился полумрак. А я была… свободной!
Одним прыжком я пересекла пентаграмму, схватила со стола нож с широким лезвием и вернулась к тому месту, где лежал Тсали, чтобы разрезать его путы. Мысленный барьер, разделявший нас, исчез. Но что то ещё витало в воздухе, в том самом месте, где только что находилась Лайдан. Тсали поднялся, его когтистая лапа цепко ухватила моё запястье.
«Пошли!»
Он перешагнул границы пентаграммы, таща меня за собой.
Контуры стен в комнате, очертания всех предметов теряли чёткость и расплывались, как будто твёрдый камень истаивал и превращался в ничто. Сбегая по винтовой лестнице, которая, как и всё вокруг, утрачивала свою материальность, я чувствовала, как она подрагивает под моими шагами. Всё это было вполне объяснимо. Иллюзии, созданные Лайдан, исчезали, и нам грозила опасность попасть в ловушку междувременья или оказаться погребёнными под каменными блоками, которые местами уже начали сдвигаться со своих мест и обрушиваться.
Задыхаясь от быстрого бега, мы наконец выбрались на открытое пространство. Вокруг тянулись россыпи угловатых глыб, поросших мхом, — остатки наружной стены. Тсали не выпускал моей руки и вертел головой из стороны в сторону со скоростью, недостижимой для человеческого существа. Поза его выражала такую напряжённость и насторожённость, что при одном взгляде на него становилось ясно — до полной безопасности нам ещё ой как далеко. Я послала в его мозг один единственный вопрос:
«Лайдан?»
«Она пока ещё не совсем исчезла, — ответил он, подтвердив тем самым мои собственные опасения. — То колдовство, которое она затеяла, едва не обратилось против неё, поэтому она в ярости. Но гнев её многократно усилится, когда она узнает о том, что случилось в другом месте».
«А что случилось в другом месте?»
«Тот, кого она пыталась вызвать из прошлого, умер по настоящему, в том времени, когда и жил Юноша, которого ты зовёшь Йонаном, и Урук, Владелец Топора, совершили волшебство и одолели Тарги. Теперь Лайдан всё своё колдовство обернёт против них. Тебя она не тронет, потому что только ты можешь открыть для неё дверь сквозь время ещё раз. Кроме того, несовершившееся заклятье отбросило её слишком далеко от нас. И всё же опасность ещё очень велика…»
Тсали всё дальше увлекал меня от источавших зло древних развалин. Мы теперь находились на обширном плоскогорье, увядшая осенняя трава поднималась мне до колен, ему — почти до пояса.
«Какую роль сыграли пауки?» — спросила я. Хотя эти членистоногие вмешались в колдовство Лайдан по моей воле, я не совсем понимала, что именно произошло.
«Нарушилось равновесие, — ответил Тсали, бдительно поглядывая по сторонам, несмотря на то, что развалины остались далеко позади. — Равновесие при любом заклятии должно быть очень точным. Тот, кого вызывала Лайдан, требовал от неё кровавой платы…»
Тсали говорил спокойно, будто это не его должна была принести в жертву колдунья, будто не он был той самой кровавой «платой».
«Лайдан разыскала его и попросила помочь за хорошее угощение. Но когда вместо большого вкусного Тсали ему предложили только маленьких паучков, он очень рассердился. Те, из Тьмы, никому не доверяют, и если другая сторона нарушает условия сделки, они тут же расторгают её. Три паука не могли заменить ему одного Тсали…»
Своеобразный юмор мужчины Ящерицы заставил меня улыбнуться, несмотря на то, что чувство опасности не располагало к шуткам.
«Где мы находимся? — спросила я. — Можем ли мы вернуться обратно в Долину?»
«Я не могу пока что ответить на твои вопросы, — сказал мой спутник, — но мы должны соблюдать большую осторожность. Лайдан скоро опомнится от своей неудачи и начнёт мстить».
Чешуйчатая голова Тсали покачивалась из стороны в сторону.
«Поскольку она пока не может добраться до тех, кто убил Тарги, гнев её обратится против нас».
«Ты имеешь в виду Йонана и Урука?»
Ответ Тсали прозвучал так, будто мысли его заняты сейчас гораздо более важными вещами:
«Их дорога — это их дорога, своё дело они сделали хорошо. А вот нам нужно сохранить связь с Долиной. Но мы не можем вернуться туда, пока Лайдан…»
Его мысль вильнула и замерла, будто он хотел утаить что то от меня. Но я с горечью поняла, что он имеет в виду, и закончила за него:
«Пока на мне лежит заклятье Лайдан».
Это было уже не предположение, а констатация горькой правды, которую мне необходимо принять, собрав все силы, как телесные, так и духовные.