АНДРЕ НОРТОН
Секреты колдовского мира: Стража Колдовского мира

Дождь лил и лил, бесконечный поток, пропитывавший одежду до самой кожи, и только земля, казалось, с радостью принимала в себя живительную влагу. На смену луговым травам пришли заросли лозы, покрывавшие землю сплошным ковром, не имея возможности зацепиться за дерево или камень, которые подхватили бы их и стали им опорой. Там и сям, укрытые крупными листьями, алели огромные цветы, издававшие пряный назойливый аромат. Формой они напоминали, как показалось Лиаре, пробиравшейся меж ними, голые черепа крикунов, которые выбрасывали прочь после великого дня ежегодной бойни. Но больше ничто здесь не напоминало ей родину. Она знала, что безнадёжно заблудилась.
Как бы то ни было, но судьба дважды улыбнулась ей. Первый раз чуткое ухо подсказало ей укрыться от отряда солдат, которые двигались по давно нехоженой дороге. Они были закутаны в плащи — те, у кого они имелись, — а остальные ёжились под одеялами, остатками шкур, натянутых на плечи.
Они не принадлежали к Старой Расе, а были пёстрым сбродом, и у луки седла предводителя болталась отрубленная женская голова, привязанная за пучок волос. Это южане — она узнала их по описанию, но подобных им она в Лормте не видела.
Следующим предупреждением о том, что эта земля не так пустынна, как кажется, явился густой дым. Она пряталась полдня, прижимаясь исхудавшим телом к земле, глядя вниз на замок, явно подвергшийся нападению. Она благодарила судьбу, что находится так далеко, что не видит и не слышит толком, что там происходит. Возможно, воины, занявшие эту небольшую крепость, лучше вооружены и дисциплинированны, но она не сомневалась, что они мало чем отличаются от тех, которых она видела прежде.
Крепость пала, но, возможно, кто то спасся, и воины в доспехах там, внизу, рыскают по окрестным полям в поисках ускользнувшей добычи. Лиара отползла как можно дальше от края холма, обвив вокруг себя густые ветви ползучего кустарника.
Во всяком случае, она не видела собак, пущенных по следу беглецов. Очевидно, южане никогда не прибегают к их услугам. Девушка устало прислонилась к стволу одинокого дерева в центре облюбованных ею зарослей.
Пальцы Лиара держала на поясе. Прошло пять дней, как она оторвалась от лормтского отряда. Если бы они пустились на поиски её… Но зачем им это? Ализонка оказалась среди них помимо воли, не по своему выбору. А их подгоняли сроки. У них не найдётся времени, чтобы гоняться за ней и одолеть положенное им расстояние — и так слишком большое для такого маленького отряда. Она на миг задумалась, какие врата мог найти кристалл Мышки среди этой странной местности, покрытой каменным лесом. Но это неважно.
Девушка порылась в торбе, вытащила передние конечности какого то существа, которое прыгает по земле и которого она убила камнем в сумерках накануне. Она не хотела рисковать кинжалами, но обнаружила, что её рука, так ловко владевшая искусством метания ножей, отлично справляется и с камнями. Мясо беглянка слегка обжарила на костерке, который решилась разжечь, да и то на очень короткое время. Оно противно пахло, да и на вкус было не лучше, но она старательно жевала и глотала его.
То, чего девушка больше всего боялась, что, в сущности, и погнало её прочь, всё время беспокоило её. Но она ни разу не учуяла Серых, видела лишь отпечатки их лап на заросших дорогах и охотничьих тропах.
Она удалилась с наблюдательного поста над крепостью около полудня. Наступили сумерки, когда ализонка рискнула двинуться по покрытому лозами пространству в направлении купы деревьев, производившей, правда, мрачноватое впечатление и от которой веяло скорее тревогой, нежели покоем, ожидаемым от ночлега. Лиара продолжала пробираться вперёд, делая зигзаги, выбирая места, где лоза росла не так густо и куда бы она могла швырнуть один из тщательно отобранных камней, уловив скрытое движение в листьях. Она приостановилась: казалось, там кто то готовится взлететь, и она, движимая голодом, должна постараться его поймать.
Ализонка услышала пронзительный вскрик, и листья лозы затрепетали, под ними заметалось небольшое тело. Она решилась метнуть ещё один камень. Когда трепыхание утихло, она подошла и увидела птицу, размером с домашнюю, виденную на ферме, встрёпанные перья добычи отливали зелёным и сливались с листвой.
Подняв её за мощные лапы, Лиара проложила путь через остальные заросли и оказалась на окраине леса. Только там, под сенью деревьев, она остановилась, чтобы осмотреть добычу. Честь и слава дяде Волориану, чуть не воскликнула она. Её с детства приучили к кровавым трапезам псов, а её потребность в пище, несомненно, была не менее остра сейчас. С каждым днём девушка все более вырывалась из скорлупы условностей, обязательных для ализонки.
Вот она роется в гнилой листве под деревом, и ей кажется, что в Креванеле жил кто то другой. Листва почти не пропиталась дождевой водой, и ей удалось достать пару сухих камней. Она уложила их в ямку, оглянулась в поисках хвороста или полусгнивших веток. Потом задумалась — а что, если бы ей представилась возможность (при условии, конечно, что с той стороны её не будет поджидать братец с целью расправы) вернуться обратно через те же врата в глубине Лормта — обрадовалась бы она этому или нет?
Девушка ощипала и выпотрошила птицу. Маленький костёр разгорелся, и куски мяса, насаженные на прутья над костром, зашипели, истекая жиром и вызывая вспышки пламени.
Стоит ли идти дальше лесом? Её мучило отсутствие цели. Вспомнив лормтскую карту, она попыталась угадать, где находится, и решила, что подошла к южной границе Карстена. Предполагалось, что где то здесь существует какой то малый народ — в основном моряки, — называющий себя варцами. Они тоже не принадлежат к Старой Расе. Будет ли разумным податься дальше на запад и поискать убежища там?
Дождь немного поутих. Она поела сытного несолёного мяса и завернула большую часть в листья, на завтра. Она не могла здесь выставить никакого караула. Ей придётся, как это было с момента ухода из отряда, провести беспокойную ночь. Но она так устала, что сомневалась, удастся ли ей остаться настороже, чтобы вовремя почувствовать опасность.
Откинувшись на ствол дерева, под которым она укрылась, Лиара моргала, пытаясь отогнать сон Она достала кинжалы и положила так, чтобы использовать их в случае нужды. Она дала костру угаснуть, хотя и дрожала в своём толстом дорожном плаще. Поневоле мысли её все возвращались к роскошным апартаментам Креванеля — к мягкой постели, ко всем тем удобствам, которые она принимала за должное.
Она бросила отряд… И беглянка обратилась мыслями к решению, толкнувшему её на этот шаг. Ализонцы всегда на первое место ставят личную выгоду. Так её воспитывали с того момента, как она себя помнит: взвешивать поступки следовало, исходя из того, как это скажется на тебе самом, а не на окружающих, помогать им, только если это принесёт выгоду тебе.
Несмотря на то, что сказала маленькая колдунья, она отлично знала — так её учили, — что тот, кто с неохотой принял её, с удовольствием от неё отделается.
У неё все ныло — закалка, полученная в пути из Лормта, кажется, не помогла. Горло болело. Дважды она поперхнулась и закашлялась до слёз. Устала… так устала…
Ночная тень сомкнулась над лесом. Последним, что она запомнила, была рука, сжимающая рукоятку кинжала, а потом, несмотря на все усилия, девушка погрузилась во тьму, хотя что то в ней говорило, что это опасно.
Настолько глубок был её измученный сон, что даже искры опасения не возникло в ней, когда они окружили её.
Она пробудилась, сначала смутно ощутив, а затем почувствовав приступ подлинного страха от того, что её лапают чьи то руки. Когда, наконец, сознание прояснилось, она обнаружила, что на неё уставилась полузнакомая звериная морда и ощутила смрадное дыхание. Эта тварь обматывала верёвками её грудь и плечи. Её грубо вертели, а запястья были так туго стянуты, что ремни врезались в кожу.
Её снова перевернули. Очевидно, она попалась этим охотникам рано утром, потому что сквозь верхушки деревьев проглядывал серый рассвет, позволивший ей рассмотреть их.
Один из них ухватил её за волосы, цепляя их своими широкими тупыми когтями, дёрнул голову, очень болезненно, чтобы, склонившись, оказаться с ней глаза в глаза. Его глазницы глубоко утопали во впадинах черепа, откуда сверкали огненные искры.
Сон как рукой сняло, когда она осознала, что телесная слабость, неспособность долго оставаться настороже, предали её в руки тех самых охотников, которых она старалась избежать, — Серых.
На них не было одежды, а на шкурах виднелись плешины вокруг шрамов или болячек. Самым ужасным было то, что телом и жестами они походили на людей. Тот, кто всё ещё держал её, был совершенно очевидно мужского пола, но рядом с ним, сверкая острыми клыками в оскаленной пасти, стояла явная самка, хотя груди её казались просто складками кожи, слегка опушёнными мехом.
Двое неуклюже возились с завязками торбы, вырывая её с рычанием друг у друга, пытаясь завладеть добычей.
Тот, что схватил девушку за волосы, начал плевать в неё словами. Лиара достаточно хорошо знала обиходный язык, общий для всех северян.
— Где остальные? — он злобно помотал её голову из стороны в сторону, а затем ударил о землю, чтобы подчеркнуть, что пленница покорна его воле, и добиться ответа.
— Ушли, — хрипло выдавила ализонка. «Только бы они поскорее покончили со мной» — было единственной её молитвой.
Он сморгнул, глядя на неё, и зарычал, потом, к её облегчению, отпустил волосы и откачнулся назад Лиара краем глаза уловила блеск кинжала. Вон её оружие торчит из земли, куда она воткнула его, когда её сморил предательский сон. Почему тварь не захватила оружия до сих пор в качестве трофея — непонятно.
Самка дёрнула предводителя за плечо, указывая на двоих, что возились с торбой. Он фыркнул и развернулся.
Она не последовала за ним, но уселась на корточки возле Лиары.
Серая склонила к ней волосатую физиономию и издала квохчущий звук, похожий на хихиканье:
— Собачий дух! Собачье мясо хорошее, — самка облизнулась, челюсти слегка приоткрылись, а с кончика лиловатого языка прямо на девушку закапала слюна.
Лиара не позволила себе выказать и тени отвращения или страха. По крайней мере, в этом она оказалась права: ализонцы действительно восприняли что то от своих знаменитых четвероногих питомцев. Но Серая чем то заинтересовалась: самка обнаружила, что тесёмки на кожаной куртке Лиары достаточно легко развязываются и, не трогая верёвок, опутывавших пленницу, она тупым ножом в разных местах разрезала одежду. Вскоре девушка осталась нагой, а её разорванную одежду отбросили в сторону.
Толстые пальцы ухватили кожу на груди и мучительно больно ущипнули. Девушка не смогла сдержать вскрик. Но она уже оказалась нагой перед жадными взглядами всей стаи.
Она старалась не задумываться над тем, что они намерены сделать. Устроят ли они из неё пир? Или сделают орудием зверских игр?
Самка снова пребольно ущипнула её и готова была продолжать, когда вдруг послышался низкий рык, похожий на собачий, и все окружавшие Лиару твари тотчас же отпрянули.
Теперь, когда голова её лежала на земле, пленница не имела возможности видеть ничего, кроме мохнатых фигур, стоявших вокруг, и не могла рассмотреть пришельца. Но было совершенно ясно, что все они ему подчинялись. Они тут же расступились, пропустив гораздо более высокую фигуру, так плотно укутанную в чёрный плащ с большим капюшоном, что черты его невозможно было разглядеть. Он двигался степенно, порой опираясь на посох, возвышавшийся над головой, покрытой капюшоном.
Лиара уже слышала раньше и один раз даже сама убедилась в этом, столкнувшись с той каменной головой, что зло имеет свой запах, выдающий его любому, причастному к Свету. Свет — она не знала меры собственной причастности к нему, но эта тварь вызывала в ней такое неприятие, что её нутро просто выворачивало. Неужели это Сарнский всадник? Ведь считается, что Серые редко с ними водятся.
Посох взлетел над нею, и она не успела отвернуться. Конец его поразил её в лоб, прямо меж белесых бровей.
Она почувствовала нечто похожее на укол, а затем… — пустота, ничто.

***

Дестри полагалась на Вождя в качестве проводника. Она не сомневалась, что они вовремя покинули кумирню, чтобы избежать встречи с селянами, и шла, уверенная, что исполняет волю Госпожи. Грук, как ей казалось, признал её главенство, но всё время вертел головой, явно принюхиваясь, а время от времени касался листиков или указывал на насекомых, похожих на порхающие цветки.
От Дестри требовалось постоянное умственное усилие, чтобы дать название всему, вызывающему вопросы. Иногда она должна была напомнить себе, что нужно спешить и побороть желание остановиться — объясняя чужаку назначение той или иной травки, на которую ему указывал инстинкт. Поднявшийся ветер засыпал их лепестками цветов, и жрица поняла, что приближается буря. Им следует найти укрытие, потому что весенние грозы могут обрушиться, безо всякого предупреждения, бурными потоками воды.
Они наткнулись на бурелом: дерево, вырванное с корнем вихрем, было когда то поистине гигантом. Дестри сбросила с плеч суму, расчистила от травы и сухостоя место у поросшего древесными грибами ствола. Грук не нуждался в подсказке, он помогал ей, и сам натаскал мелкой поросли, чтобы свить из неё крышу. Они не могли подняться во весь рост в этом импровизированном жилище, но у них получилось укрытие, и как раз вовремя.
Буря разразилась на закате, и они теснее прижались друг к другу. Вождь вжался между ними, жуя дорожную лепёшку и глядя на стену дождя снаружи.
— Куда идти? — мысленный вопрос Грука прервал беспокойный ход мысли Дестри, которая волновалась, что одна стена кумирни явно не выдержит этого натиска.
— Эскор, — сказала она вслух, а потом сообразила, что это слово ничего не значит для её спутника. Она попыталась мысленно изобразить страну, о которой слышала — удивительную колдовскую землю, полную остатков множества странных народов, которая вроде бы связана со Светом, но в которой есть ещё уголки, заполненные Тьмой.
— Оттуда — домой?
Дестри знала, что не может ничего обещать. Он ведь не ребёнок, к тому же, несмотря на свой вид, он не является животным, интеллект которого слабее человеческого. Ему нужна правда, потому что только правда может быть основой доверия.
— Там есть, — она медленно формулировала свои мысли, держа руку на мягкой шерсти Вождя как на связующем звене, способном усилить мысленный посыл, — те, кто знает гораздо больше меня. Если есть для тебя способ вернуться — они скажут.
Великан слегка отвернулся — ей было видно лишь, что он смотрит на дождь. Следующее его мысленное послание удивило её, потому что не было связано с его возвращением через врата.
— Это богатство — добрая земля. Алатар должен её любить сильно, — она скорее почувствовала, нежели увидела, как его рука пробежала по одному из прутьев, поддерживающих убежище. — Однако… он так надолго замолк, что ей показалось, что нить связи между ними оборвалась. Но он повернулся к ней, и глаза его были как светящиеся диски в темноте.
— Нет здесь стражника — некому слушать, некому помочь, некому бороться…
— Бороться! — она удивилась. С чем привык бороться в своих лесах этот громадный человекоподобный, ходящий сейчас возле неё?
— Эта колдунья, что берет, но не даёт… — было видно, что он пытается найти способ объяснить. Казалось, ему трудно поверить, что она не поняла, что он имеет в виду.
— Нет такой земли, где бы не было врагов, — нашла Дестри единственный подходящий ответ. — И я должна признаться, в землях, куда мы направляемся, полно злых сил. Там всё время нужно быть настороже.
— Это и есть моё ремесло, — признался он. — Потому что я есть стражник, и никакая земля, на которой что то растёт, не может быть для меня совсем чужой.

***

Она с трудом боролась со сном и задремала. Когда Дестри пробудилась, то увидела в утренней дымке все ещё сидящего на корточках Грука, который через отверстие их пристанища так пристально смотрел на окрестности, что ей почудилось, будто он пытается каким то странным образом установить с наружным миром связь.
Гроза оказала им одну услугу: она явно задержала погоню и смыла следы. Жрица надеялась, что даже Фосс не сможет обнаружить хоть малейший след.
Дни шли своей чередой, похожие один на другой. Они все лучше узнавали друг друга. Дестри в немом почтении смотрела на гигантского спутника, когда тот противостоял пятнистой древесной кошке, со всей яростью, свойственной её роду, защищавшей котят.
Он встал на колени перед животным, готовым к прыжку, и, исторгнув из горла глубокий нежный звук, похожий на мурлыканье Вождя, положил перед ней ящерицу, одну из тех, что грызут деревья и которую только что долго выколупывал из коры дерева.
Кошка рыкнула, но не издала боевого клича. Она проползла вперёд, с быстротой молнии подцепила ящерицу лапой за толстое брюхо, и тут же исчезла с добычей.
Ещё Дестри видела, как Грук стоял в ручье в ярком утреннем свете, отложив в сторону золотой пояс с тяжёлыми погремушками, дорожным инструментом, молниеносным движением, которое она наблюдала раньше у длинноклювых журавлей, выхватывал из воды рыбу, съеденную потом за завтраком.
Она не решилась потревожить его в тот день, когда он обнаружил засыхающую лозу, которая лежала на земле, полуобвивая сломанную ветку. Она увидела, как Грук распутал кольца растения и осторожно перенёс его к другой опоре в сторонке.
В свою очередь, он был рад узнать от неё о травах и их применении. Она смогла собрать лишь немногие из найденных, потому что их негде было засушить, да, возможно, они и не понадобятся в будущем.
Девушка не вела счёт дням, она только знала твёрдо, что они направляются на северо восток.
В один из этих дней они получили ясное напоминание о том, что не покинули пределов, в которых царят жестокие человеческие нравы: до их ушей донёсся отчаянный крик, испугавший обоих и заставивший посмотреть в другую сторону.
Дестри не сомневалась, что слышала предсмертный вопль. Она слишком хорошо знала опасности, сопряжённые с постоянной борьбой, чтобы ошибиться. Рука её тут же ухватилась за амулет, ибо кричала женщина.
Грук уже шагал в том направлении, и она впервые увидела, как он отцепил от пояса стержень не длиннее кинжала, не имевший лезвия.
Своим тренированным чутьём она уловила запах коней и людей. Дестри потянула Грука за мощную руку.
— Их может быть много.
Он странно фыркнул и стряхнул её ладонь. Огромными шагами великан двигался дальше, и она не поспевала за ним. Затем Дестри увидела, как он поднял стержень и прицелился в просвет между листьями.
Последовало пронзительное гудение, потом крики, в том числе предсмертные. Она крепко сжала амулет. Все знали, что у Госпожи есть и тёмная сторона, что ей не чужда смерть, если обстоятельства того требуют. Дестри не стала удерживать Грука.
Они пробрались сквозь кусты, причём в Груке не замечалось и тени страха перед возможным сопротивлением. Они оглядели поляну. Трое в ржавых кольчугах, грязных шкурах, с такими лицами, на которые ей было тошно смотреть, лежали на земле, а за ними виднелось скорченное белое тело.
Она бросилась к жертве — почти девочке. Дестри перевернула её на спину а на истерзанную, окровавленную грудь опустила амулет.
— Госпожа, — воззвала она, — та, что пред тобою, перенесла ужасные страдания, но Ты уже осушила её слезы, и она не ощущает боли. Пусть же она счастливыми стопами пройдёт через Последние врата и найдёт за ними все, чего ей недостало в жизни.
Они опустили незнакомку в яму, вырытую мощными руками Грука. Именно он дотянулся до верхних ветвей зацветающего дерева и покрыл тело покойной цветами, прежде чем они насыпали могильный холм.
Великан направился к трём коням, тощим, со следами кнута на теле, снял с них сбрую и отпустил на волю. Но на тела убийц он даже не взглянул, и Дестри не задала вопросов.
Снова закапал дождь — плач по тому, что они оставляли за собой. Наконец они снова устроили привал, но заметили, что Вождю не по себе: он ходил взад вперёд вокруг костра и время от времени рычал.
Кот все не унимался, когда амулет начал жечь грудь Дестри как пламенем. Это был зов Госпожи, и она не могла не откликнуться. Зная это, жрица, не говоря ни слова Груку, вышла под дождь. Кот, несмотря на свою неприязнь к воде, пошёл за ней. Но и Грук не отставал.
Смрад — от мерзких тварей или зла! Дестри не знала, насколько они удалились от лагеря, но она точно знала, что впереди их ожидает исчадие Тьмы. Она замедлила шаг, но не остановилась. Девушка сделала знак Груку, и он кивнул.
Если те, кто там собрался, и выставили часовых, то, видимо, последние пренебрегли обязанностями и отправились взглянуть на происходящее. Серые — и немалая стая! Они неровным кругом столпились вокруг чего то. В середине находилась пленница. Её нагое тело было таким белым, что, казалось, светится. А над ней стоял некто, закутанный в плащ с капюшоном, не принадлежащий к стае.
Великан ступил в круг, где его могли увидеть — она не успела его остановить. Он снова поднял лёгкий стержень, но на этот раз примерился к броску, и не успела она остановить его, как Грук метнул своё странное оружие. Раздался пронзительный свист, и закутанная фигура вздёрнула голову. Она приподняла свой посох, и на конце его показался неяркий красный огонёк.
Но оружие Грука попало в цель раньше. Фигура в капюшоне рухнула так стремительно, как будто внутри плаща ничего не было.
Амулет Гунноры испустил сияющий круг света. Дестри услыхала рычание и визг Серых, отшатнувшихся от груды одежд и белого тела, распростёртого рядом.